Транзит

– Оберштумфюрер… – Крошка подбежал к соскочившему с броневика офицеру. – Явился по вашему распоряжению…

– Завацки! Что вы себе позволяете?! Что с этим молодым?

– Я, герр обер…

– Молчать, за эти годы я уже слышал все варианты твоих объяснений! Особенно сейчас считаю нарушение дисциплины непростительным!

– Ясно, герр оберштурмфюрер! Больше этого не повторится, герр оберштурмфюрер!

– Это я тоже слышал… – и добавил уже мягче: – Что ты думаешь о ситуации, Хорсте? Пойдёшь с нами?

– Что за вопрос?! Здесь мне делать нечего, до Кёнигсберга далеко, и там уже «иваны»… С вами, герр оберштурмфюрер, мы уже сколько? три… четыре года?

– Пошёл четвёртый…

– Ну вот. Кто же вас будет крыть, если что? – он усмехнулся. – Я нянчу эту роту с сорок второго, как же я могу бросить её сейчас, в таком интересном приключении?! К тому же, кроме раздолбанной русскими Вены, никаких красот Австрии я ещё не видел. Надеюсь на хорошую экскурсию в Альпах… Сисястые розовощёкие девочки, толстые коровы с колокольчиками…

– Завацки, ты хоть когда-нибудь говоришь серьёзно?

– Пережить всё это, герр оберштурмфюрер, и остаться в здравом уме можно только с улыбкой. Я стараюсь не думать о плохом, иначе бы застрелился ещё в самом начале, когда полторы сотни моих друзей утонуло на моих глазах в ледяной воде… Кричали, звали на помощь, а я не мог им помочь, сидя в переполненной шлюпке, – ещё один на борт, и мы бы пошли ко дну все… А потом Восточный фронт и всё это… Я благодарен Богу за каждую минуту своей жизни и никогда ни на что не жалуюсь, наверняка поэтому Всевышний тоже благосклонен ко мне, – он театрально поднял глаза к небу. – Я всё ещё жив и здоров. И совершенно серьёзно говорю: я иду с вами. Вы – моя единственная семья, последнее, что знаю, это то, что моя мать погибла при бомбардировке ещё в сорок четвёртом, отец не вернулся с Первой войны, куда я пойду? – опять усмехнулся. – Вот, просил Янке, чтобы мне нашёл тут невесту, но он тоже собирается идти с вами и полковником…

– ЧТО??? Янке не остаётся дома?!! – у фон Шенкофа округлились от удивления глаза. – Откуда ты это знаешь?

– Он сам мне сказал, как только вы приехали из деревни и привезли этого лётчика… Мол, решил ехать на запад, всё равно сюда придут русские и житья, мол, не будет… А если всплывёт что-то о его службе в СС, то ему и совсем конец… Вот.

– А что его семья, дом?!

– Ну, это вы с ним и пообщайтесь, герр оберштурмфюрер, я в подробности не вдавался – уходит, значит уходит. Наверняка есть на то причины… Я не пастор, чтобы исповедовать.

– Хорошо, Хорсте, проследи за сменой постов, я рассчитываю на тебя. – Офицер кивком головы отпустил подчинённого. Крошка отдал честь и ушёл.

Александр фон Шенкоф стоял, оперевшись на бронемашину, в глубокой задумчивости. Он знал Янке давно, знал, как тот стремился домой и мечтал об этом возвращении. «Что же случилось? Узнал что-то плохое о своей жене во время его отсутствия? Поругались?.. Мало правдоподобно. Так просто оставить дом и детей в одночасье…» Потом он неожиданно вспомнил, как Йозеф в деревне не спускал взгляда с багажа полковника и даже уселся его охранять на грузовик. «Старая хитрая лиса! Он что-то знает. То, чего не знаю я. Но как? Этот лётчик никого не подпускает к мешкам и ни разу их не открыл. Ни словом не обмолвился даже мне о том, что в них… Надо срочно поговорить с Йозефом!..»

V

12.11.1996, Бавария, ФРГ.

