Страница 10 из 15
Того Найдена, к которому я так привязалась, в суровой правдивой реальности не существовало. А настоящего я никогда не любила.
Нужно было как-то донести эту светлую мысль до своего подсознания, наполнившегося идиотской женской гордостью из-за простого «я так соскучился». Но прибегать ради правильной расстановки приоритетов к сексу с хорошим другом, рискуя испортить отношения не только с ним, но и со всеми окружающими, отчего-то твердо уверенными, что их касается моя личная жизнь…
Не потому ли Лют буксовал на месте весь месяц, что его одолевали те же сомнения?
– Судя по вчерашней ночи, должного внимания речи ты не уделила, – цинично хмыкнула излишне наблюдательная особистка, но тему, к моему облегчению, свернула.
А сомнения оказались запоздалыми.
Наутро вместо Люта в купол постучался незнакомый мне агент.
Я быстро оценила, насколько комфортно, на самом деле, было с Лютом. Да, он мог язвить часами, постоянно приставал с вопросами – от идиотских до гениальных – ко всем окружающим, не имел никакого представления о границах дозволенного и пугал всех подчиненных до досадных конфузов со штанами. Но в первую очередь Лют был мне другом, и только потом – конвоиром.
Велерад Душанович, словно в противовес, не разговаривал вообще. Все, что я услышала от него за день, сводилось к короткому сообщению в духе: «Я заменяю Люта Андреевича», не объяснявшему ничего, и целым двум «здравствуйте»: одно – мне, одно – Алевтине Станиславовне и Дарине. Вдобавок он не отставал ни на шаг; даже в туалет приходилось чуть ли не отпрашиваться – и то, у меня создалось стойкое впечатление, что под дверью дамской комнаты доблестный особист дежурил с секундомером, чтобы времени хватило ровно на естественные надобности и ни один мой контакт не прошел незамеченным. Вырвавшиеся у меня нервные шуточки на тему перестукиваний в туалетных кабинках агент встретил ничего не выражающей физиономией.
Впервые за весь месяц я ощутила, что и в самом деле ограничена в свободе перемещения и постоянно нахожусь под конвоем.
К тому же спрашивать что-либо о Люте было бесполезно. Беляна провела весь вечер и ночь в моем доме и ничего не знала о внезапных кадровых перестановках, а Велерад Душанович попросту игнорировал мои вопросы – видимо, чтобы не пришлось записывать разговор в обязательный ежедневный отчет.
Надо же было расколотить переговорник!
К счастью, я знала одно надежное средство от душевных терзаний и нервов: работа.
Лаборатория, в которой редко задерживалось больше трех-четырех крыс, внезапно превратилась в филиал вивария. «Чистая» парочка выжила. Татуированные самцы угробили еще троих девочек, но четвертая держалась стойко и в результате угробила собственно крысака.
На его трупик я поглядывала с едва скрываемым злорадством, пусть и омраченным постоянным присутствием Велерада Душановича за спиной. А вот Алевтина Станиславовна откровенно досадовала: она-то надеялась, что татуировка позволит гарантированно купировать последствия, – а тут такой облом. В итоге было решено украсить чернильными узорами живучую самочку и подсадить к ней «чистого» крысака, а еще три клетки выделить под полностью татуированные пары.
Я честно накачала магией отмеченных профессором грызунов, худо-бедно отбилась от Дарины, любопытствующей, куда пропал Лют, и сбежала к Беляне, задаваясь тем же вопросом.
Что-то не верилось, что он пожертвовал своим местом наблюдателя, чтобы избежать невольной неловкости после спонтанного ночного объяснения. Лют и стеснение жили в параллельных вселенных и даже не подозревали о существовании друг друга, да и мой отказ срабатываться с другими сопровождающими особист воспринял с энтузиазмом.
Тогда что случилось? Не получил ли он нагоняй из-за неправильного отношения к объекту? Или произошло кое-что похуже, и контакт с магией все-таки…
– Цыц, – хрипло сказала Беляна вместо приветствия и метко запустила бычком в урну.
