Страница 8 из 15
На меня. Лют, надо отметить, даже носом клевать умудрялся достаточно грозно, чтобы ему никаких претензий предъявлять не рисковали. Дарина – и та мучилась от любопытства на безопасном расстоянии, а смелости Алевтины Станиславовны хватило ровно на один вопрос:
– Шпилька пригодилась?
Лют встрепенулся и повторил ночной номер, продемонстрировав деревянное облачко, заткнутое за пояс.
– Еще крови попить хотите?
– Хочу, – невозмутимо подтвердила профессор, и разговор свернул на куда более приемлемые темы – распитие особистской кровушки, вопросы о расходных материалах для анализов и шпионские приемы, дабы обо всей этой эпопее не прознали ни на складе, ни в тату-мастерской в далекой мирной Мальве.
А анализы, к вящему разочарованию Дарины, оказались совершенно нормальными, безо всяких ледяных игл. Но о возвращении шпильки никто не заикнулся, а Лют вовремя сделал вид, что зацепился языками с татуировщиком. К вечеру они зевали почти синхронно, заразив сонным настроением не только сотрудников лаборатории, но и приходящую уборщицу, забежавшего на огонек Радима и, кажется, даже крыс – потому на появление Беляны мы отреагировали только вялым удивлением.
– Ты рано, – заметила я.
Особистка бросила насмешливый взгляд на мгновенно взбодрившегося Люта, но от комментариев воздержалась и вручила мне маленький пакет.
– Твой переговорник. Тебе звонили из Мальвы, с номера Владимира Сотникова. Имя ни о чем не говорит?
Я неуверенно покачала головой. Лют наконец-то отцепился от татуировщика и подошел ближе, выслушивая новости с неослабевающим интересом.
– Неудивительно, – хмыкнула Беляна. – Сам он сказал, что у него какой-то прохожий попросил позвонить. Толкового описания не добились, с чего господину Сотникову взбрело в голову дать неизвестно кому свой переговорник – тоже, поэтому у тебя новый номер. Просто на всякий случай.
– Мама с папой в курсе? – спросила я, включив аппарат.
– Весь твой список контактов извещен, – равнодушно отозвалась Беляна. – Не бледней, с кафелем сольешься. Никто им причины смены номера не оглашал, это внутреннее дело Особого отдела.
Я благодарно кивнула и открыла список контактов. Если я правильно помнила, в Горнице сейчас было около девяти вечера, так что тянуть со звонком не стоило.
– Я сейчас, – виновато улыбнулась я и ушла на кухню. Лют с Беляной обменялись взглядами и, похоже, ухитрились без слов установить очередность, потому что следом за мной направился засыпающий на ходу особист, а не его отдохнувшая коллега.
Фотография на вызове была уже другая. Хотен как будто стал еще основательнее, квадратнее и суровее, – новые погоны, удачно попавшие в кадр, картину дополняли как нельзя более удачно; моему звонку ревизор предсказуемо не обрадовался, справедливо полагая, что для приятной вечерней беседы ни о чем я бы нашла другую компанию – и уж точно не стала бы вести разговор в режиме голограммы.
Не те отношения. Не тот человек.
– Привет, – с преувеличенной жизнерадостностью сказала я возникшей над столом голограмме ревизора в домашней футболке. Обстановку вокруг переговорник не проецировал: должно быть, визави счел, что это не мое дело.
Опять-таки, справедливо.
– Привет, – с точно выверенной дозой дружелюбия в голосе отозвался Хотен и перевел взгляд на застывшего за моим плечом Люта: я, напротив, постаралась, чтобы в обзор голограммы влезло как можно больше.
– Тебе же уже сообщили, что я сменила номер? Как дела в Горнице?
Ревизор не дал сбить себя с толку: на вопросы он дисциплинированно отвечал по порядку, не сообщая ничего слишком важного и личного. Ждал, когда ритуал вежливости специально для заинтересованных лиц из МагКонтроля будет завершен и я, наконец, перейду к делу. Я не стала затягивать и сообщила:
– Знаешь, я тут нашла на полке, где лежали твои вещи, какую-то записную книжку. Черная обложка, на форзаце – твое имя, так что дальше смотреть не стала. Ты не сможешь заехать на днях? Я бы заодно передала домой маринованные грибы…
Взгляд Хотена предсказуемо отдрейфовал к Люту – и тут же вернулся ко мне.
