Страница 11 из 15
Здания – в основном типовой застройки, квадратные, приземистые и невысокие; скупость в архитектурном оформлении скрадывалась живыми изгородями из шиповника, березами в непременных сережках, рано зацветшей вишней и всенепременной черемухой, пропитавшей воздух сладким ароматом. Для меня так пахла весна – хоть в родном Штильграде она и наступала гораздо раньше.
Владелец намеченного Хотеном кафе оказался не промах, и на маленьком уютном участке перед зданием (серым, квадратным и двухэтажным, кто бы сомневался) установил несколько столиков под простеньким матерчатым навесом. Ревизор, поймав мой алчущий взгляд, понятливо хмыкнул, но сначала все равно затащил меня внутрь – заказывать. Из прохладного сумрака здания я вырвалась сразу же, ткнув пальцем в первые попавшиеся строчки меню: сюрпризом будет – и заняла угловой столик поближе к зеленеющим кустам.
Кажется, мне нужно было вырваться из Временного городка не меньше, чем Хотену. И уже за эти несколько сворованных часов чужой весны можно было влюбиться в него заново.
Сказкам, увы, свойственно заканчиваться.
Моя прервалась на следующее утро. За время моего отсутствия отдел нормоконтроля нашел еще несколько ляпов и прислал дополнительные замечания, а сверху (как нельзя вовремя) красовалась служебная записка от строительного отдела, по обыкновению, севшего балкой перекрытия на трубы и требующего немедленно (а лучше позавчера) перечертить одну из камер.
– Что вы там за балки такие приняли… – жалобно простонала я, цапнула записку и пошла к строителям.
– Ратиша, ты ли это? – удивилась Велислава, оторвавшись от голографа с чертежами и увидев меня в дверях.
«Значит, все-таки веснушки», – хмыкнула я про себя и тут же заявила, помахав служебной запиской:
– Не я, но узел трубопроводов почему-то переделывать мне. Почто такая несправедливость, не объяснишь?
– А, это, – чуть нахмурилась соседка. – Вчера пришло указание усилить перекрытие. Вроде как в перспективе там будет еще одна дорога для грузового транспорта, только не спрашивай, зачем.
– У меня такое чувство, как будто наверху твердо решили не дать нам выпустить проект вовремя, – проворчала я и, сложив служебную записку в карман, велела: – Показывай, что тебе там мешает. Прикинем, куда и насколько сдвигать трубы.
Велислава бодро кивнула и потянулась к голографу, приближая нужную область. А я – как какая-нибудь бессмысленная светская сплетница – вместо чертежа уставилась на тонкое запястье подруги, которое украшал резной деревянный браслет. Новый и, похоже, ручной работы: крупный семилепестковый цветок, так удачно вписанный на место бывшего сучка, что казался проросшим прямиком из мертвой древесины, как живая аллегория торжества творчества над смертью и тленом.
– Так, – сказала я и гнусно ухмыльнулась.
Велислава проследила мой взгляд… и покраснела, как восьмиклассница на сельской дискотеке.
– Он еще и по дереву режет? – рассмеялась я, заработав недовольный взгляд начальницы отдела, и тут же притихла, с невозмутимым лицом усевшись перед объемной моделью будущей магкамеры.
– Разве что шнурочки сам не плетет, – умиленно поведала Велислава, покосившись на браслетик, и непреклонно ткнула пальцем в балку перекрытия, которую пересекал подсвеченный красным трубопровод. – Вот. Миллиметров двести вниз – и я снова тебя люблю.
– Двести – мало, там еще изоляция. Если она перетрется, любить меня будет не за что, – вздохнула я, перекидывая себе данные. – Твой папа знает?
– Еще чего не хватало! – окончательно смутилась соседка. – Не вздумай ему ляпнуть! Он же его четвертует и уволит!
– А если пара-тройка упоительных историй и собственноручно приготовленный ужин? – предположила я.
– Тогда я тебя четвертую и отпинаю, – ласково пообещала мне Велислава. – Найд милый, но с семьей его знакомить – боже упаси! «Мама, мне нравится мальчик, ему двадцать восемь и у него грелка под мундиром, а еще он помрет из-за невозможности нормальной врачебной помощи»… нет уж. Я слишком молода для серьезных отношений.
