Паранойя

Кроме того, насколько я слышал, запеленговать человека по сигналу мобильного телефона и узнать его местонахождение не легко, а очень легко. Если память не изменяет мне, благодаря такой возможности еще в далеком девяносто шестом был уничтожен один мятежный генерал. А сейчас на дворе двадцать первый век, технология наверняка шагнула вперед. И чтобы не быть обнаруженным, я, во-первых, выбросил старую симку, а новую приобрел в каком-то ларьке у небритого, плохо говорящего по-русски типчика, не склонного задавать вопросы. Ну а во-вторых, в Интернет я теперь выходил через точки бесплатного “вай-фая”, не используя одну и ту же точку хотя бы два раза подряд.

Что до деревни, куда я переехал, то туда сигналы мобильных сетей не доходили вовсе. Но и там расслабляться не стоило. Потому как, едва я мало-мальски обжился и разделался с закупками, как к калитке моей зачастили гости. И наверняка неспроста.

Первым был какой-то худой старикан в замызганном спортивном костюме, кепке и валенках. О роде занятий его лучше всяких слов говорил заметно покрасневший нос.

- Приветствую! - окликнул меня старикан, постучав костяшками пальцев о дощатую калитку, - недавно переехали, да? А я рядом живу! Ну… через дорогу. Выходит, соседями будем. Эта… дядей Петей меня здесь зовут… все… кстати. Ну… так как? Пойдем, может… эта? Выпьем, а? Познакомимся заодно.

- Не пью, - огрызнулся я, не открывая калитку.

Старикан… или кто-то, выдававший себя за старого деревенского пьяницу, потоптался с полминуты и шаркающей походкой побрел прочь.

Следующим пожаловал фургончик с логотипом некой телекомпании. Фургончик, способный, на мой взгляд, вместить хоть некое хитрое оборудование для слежки, хоть группу захвата. Ну ладно, не группу, но пару-тройку оперативников точно.

Оперативники, впрочем, показываться не спешили. А к калитке подошли только молодая женщина в деловом костюме и с микрофоном в руке, да парень с телекамерой на плече.

- Здравствуйте! - чуть ли не выкрикнула женщина в микрофон, а затем назвала телекомпанию, логотипом которой был украшен фургончик, - мы снимаем специальный репортаж о дауншифтинге. Насколько нам известно, именно здесь проживает человек, променявший успешную карьеру в крупной компании на скромную деревенскую жизнь. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?..

Да, не такая уж успешная была моя карьера. И закончилась она отнюдь не по моему желанию - по крайней мере, де-юре. Ведь меня уволили, а не я уволился сам. И все равно. Даже несмотря на эти ошибки (возможно даже сделанные нарочно, чтобы усыпить мою бдительность) осведомленность телевизионщиков внушала опасения.

“Ах, вам известно! И откуда ж вам известно, болезные?” - так и подмывало меня спросить. Но я не то что промолчал, не то что не удостоил эту парочку хотя бы формальным приветствием - я вообще затаился в доме, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Путь думают, что хозяин куда-то уехал.

Даже дышал я как можно тише. Ну и, естественно, прижимал к себе ружье - на самый-самый крайний случай.

Впрочем, попытаться проникнуть в дом эти подозрительно осведомленные журналюги не решились. Но потоптались-потоптались у калитки, да и уехали, погрузившись в свой фургончик.

Еще как-то раз среди ночи меня разбудило едва не забытое громоподобное “Бу-у-ум! Бу-у-ум!” с матерно-невнятным речитативом вперемежку, а в одно из окон дома ворвался свет фары - особенно яркий на фоне беспроглядной деревенской ночи.

Не представляю до сих пор, как тот дрищ на “жигуленке”… или кто это был, нашел меня в этой глуши. И какую цель преследовал своим визитом. Но в любом случае, напугать меня у него не получилось. Неподходящее выбрал время и место.

“Ну, давай, козлина! - шепотом приговаривал я, выходя во двор с ружьем наготове, - подъезжай ближе… пулей угощу. Места тут глухие, ментов нет. Только ты, я… и мой ствол. Никто не найдет, если что. Даже тела, хе-хе!”

Затем решив, что нет смысла ждать каких-то движений от владельца “жигуленка”, я сам проявил инициативу - выстрелил первым. Правда, лишь в воздух, но лишь до поры.

Даже на фоне грохота, доносившегося из магнитолы “жигуленка”, выстрел прозвучал и громко, и веско. Так что владелец ископаемого авто счел за лучшее не лезть на рожон.

Световые круги от фар полоснули по стенам дома… напоследок: “жигуленок” развернулся и покатил, шурша шинами по проселку. Звуки “Бу-у-ум! Бу-у-ум!” и матерного рэпа постепенно стихали.

*

А четвертым моим визитером, нежданным и незваным, стала девочка. Обычная девочка десяти лет… то есть, не очень-то обычная для этих мест, откуда, наверное, всяк моложе сорока лет успел свалить в город.

Аккуратное платьишко, косички, белые носочки - Красная Шапочка, да и только. Только головного убора одноименного не хватало, ну и еще корзинки. Или маленькая принцесса… или примерная школьница, хоть сейчас на фотографию для стенгазеты.

То есть, выглядела она, конечно, необычно, подозрительно прилично для полузаброшенной деревни. И в то же время совершенно безобидно. Можно было теряться в догадках, как сюда занесло эту, почти наверняка городскую, девочку. Но опасаться ребенка мне просто в голову не пришло.

- Извините! - позвала девочка, робко, но часто-часто постукивая пальцами по калитке, - есть тут кто? Вы мне не поможете?

Голос ее звучал растерянно и смиренно, чуть ли не жалобно.

- Что случилось? - отозвался я, стараясь придать своему тону хоть толику мягкости и приветливости.

- Мне нужна помощь, - отвечала девочка, - пожалуйста. И… вы меня не пустите?

“Ну почему бы не пустить, - про себя ответил я на последний вопрос, - это ж всего лишь девочка… не съест же она меня”. Наверняка у бедняжки какие-то неприятности, какое-то несчастье стряслось, раз такая милая, чистенькая - и оказалась столь далеко от города.

- Ну что тебе? - как можно мягче спрашивал я, открывая калитку и пропуская девочку во двор, - поесть? Попить? Позвонить… вот это, прости, не могу. Не ловит здесь телефон. Могу отвезти… куда-нибудь.

Спрашивая, я направился к дому. Робко переступая, девочка прошла следом… не спеша отвечать на мои вопросы. Разве что кивнула разок - сам не понял, по какому поводу.

- Ну, так что же? - вопрошал я, когда мы оба уже оказались на кухне.

Одновременно повернулся… и мне чуть плохо не стало. В руках девочка держала целый ворох рекламных листовок.

- Ювелирная сеть, - методично перечисляла она, перебирая листовки, и голосом напоминая уже не живого ребенка, а какой-то автомат, - порадуйте своих близких. Магазин модной одежды - мы открылись. Приглашаем вас в наше кафе. Блюда восточной кухни…

- Вот что! - рявкнул я, перебивая девочку и еле удерживая на языке непечатные словечки, - иди-ка ты отсюда. Только тебя… таких как ты здесь не хватало! И заруби на носу… все зарубите… там… у себя: ничего из этого мне не нужно.

С этими словами я довольно грубо схватил ее за плечо, развернул спиной к себе и потащил перед собой к двери, на выход.

Точнее, попытался потащить. Я успел сделать всего один шаг, прежде чем голова девочки развернулась вокруг оси… я и не знал, что голова способна так поворачиваться! По крайней мере, человеческая голова.

Затем ее рот широко раскрылся - неестественно широко, точно разорванный взрывом; превратился в дыру неправильной формы. И зубы: множество мелких и острых зубов показались внутри.

Голова потянулась ко мне, и все эти зубы-гвоздики впились в кисть моей руки. Заорав от боли, я рефлекторно потянул руку на себя, потряс, силясь отцепить эту жуткую зубастую пасть от себя.

Но зубы впились крепко. А главное - глубоко. И на руке уже выступили первые капли крови.

Только пинком по ногам я смог заставить это существо, притворявшееся девочкой, разжать чудовищные челюсти.

Существо шлепнулось на пол, но уже мгновение спустя снова подскочило на ноги и развернулось. Ее голова встала на место - повернувшись правильной стороной, как у людей. Но вот в лице, обращенном ко мне, не осталось ничего человеческого. Глаза пылали ненавистью, черты неузнаваемо исказились, а чудовищная пасть раскрылась настолько, что в ней бы, наверное, шар для боулинга поместился.