Мандарин на снегу

Легкая тревога закрадывалась в сердце, начинала волновать. Я еще раз обошла всю квартиру, заглянула в нашу комнату, проверила детские вещички. Они все были на своих местах. Не хватало только комбинезона, который подарила нам Анна Львовна.

«Значит, они все – таки гуляют, – у меня вырвался вздох облегчения. – Ему просто захотелось прогуляться, держа дочку на руках. Интересно, когда он собирается уехать? Я вчера так его и не спросила».

Занявшись домашней работой – помыв полы во всей квартире, вскипятив чайник и поставив тесто на оладьи, в завершении даже вымыв голову, я все время прислушивалась – не раздастся ли звонок в дверь.

В комнате я еще раз переложила пеленки и несколько ползунков дочурки, мне очень хотелось, чтобы Глеб заметил, какая я замечательная хозяйка, как у меня все аккуратно. Коробку с конфетами и пустую бутылку шампанского я вынесла на кухню и тут только заметила на подоконнике две пачки долларов.

Я тяжело опустилась на кровать, продолжая разглядывать иностранные деньги. Что – то нехорошее творилось в душе, страх нарастал с каждой минутой. Я огляделась, но не обнаружила в комнате никаких вещей Глеба – они исчезли вместе с ним и нашей маленькой дочкой.

На ватных ногах я дошла до комода, в верхнем ящике которого лежала справка о выписке из родильного дома. Ящик был пуст, точнее там лежал мой паспорт и еще не столь важные документы. Не хватало одной только справки.

Не понимая до конца, что происходит и что мне надо делать, я заметалась по квартире. Надев на ночную рубашку пальто, нацепив старые сапоги на босые ноги и прихватив сумку, в которую положила две зеленых пачки денег, я решительно вышла из квартиры.

На лестничной площадке стоял хмурый сутулый парень в грязной куртке, при виде меня он вздрогнул и сделал шаг назад, чуть не покатившись с лестницы.

– Осторожней! – крикнула я.

– Тань, все нормально! – назвал он меня по имени.

– А мы разве знакомы?

– Ты меня не узнаешь, сестра?

– Господи, Ваня, неужели это ты? Что с тобой случилось и почему ты в Питере?

От былого ухоженного мальчика со стильной стрижкой и пухлыми щеками – ничего не осталось. У Вани был изможденный вид – серое лицо, огромные синяки под тусклыми глазами, грязные взъерошенные волосы. Шея стала худая, длинная красная, с выпирающим кадыком, как у молодого индюшонка. Одежда грязная и явно с чужого плеча. Мне страшно было на него смотреть.

– А где же мне быть, я тут типа учусь! – пожал плечами брат.

– Вань, но вы – же продали квартиру и уехали в Волгоград? Я заезжала, там чужие люди живут.

– Не твое дело, – еще больше нахмурился брат. – Слышь, Тань, дай чего нибудь поесть лучше, а то я сейчас умру от голода.

– Ванька, а у меня, кажется, беда. Похоже, что у меня дочку украли. – Сказала я, пропуская его в квартиру.

– Как это дочку украли? – искренне удивился Иван. – У тебя, что, дочка была?

– Была, совсем маленькая. Я ее два месяца назад родила, – заплакала я в голос.

Ванька топтался у двери и непонимающе смотрел на меня.

– И че теперь делать? Украли то с целью выкупа?

– Какого выкупа? – устало проговорила я. – Мне, похоже, еще денег дали, вон, смотри, – и я показала брату две зеленые пачки.

– Ух, ты! Это реальное бабло! – Ванька протянул к деньгам худые красные руки с грязными ногтями.

– Не трогай! Я их хочу вернуть, мне только дочурка нужна, а он пусть улетает на свои секретные операции.

– Куда? – не понял брат.

– Да агент он секретный. Все время летает по миру.

– А! Ну-ну, – хмыкнул Иван. – Это ты нашей маме будешь рассказывать.

Я пропустила мимо ушей Ванькино замечание, в моей горячей голове появился план, как нам вернуть мою девочку.

– Вань, ты мне поможешь, верно? – я достала из холодильника все, что можно было считать едой, и торопливо нарезала на тарелку сыр, колбасу, делала бутерброды с маслом, поставила на огонь воду для пельменей, на старой сковородке уже жарилась первая партия оладий.