Время уже неумолимо клонилось к вечеру, а я ещё не обедал. Где-то километрах в семидесяти от границы указатель уровня бензина стабильно вошёл в «красную» зону, и я уже искал глазами ближайшую бензозаправку, на которой хотелось бы также и вымыть машину: среди начищенных и сверкающих автомобилей в богатой южной Германии «по уши» заляпанный глиной джип резко бросался в глаза как обычным людям, так и полицейским, а этого-то мне как раз и не надо было. Не говоря уже о том, что на асфальт откуда-то снизу, с подвески или днища «Ровера», периодически падали комья грязи, мха и какие-то ветки, за что меня могли спокойно тормознуть, а это неизбежно повлечёт за собой и контроль документов. К тому же, такое состояние совсем не отвечало моему «швейцарскому» имиджу. Так что, увидев указатель, сообщающий мне о наличии впереди, в ближайшем городке через два километра, заправки «Эссо» с автоматической мойкой, я не раздумывая свернул в указанном направлении.

Когда я заехал в бокс мойки, обслуживающий её молодой паренёк с выразительным «О-о-о!!!» окинул взглядом мой автомобиль и в шутку поинтересовался, где и в каком авторалли я участвовал.

Пока извергающие белую пену и воду форсунки высокого давления и разноцветные вращающиеся щётки драили донельзя засранный джип, мы, стоя снаружи, перекинулись парой фраз. Заплатив ему с небольшими чаевыми, я поинтересовался о наличии в окрестностях недорогого отеля, в котором можно переспать ночь и вкусно пообедать – голод и усталость после долгого мотания по лесу брали своё, к тому же ехать куда-то на ночь глядя не было всё равно никакого смысла: даже если бы я выдержал дорогу, то в Ганновере бы оказался, в лучшем случае, где-то после полуночи, пока найду указанный адрес, пока то да сё, – ещё минимально часок, короче, по-любому, «ни к селу ни к городу».

Как выяснилось, отелей в городке было целых три, но тем не менее доброжелательный рыжеволосый мойщик порекомендовал мне небольшой частный дом, где какая-то одинокая дама летом сдавала комнаты туристам, а сейчас, в несезон, конечно, будет рада иметь хотя бы одного клиента и наверняка, по его словам, сделает мне очень хорошую цену. Ничего против этого я не имел, и уже через полчаса, быстро договорившись со счастливой и приветливой хозяйкой и заказав себе обед, я нежился, стоя под колючими струйками горячего душа.

Как и предполагал паренёк с заправки, я был единственным клиентом этого частного пансиона, и сейчас в полном одиночестве уплетал изумительный «кровавый» бифштекс, приготовленный лично его владелицей, сидя в отделанной деревом красивой столовой чисто баварского стиля, и запивал его прекрасным местным пивом.

Вскоре появилась хозяйка и поставила передо мной ещё и рюмку с желтоватой прозрачной жидкостью. На мой вопросительный взгляд – я ничего, кроме пива, не заказывал – она, улыбнувшись и обнажив свои белые ровные зубы, ответила: «Как почётному и единственному гостю – за счёт заведения!», после чего, налив и себе, присела к моему столу – явно скучала. Жидкость в рюмке оказалась достаточно крепким яблочным «шнапсом» её собственного производства, и после второго, а потом и третьего тоста, тоже «за счёт заведения», мы познакомились и беседа потекла как-то сама собой – обо всём подряд и ни о чём одновременно.

Её звали Катарина (тоже почти что Катя), была разведена, на вопрос о том, сколько ей лет, естественно, перевела разговор в другое русло… Выглядела где-то года на тридцать два – тридцать три, хотя наверняка ей было больше – как и многие небедные немки в этом возрасте, она хорошо следила за собой и явно не жалела на это средств. Простое, но при этом очень симпатичное тёмно-синее платье из какой-то мягкой ткани в мелких розовых цветочках, плотно обтягивающее всё наверху и свободное вниз от пояса, подчёркивало её сильный и статный, абсолютно упругий торс с высокой и пышной грудью, пара пуговиц на которой было, как бы невзначай, расстёгнуто, чуть приоткрывая краешек идеально белого кружевного бюстгальтера, прекрасно смотревшегося на фоне загорелой кожи. Красивое и холёное женственное лицо, как и остальные видимые части тела, также покрывал мягкий загар, а ярко-голубые глаза и смотанные в якобы небрежный, и именно этим очень симпатичный «растрёпанный» пучок густые волосы цвета зрелой пшеницы дополняли картину типичного идеала баварской деревенской женщины. Которая, к тому же, если хотела, умела себя приподнести…

Я немного смутился, когда понял, что она поймала на себе мой изучающий взгляд. Но Катарина лишь лучезарно улыбнулась, встретившись со мной глазами.