Я насупилась. Велерад Душанович молча кивнул коллеге и без единого слова удалился в закат, напоследок бдительно оглядевшись.
– Новый переговорник тебе заказали, но когда его доставят, пока точно не известно, – сообщила Беляна, заматывая нижнюю половину лица в толстый шерстяной шарф. – Номер, вероятно, снова сменят.
– А Лют… – начала было я, но Беляна отлично знала, как меня заткнуть.
– Решила последовать моему совету и разнообразить жизнь?
Как назло, именно эту реплику и услышал выходивший из исследовательского центра Радим – и тут же остановился на крыльце, подслеповато щурясь: защитные очки с диоптриями во Временном городке добыть было не так-то просто, а обычные основательно морозили виски и переносицу и годились для носки исключительно в отапливаемых помещениях.
Не дожидаясь, пока он прикинет план решительных действий, я быстро попрощалась и припустила в сторону дома. Беляна хоть и посмеивалась, но, кажется, мое поведение всецело одобряла – то ли не хотела оказаться третьей лишней на спонтанном свидании робкого кандидата наук и замкнутой проектировщицы, то ли просто была всеми руками и ногами за Люта.
– Ну, ладно, – пробурчала я, – где Лют, мне знать не положено. А что насчет поисков Найдена?
– Думаешь, это тебе положено? – с наигранным удивлением поинтересовалась Беляна.
Я досадливо поморщилась и отперла купол. Тайка, громогласно радовавшаяся, пока я была с той стороны, внезапно ощерилась, и пришлось поспешно брать себя в руки и успокаивать собаку.
Не получалось, пока я не отвлеклась от собственных переживаний на беспокойство о Тайкином душевном равновесии.
– А насколько все было бы проще, если бы это тебе передавалось ее настроение, а не наоборот? – хмыкнула Беляна.
Я адресовала ей косой взгляд, но промолчала.
Настроения крыс я тоже не чувствовала, но они при виде меня порой вставали на дыбы и распушались втрое против прежнего, издавая какие-то невообразимые звуки. Не по той ли самой причине?
И не потому ли меня не слышала Третья?
Лют не появился ни на следующий день, ни через день. Беляна шикала на меня при каждом удобном случае, Велерад Душанович же вообще счел, что вчера сказал слишком много, и на все дни ограничивался двумя «здравствуйте».
К вечеру четвертого дня выжившие крысы бросались в драку, стоило мне появиться в лаборатории. Их поведение привело Алевтину Станиславовну в исследовательский экстаз (как и то, что в живых оставалось целых семь крыс), но меня все равно предпочли сначала выгнать на кухню, чтобы чистоту эксперимента не нарушал стресс у подопытных. Когда выяснилось, что от безделья и постоянного давящего присутствия особиста я начинаю фонить на половину этажа, профессор предпочла вовсе отправить меня домой, предварив это действо обязательной лекцией о хрупкой крысиной физиологии и напрочь пренебрегая хрупкостью физиологии человеческой.
– Выпишу тебе выходной в конце следующей недели, – постановила Чечевичкина в завершение лекции.
У меня в голове все еще витали раздувшиеся крысиные напочечники, угнетенный иммунитет и кровавые язвочки (правда, почему-то на Люте), и я только машинально кивнула. Какая разница, где сидеть без дела, да еще под постоянным надзором? С тем же успехом меня можно было все-таки засадить за решетку или оставить в заботливых загребущих руках Найдена в Альго-Сай-Таре!..
На этой предательской мысли я дернулась всем телом и поспешно вымелась домой. Вовремя спохватившись, выбрала кружной путь к вящему недовольству замерзшей Беляны, зато к куполу пришла с относительно прояснившимися мозгами, и Тайка впервые за последние дни встретила нас радостным лаем и приглашением к игре. А когда я предсказуемо отреагировала на это умиленным весельем, собака и вовсе пришла в восторг.
Но мирно поиграть нам, похоже, было не суждено.
В домике меня подстерегал маслянистый запах продвинутого пайка с комбината быстрого питания и Хотен, которого Тайка, по обыкновению, демонстративно игнорировала. Мне, увы, такие вольности вряд ли были позволены.