Паук и Пеппи

Почему мы не можем быть просто любезны? Ведь мы с легкостью ведем себя приветливо с неприятными нам людьми. И его, и моя работа это предполагает, без лицемерия тут никак. Но почему друг с другом не можем? Не видим смысла? Или есть нечто другое, что мешает? Может, эта неприязнь – лишь маска, защитная стена?

Приказываю заткнуться не на шутку разошедшемуся воображению. Но оно не хочет замолкать.

Как же так получилось? Приехала, чтобы побыть одной, разобраться в себе, в том, чего хочу от жизни. А оказалась в водовороте, откуда нет выхода. Хотела отдохнуть от мужчин, от отношений – получила двоих. С одним отношения складываются гладко, постепенно, все так, как я хочу. С другим – вообще нет никаких отношений. Только взгляды, но от них я банально дурею. С ума схожу от фантазий.

Это постыдно, безумно глупо. Но я встречаюсь с одним мужчиной, а в голове прочно засел другой…

***

Наступила зима, приближались новогодние праздники. Я с болезненным мазохизмом ждала холода. На юге он особенный – пронзающий насквозь ледяной ветер, редкий снег, промозглость и частые дожди. Брр. Всегда ненавидела холод. Но сейчас я ждала его в надежде, что одежда и низкая температура помогут мне защитить себя, ведь за месяцы самокопаний и самовнушения ничего не изменилось. Я испытывала влечение к двум мужчинам сразу и совершенно не понимала, что с этим делать. Грезила наяву, мечтала и ненавидела себя за эти фантазии. Работа, общение, быт – все это происходило машинально, спонтанно. Я все время витала в облаках. От Влада старалась держаться на расстоянии, пока не смогу «победить» в голове другой невыносимо притягательный образ.

Конечно, я понимала, что причина всему – лишь одна, самая банальная – мы работаем рядом. Просто не можем не сталкиваться, не обмениваться взглядами. Но выхода тут увы, нет. Я, конечно, могу сменить кабинет, адрес работы, но совершенно не хочется этого делать. Мне нравится соседство шумной парикмахерской на первом этаже. Это очень удобно – приехать на работу утром, в какой-нибудь шапочке или шляпе, а тут уж тебе и голову вымоют, и укладку сделают. И во всеоружии идешь на работу, которая в двух шагах, буквально, всего лишь на второй этаж поднимись. Кто о таком не мечтает?

Так что мне помогала лишь надежда, что директор банка– должность довольно стрессовая, текучка кадров большая. Я лишь на это уповала, потому что взгляды наши цепляли друг дружку все сильнее. Я буквально чувствовала, как наши колючки царапают, оставляют следы на коже. Внутренние порезы, едва заметно и почти не больно…

Это заставляло меня уходить в себя, ударяться в самокопание, изучение собственных желаний и фантазий, их анализ. А внешне я походила, наверное, на старую деву – вечно укутанная в какую-нибудь хламиду женщина средних лет, постоянно в состоянии глубокой задумчивости.

Тамара пыталась меня расшевелить, все время куда-то звала, что-то организовывала. Она познакомилась с директором местного драматического театра, очень харизматичным мужчиной лет пятидесяти. И теперь все свое время проводила в его компании. Тамара не рвалась снова замуж, но и без мужского внимания жить не умела. Я радовалась за тетушку. Вот только самой в театр как-то совсем не хотелось.

– Ну почему, почему с тобой так сложно, Полина, – сетовала тетушка. – Сегодня премьера, надела бы лучшее платье, взбодрилась. Сколько можно валяться в кресле с книгой? Так и вся жизнь пройдет!

Но что делать, если в компании Мопассана мне интереснее? Погружение в другой мир, проживание чужой жизни, чужих эмоций – куда проще, чем барахтаться в своих.