– Через три дня у меня выходной, я постараюсь вырваться, – коротко сказал он, более ничем не выдавая свою тревогу.
Я кивнула и распрощалась – наверное, слишком поспешно, но общение с ревизором определенно требовало больше душевных сил, чем у меня было.
– Записная книжка? – удивленно хмыкнул Лют, стоически молчавший в течение всего разговора, несмотря на распиравшие его вопросы. – Серьезно?
Я пожала плечами.
– За папку с делом его бы прибили на работе, а за обычной тетрадью он бы никуда не поехал. В черной обложке выпускают записные книжки для ревизоров от четвертого чина и выше, но с тем же успехом это может быть и простой личный блокнот. А главное, Хотен весьма педантично проверил, все ли вещи забрал, и точно уверен, что ничего не забыл. Плюс, опять-таки, твое присутствие… основную мысль он уловил, можешь не сомневаться.
Лют чуть подался назад, с какой-то нехорошей задумчивостью рассматривая меня, и хитро сощурился, отчего его глаза приобрели темно-кофейный оттенок.
Ну, или просто кофе у него плескался уже на уровне глаз, потому что следующее, что особист сказал, было:
– А ты никогда не думала над тем, чтобы работать на МагКонтроль?
За последний месяц я много думала о том, на кого бы работать. Но список потенциальных работодателей варьировался от проектного бюро Древограда до научно-исследовательского института Горницы – а МагКонтроль значился в другом списке, под кодовым названием: «Куда бы от них деться».
Но теперь, когда под вопросом оказалась не только моя судьба, но еще и будущее всех, кто так или иначе со мной контактировал… что-то мне с трудом верилось, что целый исследовательский центр до сих пор не соотнес время моей первой «зарядки» и число любовников после нее. Вероятно, до теории о Хотене еще просто не добрались – или не рисковали ее озвучивать, не обзаведшись соответствующим тылом, чтобы при случае активное сопротивление ревизора второго чина не закончилось для рьяного исследователя самым плачевным образом.
Да и в МагКонтроле все-таки не дураки сидят. Раз сообразил отец Беляны – значит, скоро додумаются и остальные. А кто сидит повыше – и озвучить рискнет, и организовать транспортировку ценного объекта, невзирая на его, объекта, мнение, куда менее ценное.
– Думала, – вздохнув, призналась я. – Только что. Отдел по тыловой поддержке внедренцев? А то уборщицей, честно говоря, было бы логичнее. Для этого мне квалификации хватит.
Лют фыркнул и полез к кофе-машине – вероятно, чтобы залиться уже по самую макушку.
– Самокритичность – чудесное качество для женщины, – сообщил он мне. – Вообще-то, главное – твой интерес. А куда тебя лучше распределить, в отделе кадров разберутся.
– У меня срочный контракт с исследовательским центром, – на всякий случай напомнила я, запоздало струхнув. Здесь-то я, по крайней мере, всегда знала, до чего дошла мысль доблестных исследователей, и в случае чего могла хоть как-то на нее повлиять. А обстоят дела с доступностью информации в МагКонтроле, можно было оценить по той щедрости, с которой Лют ею делился. – С пунктом о выплате неустойки при досрочном расторжении.
Особист обернулся, отхлебывая из кружки, и обреченно поморщился – не то из-за моей нерешительности, не то из-за того, что с кофе он сегодня уже действительно переборщил.
– Для бюрократических извращений у нас есть юридический отдел, а я предпочитаю что-нибудь более традиционное, смилуйся, – попросил он и с отвращением отставил кружку. – Сколько еще до конца смены?
– Минус семь минут, – честно ответила я. – Беляна, должно быть, скурила до фильтра пару пачек. Но ты так мило просишь пощады весь день…
Нашла, кого подкалывать. Лют, может быть, и чувствовал себя неловко в какой-то степени, – оттого в его речи сегодня то и дело мелькало что-нибудь вроде «сжалься», «смилуйся» и «пощади», – но это вовсе не означало, что он просто так отступится.