Повелители кукловодов

Аделия вздохнула и закрыла глаза. Долан обнял ее, прижимаясь щекой к густым темным волосам, совсем не похожим на русые волосы Дел, но ставшим такими родными… Несколько минут мужчина и девушка стояли не шевелясь. А потом фея слегка повернула голову, и их губы соприкоснулись. Риниэль – Долан сразу понял, что это она, – поцеловала его мягко и робко. Он больше не мог сдерживаться и отталкивать ее. Он ответил на ее поцелуй – жадно, страстно, наконец позволив себе все то, от чего отказывался все дни после ее Избрания. И все годы после смерти Аделии.

Губы Риниэль, нежные и сладкие, раскрылись навстречу его поцелую, словно трепетные лепестки. Он вбирал вкус и запах ее языка, желая проникнуть глубже. Он подхватил фею на руки и уложил на тюфяк – тот самый, которого собрался избегать всю ночь. Аккуратно расстегнул пуговицы на легкой рубашке, обнажил маленькую грудь. Волна блаженной истомы окатила его. Как он мог столь долго воздерживаться от желанной близости с феей, отказывать себе в счастье? Риниэль повела худенькими плечами, сбрасывая рубаху. Долан припал к ее груди, лаская губами и языком. Девушка прерывисто задышала, тонкие пальцы перебирали его поседевшую шевелюру. «Ревин…» – возбужденно прошептала она. Он не мог различить, кому принадлежит шепот – Риниэль или Аделии. Прежде каждый раз, когда он желал Риниэль, его останавливал стыд перед Аделией. Если она вернется в сознание, когда он будет любить фею, если увидит, как он изменяет ей с другой… Если почувствует его вожделение. Сейчас он по-прежнему осознавал, что Аделия может в любой момент появиться, как сделала это во время песни. Но не мог остановиться. Влечение к Риниэль стало непреодолимым. Если Аделия придет именно сейчас – так тому и быть. Он больше не в силах противиться коварной судьбе, что поймала его в ловушку собственных противоречивых влечений. Будь что будет. Он возьмет Риниэль – теплую, нежную, страстную, и отдаст ей себя. Аделия по-прежнему будет стоять между ними. Но не как стена, а как мост. Не разделять, а соединять. Или Риниэль – мост между ним и Дел. Ревин Долан не хотел сейчас думать об этом. Он хотел любить женщину в его объятьях, кем бы она ни была.

Счастливая Риниэль обвивала ногами его бедра, нежное, почти детское личико сияло. «Я люблю тебя, Ревин», – прошептала она. Сколько раз за ночь он слышал этот шепот, возбуждаясь сильнее от слов, которые не надеялся услышать больше ни от одной женщины. Его сердце колотилось, как отбойный молот, когда тонкие пальчики Рини касались его загрубевшей кожи. Как он мог тянуть, ждать так долго?!

– Я люблю тебя, Рини, – шепнул он в ответ. И добавил про себя: «Я люблю тебя, Дел», – в надежде, что она неведомым чудом услышит его. Странным образом соитие с феей не испарило его чувство к Дел, а напротив, сделало еще острее и ощутимее. Словно он и впрямь обладал ею в теле Риниэль.

За ночь они спали не больше трех часов, засыпая на короткое время и почти сразу же просыпаясь от томительной, будоражащей близости чужого тела – такого непривычного и такого желанного… Они лежали лицом друг к другу, Риниэль устроила голову на плече Долана, и он не смел шевелиться и менять положение, чтобы девушка не отстранилась от него. Второй рукой он крепко прижимал к себе ее бедра, не желая терять ни секунды блаженного соприкосновения.

Когда небо за узким окном из черного стало серым, Долан заставил себя оторваться от любимой.

– Пора идти, Рини…

– Давай останемся подольше, Рен… Пожалуйста…

– Рини, любимая… Я хочу поскорее привести тебя в Долан-холл. Сводить на скалу Кертас, поцеловать на берегу океана… Ты была у Закатного Океана, любимая?

Фея мотнула головой, и темная волна пушистых локонов нежно накатилась на лицо Долана. Он погрузился в нее, вдыхая запах трав и цветов.

– Я хочу показать тебе, как солнце опускается в океан. Хочу обвенчаться с тобой и назвать женой перед Создателем и людьми. Чем раньше мы выдвинемся, тем скорее придем домой… Я скучаю по дому, Рини. Скучаю по тебе в нем.

