Держи меня, Земля!

— Если мерить в сантиметрах, то конечно, — улыбнулась Лера в ответ. Что она там говорила про грубоватые шуточки? Придётся изменить своё мнение. И сама красноречиво повернула голову к обнажённой скульптуре рядом с картиной.

— Он ещё мальчик, — шепнул ей Кирилл на ухо. — Вырастет.

И Лера не пошла читать табличку под статуей хрупкого юноши, лишь покачала головой. «Мужики они такие мужики».

— Кстати, Айвазовский писал не только море, — Кирилл стоял у неё за спиной, — Он был художником Главного морского штаба и состоял на службе государства. Раньше же телевидения и фотоаппаратов не было. Вот он рисовал и батальные сцены, и портреты. Очень интересно женился.

— Интересно — это как? — Лера пошла к следующей большой картине, пропустив две маленьких и краем глаза отметив, что Кирилл идёт следом.

«Волна» — прочитала она под большим, холодным и мрачным полотном. Пронизанный солнцем «Девятый вал» казался таким позитивным на её фоне. А здесь — свинцовые тучи, разбитый корабль. Но именно эта мрачность и понравилась Лере. Она не могла оторвать взгляда от моря, поглощающего людей.

— Айвазовский в один из проездов в Петербург был представлен весьма знатной вдове, обе дочери которой были «на выданье», — тем временем рассказывал Кирилл. — Обе девушки пожелали учиться живописи. И художник очень ответственно отнёсся к занятиям, стал часто засиживаться допоздна. Вдова уже гадала, кому же из её дочерей он сделает предложение.

— А он, случаем, не саму ли вдову выбрал? — Лера ненароком прикоснулась к Кириллу плечом и отпрянула.

— Хорошая попытка, — он посмотрел на неё и не шевельнулся, словно ничего и не заметил. — Велико же было её удивление, когда он сделал предложение гувернантке.

— Серьёзно? Надеюсь, у них был счастливый брак? — Лера наклонилась прочитать размеры картины и год создания и, убирая руки за спину, скользнула по его обнажённому запястью. «Какой он горячий, — невольно отметила она. — Даже слишком горячий. Или мне показалось?» Она развернулась и приложила пальцы к его руке.

— Увы, совсем неудачный, — Кирилл замер от неожиданности. Его грудь приподнялась, набирая воздух. Он шумно выдохнул. Но Лера уже успела сделать выводы, убрала руку, и он продолжил как ни в чём не бывало: — Она родила ему четырёх дочерей. Кстати, «Волну» он написал в семьдесят два года. А второй раз счастливо и по любви женился в шестьдесят шесть на женщине, что была моложе его на сорок лет. Моя жена, когда это узнала, сказала, что у меня ещё всё впереди.

— Конечно, впереди. Она же ещё не родилась.

— Сильно сомневаюсь, что я столько проживу, — улыбнулся он. — Айвазовский, кстати, умер в восемьдесят два.

Лера тяжело вздохнула, тут же вспомнив о своих родителях.

— Прости, я даже не спросил, как отец, — прочитал Кирилл её мысли. Его ладонь легла ей на плечо и легонько сжала. Теперь Лера от неожиданности сделала слишком резкий вздох.

— Ему пятьдесят восемь, — выдохнула она. — Он даже до пенсии ещё не дожил, — она опустила взгляд на уложенный «ёлочкой» паркет. — Плохо. Уже не приходит в сознание.

Она сняла его руку со своего плеча и сжала в своих ладонях.

— Мне кажется или ты какой-то подозрительно горячий? — она отпустила руку, а потом подняла на него взгляд. И только тогда заметила и нездоровый румянец, и какой-то болезненный лихорадочный блеск в голубых глазах Кирилла.

— Есть чуть-чуть, — приложил он тыльную сторону ладони к своему лбу. — Простыл, похоже, вчера. Так замёрз, что до сих пор немного знобит.

— Может, вернёшься в гостиницу?

— Да прекрати ты, — отмахнулся он. — Мы одну картину посмотрели.

— Две, — справедливости ради отметила Лера и показала за спину, — сейчас посмотрим на «Помпеи» и езжай.

— Не выдумывай. Когда ещё тебе удастся выбраться в музей с таким гидом, как я? — он улыбнулся и сел на уютный диванчик, обитый красным бархатом, предложив Лере присоединиться.

— А про Брюллова ты что-нибудь знаешь? — не стала она спорить.

— Конечно, — он посмотрел на неё сверху вниз, а потом показал рукой в левый угол картины. — Что вот здесь он изобразил себя, ты, наверно, в курсе?