Я невежливо прыснула, получила свой причитающийся пинок от Велиславы и уничижающий взгляд – от начальницы отдела и гордо удалилась перечерчивать камеру. За очередную задержку в выпуске, разумеется, мне полагался пинок и уничижающий взгляд еще и от Малуши Путиславовны, но она только грустно посмотрела, как я выясняю отношения с голографом, и молча удалилась в свой кабинет.
Сработало не хуже, чем у Беримира. К вечеру я все-таки сумела прийти к консенсусу с Велиславой, нормоконтролем и здравым смыслом – и выпустила-таки эту разнесчастную трассировку. Только легче уже не стало никому: ближе к четырем часам в бюро заявился ревизор третьего чина Хотен Верещагин собственной персоной, и к формальному концу рабочего дня персонал пребывал в панике и отчаянии.
Это я могла позволить себе с чистой совестью уйти домой в положенные пять часов: теперь моя работа заключалась в согласовании трассировки со всеми заинтересованными и авторском надзоре за строительством (которое еще не началось). А вот у конструкторов аврал только начинался, и, по-хорошему, им следовало задержаться, чтобы поспевать за графиком выдачи документации. Но работать сверхурочно под носом у ревизора было все равно что расписаться в собственной неорганизованности и срыве сроков…
Я сделала что смогла: без десяти пять ненароком попалась Хотену на глаза и осторожно намекнула, что даму сердца неплохо бы проводить до дому. Ревизор хмыкнул, давая понять, что мой маневр не остался незамеченным, но покорно свернул подрывную деятельность и пошел греть автосани. А я отправилась за верхней одеждой – и попалась на глаза уже Малуше Путиславовне.
Начальница хмурилась так, будто наш отдел действительно сорвал сроки.
– Ратиша, завтра нужно будет съездить к станции подключения, – проинформировала она меня. – Сама Любовь Казимировна не может, у нее проект дублирующей подстанции в разгаре, а ты как раз освободилась. Там что-то с секущей арматурой не так, травит потихоньку. Оперативный персонал утверждает, что проблема в проекте. Глянешь, соответствует ли вообще собранная станция документации и что может быть не так. После обеда соберем оперативку и будем разбираться.
– Понятно, – безропотно согласилась я.
Завтра начальница поймет, что, пока Хотена было кому отвлекать, работалось гораздо проще. Но это будет завтра…
Глава 4. Snowed under with work
(англ.) быть заваленным работой
Станция подключения стояла в самом сердце холодного пятна, и моя утренняя подготовка к поездке вызвала у Хотена нервный смех. Я пожала плечами и продолжила наматывать шаль на поясницу. Это он тут горячий парень, рискнувший спуститься в шахту без шерстяных гамаш, а я, пожалуй, пас.
Согласно порядку выездных проверок, с утра мне полагалось заехать в бюро, чтобы отметиться на вахте, забрать проект станции подключения и встретиться с сопровождающим из числа уполномоченных лиц: вывозить документацию единолично инженеры не имели права. Я ожидала увидеть кого-нибудь из «старожилов» местного участка – младшего сына капитана Волкова или городового Квитуна; но, разумеется, кому могла выпасть поездка в самую холодную точку Временного городка, как не Найдену Лому?
Мне показалось, что найденыш как-то напрягся, увидев вместо Любови Казимировны меня, но заговорил он как ни в чем не бывало.
– Не смейся, – попросил он вместо приветствия. – Я единственный в участке остался без напарника и на патрулирование не гожусь, пока не найдут замену. А вот в сопровождающие меня выписали за милую душу, и да, грелку я уже примотал заранее.
На этой благой вести я не выдержала и пренебрегла первой рекомендацией, чуть не выронив бесценную папку с чертежами.
– Капитан прознал-таки про Велиславу? – предположила я, так и не справившись со смехом.
Найден развел руками, но комментировать свою личную жизнь не стал (как и интересоваться, откуда я о ней узнала) и дисциплинированно сопроводил меня до служебных автосаней. Ошалевший взгляд вахтера, явно не разделившего мою радость при виде порядочника с неповторимым украшением через половину рожи, мы предпочли дружно проигнорировать.