***

Неожиданно, как раз, когда ремонт дома был полностью закончен, накануне Нового Года, нас с Тамарой посетила гостья. Моя старая подруга, еще со школы. Мы не так много общались в последние годы, но не теряли друг друга из виду. Наташка всегда была довольно взбалмошной и отчаянной особой, с ней никогда не скучно. Полная противоположность мне – если чему я и научилась от нее за время нашей дружбы, так только плохому. Просто тьма парней, огромное количество страстных романов. Я всегда говорила, что она просто обязана уже сейчас засесть за мемуары. Иначе многое забудется, ведь жизнь вокруг подруги всегда била ключом. Наташа работала моделью. Огромные зеленые глаза, белокурые волосы, хрупкая фигурка, даже в двадцать девять она оставалась востребованной в мире моды. Будучи проездом в Ницце, она, конечно, не могла не навестить мою мамулю, поэтому приволокла с собой два огромных чемодана одежды – подарок от мамочки. Я жутко обрадовалась этим вещам, хоть и сомневалась, что подобные модели от французских кутюрье можно носить в маленьком российском городке. К тому же у мамы уж слишком креативный вкус, совсем офранцузилась, как говорит Тамара. Впрочем, тетушку как раз эти шмотки привели в восторг – сплошь кружева да рюши, немыслимые платья: либо слишком короткие, либо максимально открытые. Я же радовалась тому, что означал этот подарок – мама остыла и больше не дуется на меня, нерадивую. Наташка сообщила, что даже в гости планирует приехать, ближе к лету.

В прекрасном настроении мы пили французское «Бордо» и целый вечер наряжались, хохоча до упаду, танцуя, болтая, в общем веселились, как дети. Давно я не проводила такого отвязного по настроению вечера. Наташка рассказывала о своем новом бойфренде: индус, модель, красивый, как Аполлон, пленил ее сердце несколько месяцев назад. Она даже бросила богатого любовника-олигарха, плюнув на материальные блага, и наслаждается смуглым молоденьким Иманом как в последний раз в жизни. Я даже позавидовала.

Утром, развешивая в шкафу мамины подарки, я еще раз подумала, как тронута ее заботой. Несмотря на экстравагантный вкус, мамуля все же учла, что зимний климат даже на юге России не так благоприятен, как в Ницце. Я радовалась теплым вязаным кардиганам, улыбнулась паре забавных шляпок, которые сразу же передарила Тамаре. Огромное количество шарфиков тоже порадовало. Но некоторые вещи ставили в тупик. Например, короткое, едва прикрывающее задницу платье ярко-голубого цвета, по которому в качестве орнамента разбросаны кружки с мордами зверюшек. Как мамуля себе представляет, куда я могу пойти в этом? Или короткие шелковые шорты черного цвета в огромный красный горох. А к ним – цвета ядреной зелени трикотажная кофточка, покрытая пришитыми цветочками. Если сделать из этих двух вещиц комплект – срыв у какого-нибудь психически нестабильного клиента обеспечен.

Но Тамара прервала мое ворчание, заявив, что не к лицу мне капризничать, и я решила: и правда, чего там. Один раз уж можно народ посмешить. И себя развлечь заодно.

В общем, гардероб, что уготовила мне мама, таил в себе бесчисленные сюрпризы, я на разбор кучу времени потратила, не зная, какие эмоции берут верх – умиление от ее заботы или глухое раздражение от зашкаливающего количества странных вещей.

Причиной же моей ворчливости было в большей степени плохое самочувствие, а точнее – похмелье от дорогого «Бордо». Но, несмотря на это, Наташке удалось уговорить меня надеть что-то из маминых подарков. Я, конечно, сопротивлялась, но вяло. Мелькнула мысль, а что, если и правда поддаться хоть разок мамуле, отпустить тормоза, сковывающие меня и заставляющие носить практичную, но довольно невзрачную одежду, избегая ярких цветов и креатива.

Наутро слегка болела голова – слишком много вкусного «Бордо» было выпито вечером. Сонная, я бродила по квартире, не в силах собраться. Отменила два послеобеденных приема, чувствуя, что в таком состоянии просто не могу разговаривать с пациентами. Тем более слушать. Но к полудню Наташка заскучала и начала ныть, что очень хочет посмотреть нашу парикмахерскую, сделать прическу. Я не стала спорить.

– Что ты одеваешь, дорогая? – заглянула в мою комнату подруга. Я как раз напяливала теплое, из тончайшей шерсти, платье с высоким горлом, абсолютно закрытое, светло-серого цвета. Обычно я предпочитала брюки, джинсы, но в этом платье чувствовала себя удивительно комфортно и уютно.