Страница 2 из 21
- Подонки, - вырвалось у Кортоне. Он даже не знал, что еще сказать.
На лице Дикштейна появилось странное выражение, которого Кортоне не доводилось видеть у него раньше, нечто - он понял это позднее - вроде страха. Что весьма странно. Ведь все уже позади. - Черт побери, в конце концов, мы же победили, не так ли? - И он хлопнул Дикштейна по плечу.
- Так и есть, - усмехнулся Дикштейн. - Ладно, а что ты делаешь в Англии? И чего ради ты взялся меня разыскивать?
- Я решил сделать остановку в Лондоне по пути в Буффало. Зашел в военное министерство... - Кортоне замялся. Он зашел туда, чтобы узнать, как и когда погиб Дикштейн. - Они дали мне твой адрес в Степни, - продолжил он. - Там на всей улице остался только один дом. И в нем я нашел старика, на котором не меньше дюйма пыли.
- Томми Костера.
- Точно. Ну, мне пришлось выпить около девятнадцати чашек спитого чая и выслушать всю историю его жизни, после чего он послал меня в другой дом за углом, где я нашел твою мать, выпил еще столько же спитого чая и выслушал историю ее жизни. Когда я, наконец, получил твой адрес, то уже опоздал на последний поезд в Оксфорд, так что перекантовался до утра - и вот я здесь. У меня всего лишь несколько часов - мое судно завтра отплывает.
- У тебя отпуск? Ты демобилизовался?
- Вот уже три недели, два дня и девяносто четыре минуты.
- Что ты будешь делать по возвращении домой?
- Заниматься семейным бизнесом. В последние пару лет выяснилось, что я потрясающий бизнесмен.
- Что за бизнес у вашей семьи? Ты никогда мне не рассказывал.
- Грузовые перевозки, - коротко ответил Кортоне. - А ты? Ради Бога, что ты делаешь в Оксфордском университете? Что ты изучаешь?
- Еврейскую литературу.
- Ты шутишь.
- Я писал на иврите еще до того, как пошел в школу, разве я тебе не говорил? Мой дедушка был настоящим ученым. Он жил в маленькой душной комнатенке над булочной на Майл-Энд-Роуд. И сколько я себя помню, я просиживал у него все субботы и воскресенья. И никогда не сетовал - мне это нравилось. Да и в любом случае, что еще я могу изучать?
Кортоне пожал плечами.
- Не знаю... может быть, атомную физику или менеджмент. Зачем вообще учиться?
- Чтобы быть счастливым, умным и богатым.
Кортоне покачал головой.
- Как всегда, у тебя замысловато. Девочки тут есть?
- Маловато. Кроме того, я занят.
Ему показалось, что Дикштейн слегка покраснел.
- Врешь. Ты никак влюблен, дурачок. Я-то вижу. Кто она?
- Ну, честно говоря... - Дикштейн явно смутился. - Она не нашего круга. Жена профессора. Экзотическая, умная и самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел.
Кортоне изобразил сочувственную физиономию.
- Боюсь, что тебе ничего не светит, Нат.
- Знаю, но все же. - Дикштейн встал. - Ты сам увидишь.
- Я могу встретить ее?
- Профессор Эшфорд устраивает вечеринку. Я получил приглашение. И как раз собирался, когда ты пришел. - Дикштейн потянулся за пиджаком.
- Прием в Оксфорде, - протянул Кортоне. - Ну и поражу же я своих в Буффало!
Стояло прохладное солнечное утро. Бледноватые лучи солнца омывали светом замшелые стены старых зданий. Они шли в молчании, которое не тяготило их, засунув руки в карманы, чуть ссутулясь, чтобы противостоять режущему ноябрьскому ветру, который свистел вдоль улиц. Кортоне пробормотал:
- Ну и холодрыга, мать ее...
По пути им встретилось всего несколько человек, и, отшагав с милю или около того, Дикштейн показал по другую сторону дороги на высокого человека с университетским шарфом вокруг шеи.
- Это русский, - сказал он и крикнул: - Эй, Ростов!
Русский поднял глаза, махнул им и перешел на их сторону. У него была короткая прическа армейского образца, пиджак массового пошива болтался на его высокой худой фигуре. Кортоне начало было казаться, что в этой стране все, как на подбор, тощие.
- Ростов учится в Баллиоле-колледже, таком же, как и я. Давид Ростов, я хотел бы представить вам Алана Кортоне. Мы с Аланом вместе воевали в Италии. Идете к Эшфорду?
Русский торжественно склонил голову.
- За бесплатной выпивкой - куда угодно.
- Вы тоже интересуетесь еврейской литературой? - спросил Кортоне.
- Нет, я изучаю тут буржуазную экономику, - ответил Ростов.
Дикштейн расхохотался. Кортоне не понял, что тут смешного. Дикштейн объяснил:
- Ростов из Смоленска. Он член ВКП(б) - Всесоюзной Коммунистической партии большевиков Советского Союза.
Кортоне по-прежнему не понял, что смешного в ответе Ростова.
- А я думал, что никто не имеет права покидать Россию, - сказал он.
Ростов пустился в долгие и путаные объяснения, связанные с тем, что по окончании войны его отец был дипломатом в Японии. Он говорил с серьезным выражением лица, которое уступило место смущенной улыбке. Хотя его английский оставлял желать лучшего, у Кортоне создалось впечатление, что он достаточно исчерпывающе излагает свои мысли. Рассеянно слушая его, Кортоне думал, что вот ты любил человека, как брата, дрался с ним бок о бок, а потом он расстается с тобой, и при встрече ты узнаешь, что он изучает еврейскую литературу, и понимаешь, что никогда по-настоящему не знал его. Ростов обратился к Дикштейну:
- Так ты еще не решил, едешь ли ты в Палестину?
- В Палестину? - переспросил Кортоне. - Чего ради?
Дикштейн несколько смутился.
- Я еще не решил.
- Ты должен ехать, - сказал Ростов. - Создание еврейского национального дома позволит покончить с остатками Британской империи на Ближнем Востоке.
Кортоне не верил своим ушам.
- Арабы вырежут вас там до последнего человека. Господи, Нат, да ты же только что спасся от немцев!
- Я еще не решил, - повторил Дикштейн. Он раздраженно мотнул головой. - Я и сам не знаю, что делать. - Чувствовалось, что ему не хотелось говорить на эту тему.
Они прибавили шагу. Лицо Кортоне стало мерзнуть, но под зимней формой он обливался потом. Его спутники обсуждали недавний скандал: человек по фамилии Мосли - она ничего не говорила Кортоне - выразил намерение явиться с машиной в Оксфорд и произнести речь на дне памяти павших. Мосли был фашистом, сообразил он. Ростов доказывал, что данный инцидент демонстрирует, насколько социал-демократы ближе к фашистам, чем к коммунистам. Дикштейн же утверждал, что старшекурсники, которые организовали это мероприятие, всего лишь хотели "шокировать" общество.