Страница 4 из 11
Сапега отложил донесение и растер ладонями занемевшие лицевые мышцы.
«…Большой человеческий ресурс внутри города…» – медленно повторил он про себя. Значит, нужно отрезать от снабжения, перекрыв дороги. А это длительная война. Война на чужой территории. А если Скопин-Шуйский придет на подмогу Шеину? Нет. Нужно действовать быстрее. На свой страх и риск.
В польском штабе у Сапеги и Жолкевского были давние разногласия. Поэтому зачастую два полководца действовали независимо друг от друга, что приводило в ярость Сигизмунда Августа.
Сапега очень хотел, чтобы общее руководство войском принадлежало его старому другу Потоцкому. Жолкевский же тихо ненавидел канцлера за то, что тот не дает ему единолично манипулировать королем.
Всегда осторожный, словно старый охотник, Сапега не любил торопить события, предпочитая учиться на ошибках других. И если уже и принимался за какое-то дело, то все тщательно взвесив, спланировав, стараясь предвидеть потери в живой силе до единицы.
Жолкевский, напротив, бросал в бой целые полки, не задумываясь о смерти. Точнее, о тех, кого он своими приказами лишал жизни.
Они были очень разными. Один начинал боевые действия с подробной разведки, другой, презрительно морщась, атаковал в лоб и шел на открытый ураганный огонь.
Так и сейчас: Сапега приказал рыть подземную галерею, углядев слабое место возле Копытецкой башни, а Жолкевский отдал приказ готовиться к открытому штурму Копытецких и Авраамиевских ворот. Кто быстрее?! Победит тот, чья стратегия окажется быстрее и успешнее. Именно тот и станет ближе к королю. А Сигизмунд торопил. Стояла уже достаточно крепкая осень. Не дай бог, скоро ударят холода.
Канцлер встал и потянулся затекшей спиной. Потом откинул полог палатки и выкрикнул в ночь:
– Сосновского ко мне!
Командир отряда лазутчиков Друджи Сосновский мгновенно вырос из темноты, словно стоял и ждал, когда позовут.
– Прочел ваше донесение, пан Сосновский! Толково. Ничего не скажешь. У кого обучались?
Сосновский открыл было рот, чтобы ответить, но промолчал, поняв, что Сапега задает вопрос скорее из вежливости.
Так оно и было. Сапега уже через мгновение не помнил своего вопроса, перейдя к текущей сути дела:
– Что думаете по поводу подземной галереи? – Сапега глубоко вздохнул и достал из полевой сумки тонкую липовую трубку.
– Виноват, пан канцлер. Я хотел во второй части донесения поговорить на эту тему.
– Давайте оставим бюрократию. На бумагу перенести всегда успеете. Данные мне нужны срочно.
– Извольте, пан канцлер. У неприятеля от стены прорыты многие подземные слуховые ходы на глубину более человеческого роста. Ширина – метр. «Потолок» устроен на глубине локтя и засыпан землей. Стены, потолок, пол обложены досками. С помощью этих ходов, которые простираются от стен на 8-10 метров, смоляне их называют слухами, можно точно определить, где неприятель ведет подземные работы.
– Как думаете, смогут ли наши французские инженеры подвести галерею, перехитрив неприятеля?
– Это не в моей компетенции. Я всего лишь разведчик, пан канцлер!
– Вы смогли раздобыть уникальные сведения о крепости. Вы хороший разведчик, Друджи. – Канцлер похлопал по плечу собеседника.
– Нет!!!
– Скромничаете! Ну, это тоже похвально.
– Я плохой разведчик, пан Сапега. Я раздобыл то, что может любой мало-мальски обучившийся человек. Но… вот… в более сложном вопросе я оказался бессилен.
– Вы о чем, Друджи?
Сосновский отвернулся, чтобы канцлер не увидел, как задрожали его губы.
– Друджи? – повторно вскинул брови Сапега.
– Я все об этом… э… скоро опять завоет. А утром мы найдем еще несколько лошадей с вырванным горлом. – Сосновский посмотрел на гайдуков. Караульные стояли не шелохнувшись с вытаращенными глазами.
– М-да, чертовщина какая-то. Я, признаться, не придавал этому значения.
– Все началось еще в Красном. Помните, мы не смогли выдвинуться вовремя? А бедные лошади гибли и гибли каждую ночь.
– Да помню. Мы опоздали на целую неделю. – Канцлер наморщил лоб.
– За это время смоляне успели пожечь посады и поставить срубы перед воротами.
– Вы хотите сказать, что нечистая сила помогает нашему врагу? Право, смешно.
– Не вижу ничего смешного. Жолкевский еще два дня назад хотел пойти на приступ, но…
– И что «но»?
– Утром, перед самым началом штурма, он обнаружил своего коня с вырванным горлом. Понимаете. С вырванным…
– Только без истерики, прошу вас, пан Друджи. Уж вам-то, побывавшему в самой пасти дьявола, верить в нечисть. Мародеры ведь есть не только среди рода человеческого, но и среди зверья, которое безумеет от вида крови и порохового грохота. Наверняка это просто стаи одичавших собак или обнаглевшие волки. Все ищут поживы.
– Я бы охотно с этим согласился, если бы не некоторые странности. Понимаете, тот, кто убивает наших лошадей, не нуждается в пище.
– То есть?
– Ну так. Он или оно не ест их, понимаете?
– Вы хотите сказать, что мы имеем дело с тупым убийцей?
– Именно это я и хочу сказать.
На какое-то время воцарилась мертвая тишина, натянутая, словно воловья струна.
Было слышно, как в светильнике, потрескивая, тает масло. Один из гайдуков не выдержал и шумно сглотнул.
– Скоро он снова завоет, – обронил Сосновский.
– Если завоет, я так полагаю, значит, это, скорее всего, волк.
– Во всяком случае, существо очень напоминает волка.
– Вы что, видели его? – Канцлер подошел к собеседнику, пытаясь заглянуть тому в глаза. Сапега явно засомневался в душевном здоровье своего разведчика.
– Да, белый. Точнее, похож на белого волка. Только большой, если не сказать огромный.
– Вы пробовали его схватить?
– Я стрелял. Но тщетно.
– Это дело егерей, а не ваше, дорогой пан Сосновский. Завтра я поручу изловить эту сущность. И поверьте, я на ваших глазах, кто бы он ни был, сдеру с него кожу и зажарю на углях. Да-да, на углях. А вы на это будете смотреть.
– Я с удовольствием поверил бы вам, пан канцлер. Но я сам егерь, сын егеря, внук егеря. До седьмого колена вниз у меня в роду егеря. Я, как мне казалось, знаю о звере все. Но… но… – Сосновский вздрогнул и посмотрел куда-то в сторону.
– Вы оттуда слышали вой? – Сапега посмотрел по линии взгляда собеседника.
– Да.
– Хорошо. Сейчас я дам задание, и в ту сторону выедут люди. А вы идите отдыхать. Все. Прошу вас. Отдых нужен и мне.
Сосновский кивнул и вышел из палатки. Канцлер облегченно вздохнул, проведя холодной ладонью по вспотевшему лбу.
Через несколько минут командующий авангардными силами крепко спал в своей палатке, конечно же не отдавая никаких распоряжений по поводу странного воя.
А Друджи Сосновский, лежа под походной телегой, сходил с ума от глубокого, пронзительного воя, растущего по-над кромкой черного, смоляного леса.
– Пан Новодворский, что вы скажете мне по поводу этих деревянных каракатиц? – Жолкевский саблей указывал в направлении Авраамиевских ворот.
– Мы зададим им такого перцу, пан гетман, что чертячий огонь покажется им райским садом! – Новодворский указательным пальцем поправил лихой ус.
– Я ничуть в вас не сомневался, молодой человек.
– Нужно разбить мои силы на два отряда. – Новодворский был переполнен гордостью и сиял, как начищенная пуговица.
– И?…
– Помните, как однажды Ганнибал осаждал один римский город? Он сделал вид, что будет атаковать с одной стороны, а сам ударил с другой.
– Классическая военная история вам поможет, дорогой друг.
– Я с самого раннего детства мечтал стать полководцем. И много, очень много читал.
– Похвально.
– Обещаю вам, пан гетман, что обедать вы будете в городе. Эти варвары ничего не стоят. В них нет ни ума, ни тем более сколько-нибудь просвещенности. Да что они могут знать о древней полководческой славе? О тактиках и стратегиях? Стадо дремучих, грязных свиней.