– Но я же рядом, Ревин! Ты не хочешь побыть со мной здесь и сейчас?

Он улыбнулся, неожиданно широко и по-мальчишески. Никто не видел улыбку маркиза Долана уже много лет.

– И этого я тоже хочу, Рини. Но больше всего хочу привести тебя домой.

Девушка скорчила недовольную гримасу и приподнялась на постели. Сердце Долана затрепетало, когда он увидел ее изящное, непринужденное движение. Как он мог не замечать раньше ее поразительной красоты и грации?! Одержимость Аделией сделала его бесчувственным слепцом. Что бы с ним стало, если бы Рини не согрела, не смягчила его зачерствевшее сердце?..

Они оделись, собрали немногие вещи, что успели вынуть из мешков со вчерашнего вечера. Долан открыл дверь и вынул из скважины ключ, чтобы вернуть хозяйке. Они вышли в коридор и подошли к лестнице, что вела в обеденную залу. Еще из коридора они услышали шум и отголосок скандала внизу. Похоже, кто-то с кем-то ругался. Спустившись, Долан едва не уткнулся в неприятного белобрысого молодчика, что вчера похотливо таращился на Риниэль. Тот мгновенно обернулся, услышав шаги за спиной, смерил Долана профессиональным взглядом. Маркиз демонстративно посмотрел в сторону, показывая, что неприятности ему не нужны.

– Позвольте пройти, господин.

Он использовал нейтральное обращение, уместное на общеремидейском как к аристократу, так и к простолюдину.

Тот оскалился.

– Проходите… господин.

Долан пропустил вперед себя Риниэль, крепко сжимая ее руку. При виде девушки молодчик вновь плотоядно ухмыльнулся, несколько не стесняясь присутствия другого мужчины. Долан посмотрел ему прямо в глаза. Если до этого он демонстрировал намерение избежать неприятностей, то сейчас показал белобрысому, что готов к неприятностям, если тот переступит черту дозволенного. Чужеземец хмыкнул, но остался стоять где стоял.

Обмен взглядами между мужчинами занял пару секунд. Все это время под лестницей продолжалась шумная сцена, которую путники заслышали еще сверху. Рядом с белобрысым стояла его вчерашняя темноволосая спутница. Она держала на руках младенца. Чуть поодаль Долан увидел молодого парня, на которого наткнулся вчера у конюшен, когда они с Риниэль только что явились в трактир. Парень вычищал конюшни. Долан обратил внимание, что у него лицо аристократа. Но не придал этому значения. Парень мог быть бастардом. А если и нет – в Сожжении немало аристократов лишились имения и средств к существованию. Чтобы выжить, некоторым приходилось заниматься неблагородным трудом.

Лицо юноши покраснело, он сжал кулаки. На него наседала молодая женщина. Она стояла спиной к лестнице, и Долан не видел ее лица, но разглядел, что она, как и черноволосая служанка, держала на руках младенца.

– Как ты посмел выслеживать меня?! – вопила она юноше. – Я сказала, что не хочу видеть тебя, гнусный предатель! Не смей следовать за мной!

– Я не предатель, миледи! – пылко возражал молодой мужчина. – И я не следовал за тобой. Третью ночь я ухаживаю за лошадьми в сем трактире, чтобы заработать на дорогу до столицы.

– Убирайся, негодяй! – продолжала кричать девушка. – Не загораживай проход. И если я увижу тебя еще раз на моем пути, сверну тебе шею, мерзавец!

– Я не предавал тебя, – повторил юноша, тихо и безнадежно.

Долан и Риниэль прошли мимо скандалящих. Долан открыл дверь и отступил, пропуская Риниэль. Еще минута, и они оказались бы снаружи, покинув скандальную леди, ее слуг и несчастного конюха, которому не посчастливилось чем-то ее разгневать. В этот момент Риниэль оглянулась и вскрикнула, увидев лицо орущей девушки.

– Серена! Как ты здесь оказалась?!

Услышав это имя, и скандалистка, и конюх одновременно повернулись к Риниэль и воскликнули:

– Что?! Вы знаете Серену?!

Четыре человека, два мужчины и две девушки, пара влюбленных и пара бранящихся, изумленно воззрились друг на друга. Пара слуг – чернявая девушка и белобрысый мужчина – наблюдали за ними с лестницы. Долан понял, что его любимая обозналась. Громогласная девушка не была Сереной, хоть и походила на нее как две капли воды. Риниэль воскликнула: