Страница 25 из 39
Оригинальность позиции Хайека состоит в том, что он первый рассмотрел конкуренцию как «обнаруживающую процедуру», как способ открытия новых продуктов и технологий, которые без обращения к ней остались бы неизвестны. Именно конкуренция заставляет предпринимателя в поисках высокой прибыли искать новые продукты, использовать новые рынки сырья, искать именно те самые «шумпетеровские» новые производственные комбинации, которые и обеспечивают динамическое развитие экономической системы. Имея возможность проявить себя, люди находят принципиально новые пути решения возникающих проблем, тем самым человек оказывается способным предложить обществу что-то новое.
В рамках концепции «индивидуализма развития» Хайека характерен акцент на творческую устремленность человека, стремление к новому, стремление к отысканию или созданию потребностей, которые никто не удовлетворяет или удовлетворяет не в полной мере[87]. Таким образом осуществляется у Хайека связь свободы и прогресса. В этом убеждении Хайека кроется еще один аргумент против централизованного планирования. Поскольку производство неизвестного продукта не может быть внесено в план, тем самым система директивного планирования предполагает репродуцирование сложившейся структуры общественного производства. Таким образом, конкуренция представляет ценность именно потому, что ее результаты непредсказуемы и полностью отличны от тех, к которым каждый сознательно стремиться. Но в этом же кроются и причины желания конкуренцию уничтожить, поскольку хотя в целом последствия конкуренции благотворны (см. взгляды А. Смита), они неизбежно предполагают разочарование или расстройство чьих-то ожиданий.
Одним из вопросов, который был и является до сих пор предметом дискуссий, остается вопрос о том, обеспечивает ли рынок соблюдение принципа социальной справедливости. Экономисты социалистической ориентации аргументом в защиту планирования считают, что оно позволяет распределить продукцию более равномерно и справедливо. Хайек с этим не спорит, соглашаясь, что если мы действительно хотим распределять блага в соответствии с некими заранее установленными стандартами благополучия, то нет другого выхода, кроме планирования всей экономической жизни. Но платой за такие достижения будет являться уничтожение свободы выбора – выбор будут делать за нас другие. И Хайек ставит очень серьезный вопрос: не будет ли ценой, которую мы заплатим за осуществление чьих-то идеалов справедливости такое угнетение и унижение, которого никогда не могла породить «свободная игра экономических сил»[88].
По мнению Хайека, неправомерно связывать принципы осуществления социальной справедливости с рыночным порядком, который является этически нейтральным. Согласно его взглядам справедливость следует оценивать с точки зрения самого процесса поведения, а не с точки зрения конечного результата.
Неудивительно, что справедливость у Хайека сводится к универсальному равенству всех перед законом, который должен носить всеобщий и определенный характер[89]. Требование же социальной справедливости, которую Хайек рассматривает как уравнительную справедливость, он объясняет неистребимым желанием «втиснуть» рыночный механизм в схемы желательного распределения доходов. Программа распределительной (уравнительной) справедливости и контроль государства над экономикой, по глубокому убеждению Хайека, несовместимы с «правлением права», поскольку они неизбежно носят выборочный, т. е. дискриминационный характер.
По мнению как Мизеса, так и Хайека, рынок выполняет незаменимую познавательную функцию в процессе социальной координации, где он является передаточным устройством, позволяющим эффективно использовать информацию, рассеянную среди бесчисленного множества экономических субъектов. Естественно поэтому, что рынок не только необходим, но он также должен быть неуправляемым и не может являться инструментом государственного манипулирования для достижения определенных результатов[90].
Однако рыночная система, по мнению представителей неолиберального направления, не обрекает государство на бездействие, и перед ним открывается широкое поле деятельности. Прежде всего, это создание и совершенствование правовых норм – «правил игры», необходимых для эффективного функционирования рыночной системы[91]. Другими словами, создание условий для развития конкуренции.
Но помимо условий для развития конкуренции в ряде случаев на государство возлагается функция замены ее другими формами регулирования там, где это необходимо, в частности, в предоставлении товаров коллективного пользования[92].
Хайека волновали не только общие вопросы философии рыночного хозяйства. Нобелевской премии по экономике в 1974 г. он был удостоен, в том числе, за работы в области денег, конъюнктурных колебаний и анализа взаимозависимости экономических и структурных явлений.
В этих вопросах Хаейк выступает как оппонент Кейнса, считая, что политика дешевых денег и создания за счет бюджета рабочих мест лишь усугубляет экономические проблемы. Он достаточно резко пишет, имея в виду Кейнса, что «…мы опять поддались увещеванию златоустого соблазнителя и пленились очередным инфляционным мыльным пузырем»[93]. Хайек признает, что правительства, проводившие политику кейнсианства, действительно преуспели в поддержании полной занятости за счет кредитной экспансии и стимулировании совокупного спроса, основываясь на кейнсианской формуле, в которой безработица есть прямая функция совокупного спроса. Но ценой этим достижениям явилась открытая инфляция.
Кроме общепринятых выводов относительно негативных последствий инфляции, Хайек обращает внимание на то, что инфляция порождает гораздо большую безработицу, чем та, которой с самого начала предполагалось воспрепятствовать. И выражает несогласие с тезисом, согласно которому инфляция влечет за собой простое перераспределение общественного продукта, в то время как безработица уменьшает последний, являясь, таким образом, худшим злом.
По мнению Хайека, инфляция сама становится причиной увеличивающейся безработицы, поскольку она приводит к дезориентации трудовых ресурсов. Нет ничего легче, пишет он, чем обеспечить на время дополнительные рабочие места, занимая рабочих теми видами деятельности, которые временно становятся привлекательными – привлекательными за счет предназначенных для этого дополнительных расходов. Но соответствующие рабочие места исчезнут, как только будет приостановлена инфляция. Что касается искусственно подстегнутого экономического роста, то во многом он означает растрату ресурсов.
Для Хайека представляется вполне очевидным, что кейнсианская кредитно-денежная политика является причиной экономических депрессий, а не лекарством от них. Гораздо легче, считает он, уступив требованиям дешевых денег, вызвать дезориентацию производства, чем помочь экономике. Поэтому, по мнению Хайека, деньги должны быть не инструментом политики, а частью саморегулирующегося рыночного механизма. И значит, необходима отмена государственной монополии на эмиссию денег.
Хайек считает, что главный вред от государственной монополии на эмиссию денег заключается в том, что она, благодаря чрезмерному росту денежной массы, искажает относительные цены и тем самым нарушает эффективность свободного рынка. К тому же порождаемая ею инфляция вызывает несправедливое перераспределение доходов. Совершенно очевидно, что те социальные группы, к которым раньше всех приходит новый денежный поток, окажутся в выигрыше, а все остальные – в проигрыше. И трудно не согласиться с Хайеком, что давать некоторым возможность покупать больше, чем они заработали, путем предоставления им большего объема денег, в сущности, является преступлением, сравнимым с воровством.
87
Само понятие «индивидуализм» применительно к экономической системе ввел Дж. Милль, который использовал его для обозначения реально существующей экономической системы. Он определил индивидуализм как систему промышленной организации, в которой инициатива исходит от индивидов, и все организации являются результатом их добровольного соглашения. При этом Милль подчеркивал постоянное враждебное отношение общества к тем людям, которые проявляют свою индивидуальность.
88
При этом Хайек отмечает, что планирующие органы не могут действовать в стабильной системе координат, задаваемой общими долговременными формальными правилами, не допускающими произвола. Ведь они должны заботиться об актуальных, постоянно меняющихся нуждах реальных людей, выбирать из них самые насущные, т. е. постоянно решать вопросы, на которые не могут ответить формальные принципы. Они неизбежно зависят от обстоятельств, меняющихся очень быстро. И принимая такого рода решения, планирующим органам приходится все время иметь в виду сложный баланс интересов различных индивидов и групп. В конце концов кто-то находит основания, чтобы предпочесть одни интересы другим, и эти основания становятся частью законодательства. Так рождаются привилегии, возникает неравенство, навязанное правительственным аппаратом.
89
Выступая сторонником ограничения власти государства, Хайек настаивает на том, чтобы власть государственных органов управления (правительства и парламента) подчинить власти общих правил, выработанных не этими органами. Только при таком положении вещей, по мнению Хайека, общество могло бы избавиться (или хотя бы уменьшить свою зависимость) от коррупции в высших эшелонах власти и низкого качества депутатского и министерского корпуса.
90
ционный процесс, который нуждается в свободе, чтобы выполнять функцию поиска. И как открытая полемика отсеивает наиболее слабые аргументы в науке и политике, так и процесс конкуренции отсеивает наименее эффективные способы производства. Ограничивая свободу слова, мы мешаем обществу учиться, то же происходит при ограничении свободы торговли. Двигателем интеллектуального развития, по мнению Д. Лавоя, является свобода слова, двигателем экономического развития – свобода экономического действия.
Продолжая линию Мизеса-Хайека, Лавой подчеркивает, что главной функцией государства является забота об условиях, в которых рыночные процессы могут процветать. Но само процветание – это творческий процесс поиска, который, как и хорошая беседа, не может находиться под контролем одного участника.
91
Как отмечает Хайек, он еще очень далек от совершенства даже в такой важной для функционирования конкурентной системы области, как предотвращение обмана и мошенничества, и, в частности, злоупотребления неосведомленностью.
92
Об этом писал еще А Смит, имея в виду предоставление услуг, которые, говоря его словами, «…хотя и могут быть в высшей степени полезными для общества в целом, но по природе своей таковы, что прибыль от них не сможет окупить затрат отдельного лица или небольшой группы предпринимателей».
93
Экономическая теория. Хрестоматия. М., 1995. С. 206.