Сожженная земля

Голос, ответивший крестьянину, разительно отличался от прочих голосов и акцентом, и интонациями. Через калитку во двор старосты вошел стройный юноша среднего роста, в черном плаще поверх аккуратной темной одежды. Маленькая толпа дружно развернулась и низко склонилась перед юношей.

– Думайте лучше. Кто ждет вас на юге? Там вы станете обузой, как сотни других беженцев. На севере вы будете желанными работниками. Там есть труд и будет награда. Не сразу. Но будет тем щедрее, чем раньше вы окажете поддержку Ее Величеству. Сейчас земля покрыта пеплом. Но ветер и магия устранят эту помеху. Землю нужно будет вспахивать и засеивать. Подумайте, какие наделы вы сможете получить. Они не будут уступать дворянским наделам.

– Мы и сами можем взять любые наделы, милорд, – хохотнул Тинка. – Спорить-то некому. Уж не осерчайте за дерзость, милорд благодетель.

Юноша пожал плечами. Дерзость крестьянина беспокоила его не больше, чем несушка, которая путалась у него под ногами, ковыряя клювом землю.

– Взять сможете, а удержать? Как бы то ни было, решение за вами. Я сказал мэтру Луми, – он кивнул в сторону старосты, – я жду еще сутки и выезжаю в столицу. Желающих приглашаю присоединиться ко мне. Прочие останутся здесь или двинутся на юг – кому как заблагорассудится. Однако вас так мало, что вряд ли вам стоит разделяться. Советую принимать решение сообща – либо вся деревня выдвигается со мной, либо в переполненную беженцами Аревайю, либо остается на месте.

Воцарилась тишина. Ни староста, ни языкастый Тинка, никто из сельчан не подали голоса. Молодой маг тоже молчал. Взгляд его скользил по земле, вслед за рыжей несушкой. Курица деловито разрывала клювом и лапками землю, выковыривая жирного дождевого червя.

Одиннадцатилетний Кози тоже наблюдал за охотой курицы. Сожжение оставило его круглым сиротой. Дом его семьи стоял на окраине деревне – далеко за чертой спасительного овала. Накануне Сожжения Кози заигрался с тринадцатилетней дочерью старосты. Монна Ита накормила его сытным ужином и оставила ночевать. Отец Кози был крепким хозяйственным мужиком, и семья старосты была не прочь породниться с ним браком. Дружба детей всячески поощрялась родителями. Теперь родниться было не с кем. Всем выжившим придется стать друг другу одной большой семьей.

У Кози было живое воображение. Мальчик подумал, что их спаситель смотрит на курицу с ожиданием. Будто испрашивает совета или одобрения. Он привык не рассказывать свои фантазии никому из взрослых, и даже товарищам. Но про себя он начал придумывать историю о том, что курица на самом деле – магичка, возлюбленная их спасителя милорда. Злодей Болотник обратил ее в курицу в наказание за то, что пошла супротив него в мятеже против государыни. И теперь она прилетела к возлюбленному из столицы, чтобы тот снял с нее чары лиходея. Как только милорд с курицей окажутся в столице, он снимет с нее чары и они поженятся…

Голова распустил сход, чтобы люди разошлись поразмыслить. Вечером они должны были собраться вновь и принять решение. Тинка уходил со двора головы последним. Перед калиткой он задержался, глянул на курицу, которая деловито оттопырила крылья и присела опорожнить кишечник.

– Вот таковски, глупая птица. Жрешь тут и серишь. Серишь и жрешь. И не знаешь даже, как тебе свезло. Все твои сестренки давно разлетелись пеплом и перьями над землей. Только тебе, глупой, свезло, что милорд магик у нас застрял. Из-за тебя застрял, к слову. Да из-за дурехи Марны. Теперь и Марна сгорела, не дождавшись милордова правосудия. Только и хватило дури курей всему селу попортить. А закрыть от огня не смогла ни себя, ни семью. А все туда же – магичка я, магичка! Милорд магик ее одним взглядом обездвижил, и курей излечил, и нас спас. Вот это я понимаю, магик. Только Болотник еще сильнее. Но ты, глупая птица, ничего не ведаешь, токмо серишь и жрешь. Да радуешься, что можешь, а то ведь еще давича ни срать ни жрать не могла из-за Марны. Так-то, глупая птица.

Перед сходом мэтр Тинка дернул рюмашку бабкиной наливки, успокоить нервишки, расшалившиеся после Сожжения. Да язык развязать. Перед пахотой, жатвой или сенокосом он не брал в рот ни капли. Но вот разговоры разговаривать на трезвую голову – последнее дело. Вот и прибегнул мэтр к бабкиным запасам.

И сейчас Тинка крепко пожалел, что не успокоил нервишки благочестивой молитвой. Он зарекся принимать на грудь с утра. Потому что ему помстилось, что курица насмешливо фыркнула, совсем по-человечьи. А затем высунула короткий птичий язык и тоже по-человечьи, поводила им вправо и влево, как будто дразнила крестьянина.

В ста милях к югу от столицы возвышался среди серой пустоши укрепленный замок. Крепостная стена была цела, ни один уголок не отсечен. Стену окружал цветущий луг, покрытый пестрыми головками полевых цветов. Личный маг местного лорда оказался очень силен. На краю луга стояло несколько домов – там начинались фермы арендаторов. Все уцелевшие фермы были заброшены – спасшиеся крестьяне перебрались за стену замка.

Теплой безлунной ночью одна из ферм почти незаметно для постороннего взгляда начала оживать. Легкие шорохи маленьких лапок, всхлопывания птичьих крыльев, стрекот насекомых – такие звуки были редкостью в этой части материка. Казалось, крестьянский дом заполнился всеми животными, какие только смогли здесь выжить. А затем внезапно все звуки смолкли, воцарилась полная тишина. Но тишина окутала домик лишь снаружи. А внутри зазвучали человеческие шаги и человеческие голоса. Глаза собравшихся людей слегка фосфоресцировали от применяемой магии, что позволяла им видеть в темноте. Примерно полсотни человек расселись на полу в несколько рядов. Лишь в центре просторной фермерской комнаты оставался клочок пространства. Туда ступил мужчина лет тридцати, с черными как смоль волосами, густыми бровями. Темные глаза обвели собравшихся. Многим стало неуютно под острым, пронзительным взглядом, будто непрестанно оценивающим всех и каждого.

– Что ж, лорды, леди, монны и мэтры! Все, кого я надеялся здесь увидеть, собрались. И я поздравляю и вас, и себя самого с тем, что вы живы, и сейчас находитесь здесь, а не в королевском дворце. Здесь те, кто никогда не получит прощения узурпаторши Гретаны, и не унизится до того, чтобы просить его. Те, кто остались верны милорду и Академии. Некоторые из вас могут жалеть о своем выборе. Ни милорда, ни Академии больше нет. Но я хочу вам сказать, что Академия – это не стены классных аудиторий, а люди. Это мы с вами. Мы живы и полны сил. Ничто не мешает нам возобновить нашу работу, наши практики и исследования. Мы – маги. Но мы остаемся магами, пока практикуем и прикасаемся к Источнику Маны. Без упражнений наши способности захиреют.

Один из сидящих перебил оратора.

– Вы говорите, нам ничто не мешает, милорд Артан? А как же Старые Маги? Как мы будем упражняться, если мы не могли применять магию, даже чтобы добраться сюда? Мы боялись, что нас выследят по мельчайшим магическим действиям. Стоит нам использовать ману, как Старые тут же будут знать, где мы.

– Есть одно место на Ремидее, где мы можем практиковать и оставаться незамеченными. Не все из вас знают о нем. Эту тайну милорд Кэрдан доверял лишь избранным. Но сегодня каждый, кто находится здесь, – избранный. Лишь потому, что выжил и сохранил преданность. Место, о котором я говорю, находится в восточных лесах. Оно поглощает эманации любых изъявлений, которые происходят внутри.

– Вряд ли Бродяга обрадуется, когда к нему нагрянут сливки Магической Академии… – медленно проговорил другой сидящий.

– Мы выразим ему наше предельное сочувствие. Сейчас всем нелегко. Но мы должны оставаться Академией. Любой ценой. Мы не можем позволить себе такую роскошь, как внимание к прихотям Айлена. Мы не можем быть теми, кто мы есть, не практикуя.

– Значит, место следующей встречи – Бродячий Айлен?

– Да, лорд Фелас. Мы выдвигаемся немедленно. Я предлагаю вам и всем, кто знаком с особенностями Бродячего Айлена, сейчас подойти ко мне. Каждый из нас возглавит группу, которая выдвинется в направлении Айлена. Его невозможно найти самостоятельно, без проводника, который умеет выходить с ним на связь.