Ванька торопливо ел все, что попадалось ему под грязные руки.

– Вань, нам надо поехать к его родителям и устроить там шум. Пусть вернут мне дочку. Лидия боится скандалов, да и ребенку она, вроде, не рада. А больше пойти ему некуда. Я отдам им деньги, а они пусть отдают малышку. Господи, да и зачем ему вообще понадобилась моя девочка? Он же все время в командировках, а кто будет с ней? Ты поедешь со мной, ладно? Ты бы видел, какая она красавица! – засмеялась я сквозь слезы, радуясь, что нашла такое простое решение.

Брат продолжал поглощать еду, не поднимая от тарелки глаз.

– Вань, что ты молчишь? Мне нужна твоя помощь!

– Далеко надо ехать? – деловым тоном осведомился брат.

– За город. Во Всеволожск. Его родители там все время проживают. За три часа должны обернуться. Ты же не торопишься?

– Да есть у меня пара дел, но что не сделаешь для родной сестры. Надо, значит надо! – Ванька сыто откинулся на стуле, глядя на меня осоловевшими глазами.

– Если ты наелся, то поехали, время очень важно!

* * *

В электричке Ванька все время засыпал, роняя голову мне на плечо, и еще теснее прижимаясь своим худым боком, словно искал защиты. А мне вдруг стало удивительно спокойно рядом с ним. Я почувствовала голос крови, что ли. Что вот сидит рядом со мной родной мне человек, мужчина, брат, который способен если не защитить, то хотя бы поддержать меня в трудную минуту.

У меня даже появилась новая идея. Если вдруг окажется, что Глеб с дочкой уже уехал, я не буду отдавать деньги его родителям, а найму на них частного сыщика. Пусть он вернет мою малышку. При воспоминании о ней, на глаза снова наплыли слезы, я торопливо полезла за платком.

– Ты чего? – сонно пробормотал Ванька. – Уже приехали?

– Нет, еще, можешь поспать! Я только платок хотела взять из сумочки.

Поезд медленно подъезжал к станции, пассажиры потянулись к выходу.

– Пойду, покурю в тамбур. Сон пройдет, – вскочил братишка.

Я смотрела на его давно не стриженый затылок и гадала, как же произошло, что мама оставила своего любимца без контроля? Надо будет сейчас все расспросить. А то накинулась на него со своей бедой, а ему самому похоже помощь нужна.

Электричка, выпустив порцию пассажиров, вновь стала набирать скорость. За окном мелькал унылый февральский пейзаж с заснеженными просторами и оголенными перелесками. Кое – где вздымались многоэтажные дома, построенные по гениальным планам градостроительства прямо в чистом поле. К ним сиротливо жались почерневшие деревянные домики со своими грустными историями.

Но вот замелькали добротные дома престижного когда – то дачного места. Нам тоже пора было выходить. Я прошла в тамбур, там было пусто. Не было Ваньки и в соседнем вагоне. Я беспомощно осмотрелась. Может, он присел на лавочку и вновь уснул? На меня глядело несколько пар равнодушных чужих глаз, Ванькиных среди них не было.

Не понимая, что опять происходит, я вышла из поезда, который как раз подъехал к станции и медленно пошла в сторону дома Глеба. У меня уже не было того героического порыва, не было той уверенности, что все у меня получится. Я расценивала Ванькин поступок, как предательство, перестав на какое – то время думать о своей беде.

«Сбежал, как трусливый пацан. И чего испугался? Зачем вообще за мной потащился, сел в электричку. Сказал бы правду, что не хочет принимать участие в моих проблемах. А может, испугался, что я его буду расспрашивать о его жизни?»

Дом был пуст. Я это сразу поняла по заснеженным нечищеным дорожкам. Белое ровное покрывало нетронутым слоем лежало на всем участке – на старой лавочке и мелких кустиках, на подъездной дороге к гаражу.

Я смотрела на эту белоснежность и не знала, куда мне идти дальше. Прижавшись лбом к холодным прутьям ограды, я молила Бога, чтобы поднялись сейчас тяжелые ворота гаража и мне навстречу вышел Глеб с моей дочкой на руках. Он бы отдал ее мне со словами: «Прости, Таня, я только хотел показать нашу девочку своим родителям. Чтобы они увидели, какая она красавица!» И я бы смеялась от счастья, что мы снова все вместе.