Страница 34 из 60
Генка открыла следующую фотографию и у неё перехватило дыхание. В косынке, в синем платье с белым воротничком она, сияя от восторга, сидит в тачке в обнимку с огромной оранжевой тыквой. И довольная экономка стоит позади неё, схватившись за ручки, словно собирается их везти.
— У нас был огород?
— Вот так я тебя и узнала, — с улыбкой глядя на фотографию, сказала женщина. — Только, когда ты стала захаживать к моим хилым питомцам, я догадалась спросить, как тебя зовут. Ведь дела семьи меня касаются только в плане хозяйства и уборки.
— Я любила грядки?
— Ты их обожала. У твоей мамы не было нужды выращивать самой овощи и зелень, но ей это нравилось, а ты как хвостик всегда бегала рядом.
На третьей фотографии они были вдвоём с сестрой.
— А Лёлька меня любила?
— Да, моя хорошая, — сказала женщина, и вытерла скатившуюся непрошенную слезу. — Она возилась с тобой больше, чем со своими куклами.
Генке так много ещё хотелось у неё расспросить. Так много узнать. Они проговорили несколько часов. Кафе незаметно опустело. За окнами стемнело. От мигающей разноцветными огнями рекламы рябило в глазах, но Генка не замечала.
— Почему вы считаете, что ваша жизнь в такой большой опасности? За что вас то невзлюбил этот призрак, если вы уверены, что Лиза умерла? — спросила она, возвращаясь из своего прошлого в настоящее.
— Потому что это проклятье, — женщина оглянулась по сторонам, но кроме них в кафе сидела влюблённая парочка, занятая друг другом и один парень в наушниках. — В тот день, когда Елена рассказывала мне об этом странном случае в поездке, ей снова было холодно, и я разожгла камин. После смерти Лизы ей всё время было холодно. Она сидела в кресле, закутавшись в плед, и крутила в руках шляпу. Обычная лёгкая соломенная шляпка с чёрной ленточкой. Я хотела её всего лишь отвлечь от дурных мыслей и стала расспрашивать. И она поделилась, что ранним утром она ходила к той башне, пока муж спал и видела призрак. Девушка в шляпе, собачий лай и жёлтый свет среди скал — всё это ей не померещилось. Она не знала, что на неё нашло, она побежала вверх по лестнице. «Ты не поверила? — зашипел призрак. — Ты хочешь доказательств?» И за то, что она потревожила её, за то, что осталась равнодушна к чужим страданиям, обещала разбить ей сердце, и сердца всех, кто ей дорог.
— Звучит как в дешёвой мелодраме, — покачала головой Генка.
— Да, вот и я сказала ей, что это звучит смешно. Но кухонный нож, которым она ранила дочь, по иронии судьбы попал именно в сердце. Именно в этом она увидела доказательство проклятия.
— Наверно, убитая горем мать, к тому же сама убившая своего ребёнка, склонна верить во что угодно.
— Наверно, поэтому я забрала у неё шляпу и кинула в камин. Чем и накликала на себя беду.
— Серьёзно? — усмехнулась Генка.
— Совершенно серьёзно, — без тени сомнения ответила экономка. — Я вижу её во сне. Только не в белом платье с окровавленным пятном на груди, а в шляпке. Той самой, что я сожгла. Бежевая соломенная шляпка с траурной полоской на тулье. И каждый день она подходит всё ближе и ближе, и ближе. Не сегодня, завтра она поднимет голову и в тот миг, когда я увижу её лицо, она заберёт мою душу.
— Как вам только в голову такое пришло? — возмутилась Генка, но видя, как задумалась женщина, поняла, что для неё это действительно серьёзно. Не её забота думать о чужих страхах, но Генка искренне верила, что ничего с ней не случится. — А это окровавленное платье, что вы бросили в мой чемодан, я же правильно поняла, что оно настоящее?
— Какое платье? — женщина встрепенулась, словно выходя их транса.
— Ночнушка. Белая, окровавленная, разрезанная по спине, — втолковывала ей Генка.
— Я не клала тебе никаких ночнушек. Немного старой одежды попросил у меня Герман и я принесла ему вещи Марка. А потом вложила за подкладку дневник твоей матери и бросила сверху детское платье.
— Но…, — Генка хотела спросить откуда же оно там взялось, но это уже прозвучало бы глупо.
— Извините, мы закрываемся, — подошла к ним девушка в фирменной одежде кафе.
— Да, спасибо! Мы уже уходим, — поднялась женщина.
И сейчас Генка поняла, как права она была, когда сказала, что за один день всё не переговоришь. Ещё столько вопросов. Но время позднее, пора прощаться.
— Я очень надеюсь, что мы ещё увидимся, — сказала Генка, провожая женщину до такси.
Дверь хлопнула и захотелось плакать. Как в детстве, навзрыд, размазывая по щекам слёзы. И бежать за машиной, и кричать «Нянья!» Она вспомнила, именно так она её и звала.
Амон встретил её у подъезда.
— Ты что здесь делаешь, бродяга? — она потрепала его по голове.
Из-за солёной воды его шесть стала грубой и стояла колом. Она выругала Пепси и за то, что толком её не промыл и за что, что снова отпустил собаку одну. Наверняка, забыл замкнуть дверь, и пёс опять отправился в самоволку.
Но дверь оказалась запертой. Генка постучала несколько раз, прежде чем в свете тусклой лампочки увидела на руке кровь. Она в растерянности посмотрела на ладонь, потом на нетерпеливо переступающего пса и ударом ноги выбила хлипкий замок.