— Первый раз слышу, — честно призналась она. — А что ещё?

— Он написал эту картину после посещения Италии, где лично бродил по руинам Помпеи, — Кирилл почесал затылок. — Что же ещё? Графиня Самойлова, с которой у него в юности были романтические отношения, изображена здесь трижды: с двумя детьми, разбившаяся насмерть на дороге и с кувшином на голове.

Кирилл показывал рукой.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Я очень любознательный, — он хитро улыбнулся.

— Сознавайся.

— Честное слово, не в чем, — пожал он плечами. — Наверно, память хорошая. Вот про Брюллова, например, нам рассказала гид в Помпеях. Я и запомнил.

— Понравилась?

— Кто? Гид? — засмеялся он. — Нет, на мой вкус — худовата. Но книжка у неё была классная. Там на каждую фотографию руин накладывался сверху полупрозрачный пластик, где был прорисован оригинал, как это могло бы выглядеть до извержения Везувия. Жаль, не продавалось таких, я бы купил.

— И правда, жаль, — кивнула Лера. — Я бы тоже купила. И в Помпеи бы съездила. И на Везувий посмотрела.

— Вот на Везувий не советую. У нас на Камчатке вулканы и выше, и красивее, и активнее. Одна Ключевская сопка чего стоит. Не была?

— Нигде пока не была, — вздохнула Лера. — Но на следующей неделе уже поставили в план.

— Завидую, что тебе только предстоит это увидеть. Я бы с удовольствием ещё раз слетал, — Кирилл жестом пригласил её идти дальше.

Они так и переходили из зала в зал. Лера спрашивала, Кирилл рассказывал. Пришлось, правда, прибегнуть к помощи интернета, но его это не смутило. В конце концов, не мог же он знать всё.

В любом случае, с ним было настолько интересно, что когда они вышли на улицу, Лера даже расстроилась, что эта прогулка так быстро закончилась. Пора расставаться.

Погода совсем испортилась. Свинцовые тучи с картины Айвазовского словно переползли на настоящий небосвод. Накрапывал дождик.

— Может, зайдём куда-нибудь, поедим? — спросил Кирилл, поднимая воротник пальто. И снова этот взгляд, внимательный, вопрошающий. Снова этот страх, что она откажется.

«Да что ж такое-то?» — выдохнула она, понимая, что ей и жаль его расстраивать, и расставаться с ним не хочется.

— Я ещё подумывала сходить в храм Спаса на Крови и к Чижику-Пыжику, — Лера не сводила с него глаз. Он облегчённо выдохнул, но выглядел по-настоящему больным. — Кир, спасибо тебе большое, но тебе, правда, лучше бы в гостиницу. Ты такой уставший.

— Забудь, — заявил он уверенно. — Пойдём к храму. Здесь недалеко. И по дороге полно всяких едален. Зайдём в любую, какую выберешь.

Судя по карте, храм Спаса на Крови находился совсем рядом. Но по иронии судьбы повернули они не в ту сторону и вместо храма вышли на набережную Фонтанки к Государственному цирку, закрытому на ремонт.

— Чёрт, — выругался Кирилл и откашлялся. Голос у него садился. — Ведь чувствовал, что не туда идём. Как я мог ошибиться?

— Это я повернула не туда, прости, — успокаивала Лера, прокладывая в навигаторе маршрут обратно. — Тут и возвращаться-то. Всего пятнадцать минут.

— Да, недолго, — согласился он, — но дождь усиливается.

— Ничего, не сахарные, не растаем. Ты как себя чувствуешь? — она приложила руку к его обнажённой шее. По сравнению с окружающим воздухом кожа была как кипяток.

— Терпимо, — Кирилл подождал, пока Лера уберёт руку, и слабо улыбнулся. — Правда, терпимо. Но я не прощу себе, если ты из-за меня не посмотришь то, что хотела.

И они второй раз повернули к Храму. И в этот раз дошли. Промокли, замёрзли, но дошли.

Собор Воскресения Христова, как было написано на табличке, не встретил их теплом, но внутри, по крайней мере, было сухо. К счастью, на входе всех желающих ждали бесплатные экскурсоводы.

К счастью, потому что Кириллу не пришлось уже осипшим голосом рассказывать Лере, как императору Александру Второму чудесным образом удалось избежать восемь покушений. Хотя Лера была уверена — Кирилл знал. Только последняя попытка заговорщиков увенчалась успехов — император был смертельно ранен. Собственно, именно на месте последнего нападения и был построен потом храм На Крови. На крови Александра Второго.