Страница 48 из 92
– Пейте, пейте воду! – Взволнованная полиграфолог склонилась над бледной Викой.
Но губы клиентки плотно сжаты. Отбросив попытку напоить девушку, она смачивает кончики пальцев в воде и брызгает той на лицо.
Наконец Вика открыла глаза.
– Никогда такого не видела! Ну надо же, какая странная реакция... Вы, девушка, на третьем вопросе мертвецким сном уснули... Насилу вас растормошила. У вас точно никаких психических заболеваний нет? А то в этом случае тестирование на детекторе категорически противопоказано! Ну что, пришли в себя? Сначала повторим?
– Спасибо, достаточно... – Вика смущённо попрощалась со специалистом и поспешила покинуть кабинет...
– Ну как? – полюбопытствовал таксист. – Интересно?
– Очень даже... – ответила Вика. – Куда теперь?
– Предлагаю Знаменский монастырь. Не против?
– Самое оно... – согласилась Темнова. – В монастырь...
– Тогда начну рассказывать. Знаменский монастырь – печально известная обитель, в которую ссылали декабристов и их близких людей. Тут же расстреляли адмирала Колчака и премьер-министра Пепеляева. Помимо монахинь, здесь проживали отлучённые от церкви женщины и государственные преступницы из Москвы и Санкт-Петербурга...
– Преступницы? – переспросила Вика...
Она не поняла, как оказалась сидящей на скамейке рядом с игуменьей, облачённой в чёрную рясу и клобук на голове. Лицо монашки было Вике хорошо знакомо...
– Да, деточка, грешницы великие... Вот я в миру тоже нечиста душой была... Давно это было, было у меня даже имя другое – Елена... Елена Большова. Первого сыночка – Лёнечку – в роддоме оставила, его потом богатые люди усыновили... Вторая дочка смертельной хворью страдала... Тогда-то и решила я в монастырь удалиться...
От неожиданности Вика вцепилась пальцами в скамейку.
– Ты чего так испугалась, не бойся... Я свои грехи замолила... У бога прощенье выпросила.
– Где я? – чувствуя, что сходит с ума, жалобно простонала Вича...
– Где положено. Там, где на все вопросы найдутся ответы...
– Псевдодействительность! – громко выкрикнула Вича и снова оказалась за заднем сиденье такси...
– Да нет же, – обиженно продолжил водитель. – Всё так и было... Из преступниц самой знаменитой невольницей монастыря была дочь Артемия Волынского, казнённого в Петербурге во времена «бироновщины»... А вы говорите «псевдо»! Всё, приехали... – не переставая дуться, объявил он. – Кстати, если настоятельницу встретите – благословления спросите... И вообще, она великого ума человек, говорят, профессор бывший, люди к ней отовсюду за советом приезжают...
Войдя на территорию монастыря, Вика сразу узнала скамеечку, на которой ей привиделся странный разговор с игуменьей.
Неподалёку, разговаривая с накрывающей клумбу пушистыми еловыми ветками молоденькой послушницей, стояла настоятельница. Вика узнала её издали по кресту, надетому поверх рясы.
– Здравствуйте ещё раз, матушка, вы говорили, что здесь я найду ответы на все вопросы, – торопливо спросила Вика, запутавшись в действительностях.
Повернувшись, незнакомая игуменья удивлённо посмотрела на чудаковатую туристку и, перекрестив послушницу, велела той продолжать работу.
– Почему – ещё раз, и какие вопросы? – монахиня подошла к Темновой.
– Расскажите мне про «Амурский бархат», – выпалила Вика.
– Вот так вопрос... – изумилась матушка. – Откуда узнала, что я бывший дендролог?
Вопрос застал Вику врасплох, но, переборов смущение и склонив голову набок, она сложила руки в молитвенном жесте и просительно посмотрела на игуменью.
– Не делай так, я – не икона... – попрекнула монахиня.
Словно вспомнив о чём-то важном, Вика пристально посмотрела на свои руки. Ничего особенного: руки как руки, по пять пальцев на каждой...
– «Бархат Амурский», – не заметив её замешательства, начала монахиня. – Листопадное дерево, достигающее в высоту двадцати пяти метров и более, диаметр ствола – до полутора метров. Крона в лесу высоко поднята, на просторе — шатровая. Первое цветение приходится на период с восемнадцатого по двадцатый год. Теплолюбив, светолюбив. Растёт быстро. Живёт до трёхсот лет. С лечебной целью используется и кора, и луб, и листья, и плоды.
– Дерево!!! А где оно растёт? Северней Байкала – растёт? – не унималась Вика.
– Растёт, – улыбнулась матушка.
– А как вы думаете, что ещё могут называть «Амурским бархатом»?
– Цвет золота, – обыденно ответила игуменья. – В шестьсот третьем году – после введения в Японии системы двенадцати рангов – традиционные японские цвета были сгруппированы в соответствии с элементами натурфилософии. Большинство названий взято от цветов, растений и животных, из которых производили соответствующий краситель, или тех, которые сами были похожего цвета. Название «золотой цвет» в системе отсутствует. Зато близкие оттенки имеют абсолютно романтические названия: гардения жасминовая, ирис, бледные опавшие листья и, конечно же, «Амурский бархат». Получается, что в определённой степени «Амурский бархат» – это символ золотого цвета. Надеюсь, я смогла вам помочь?
– Да, матушка, спасибо! – отозвалась Вика.
Игуменья осенила её крестом и, развернувшись, пошла прочь, а у Вики оставалось два с половиной часа, и ещё одно важное дело...