Страница 120 из 152
— Как прошло? – спросила Ева, допивая свой чай.
— Сначала было тяжело. Я сидела как на иголках, да и мама тоже волновалась. А бабушка злилась.
— На что? – удивилась Ева.
— Не знаю. Такой уж у неё характер. Она всегда злится, когда нервничает, — пожала плечами Белка, и обратилась к стоящей в кухне Антонине Михайловне: — А можно мне тоже кофе?
Та утвердительно кивнула и вышла.
— Всю ночь не спала! Всё думала, думала. Что я ей скажу? Как себя вести? Она же немая, а значит, говорить придётся только мне. А я, когда волнуюсь, не могу из себя ни слова выдавить, — делилась девушка.
— Да ты и без посторонних не особо разговорчивая, — улыбнулся ей Арсений.
— Зато ты обычно болтаешь за двоих, — состроила она ему в ответ ехидную мордочку и показалась Еве похожей на настоящую белку.
— И как она тебе? – спросила Ева, имея в виду её мать.
— Юная, совсем почти девчонка, — вздохнула Изабелла. — Это так странно, когда твоя мать моложе тебя. Это так… противоестественно, — она поморщилась, видимо, ей не легко было это признать.
— Да, я тоже чувствую себя странно, осознавая, что у меня такой взрослый сын, — и она посмотрела на Арсения, который пытался слушать, подперев голову рукой.
— Ты по крайней мере его старше. Пусть ненамного, лет на пять, но старше, — возразила девушка. — А она моложе меня на четыре года.
— Зато, когда её наказание закончится, у неё впереди будет целая жизнь, — оптимистично заявила Ева.
— Да, без семьи, без давно умерших детей, без друзей, — напомнил Арсений.
— Ну и пусть! Она родит себе новых, — не сдавалась Ева.
— Ты так думаешь, потому что ты сама беременная, — предположил он.
— Нет, я тоже об этом подумала, — вмешалась Белка, — и мне тоже кажется, что это хорошо, что через сто лет нас никого уже не будет. Ей не придётся ни за кого переживать как сейчас.
— А сейчас она переживает? – удивился Арсений.
— Конечно! За тебя, за меня, за бабушку, за деда. Представляете, они теперь каждый день видятся! – счастливо улыбнулась Изабелла.
— За меня? – переспросил Арсений.
— Да, за тебя. Я ей всё про тебя рассказала, — ответила Белка, благодарно кивая и принимая из рук экономки чашку кофе. — Сначала говорила одна бабушка, а мы обе сидели, молчали, и натянуто так улыбались друг другу. Бабушка рассказывала всякую ерунду. Про коммунальные услуги, соседей по дому, которых мама почему-то должна была помнить, хотя они и в её детстве мало с ними общались.
— Ну, не удивительно, — при такой-то доброжелательной соседке как твоя бабушка, — вставил Арсений.
— Да, — согласилась с ним Изабелла, намазывая масло на свежую горячую булочку, что принесла заботливая Антонина Михайловна вместе с кофе. — А потом бабушка ушла, и нам даже не хватило времени, чтобы обо всём поговорить.
— Правда? – удивилась Ева, бессовестным образом забирая у неё второй свежий круассан.
— Да. И без бабушки она оказалась такой милой и улыбчивой, и слушала меня так внимательно, и пусть ничего не могла сказать мне в ответ, но зато она познакомила меня с тобой. — и она выразительно посмотрела на Еву.
— Со мной? – Ева показала на себя рукой.
— С моей мамой, ты хотела сказать? – поправил Арсений.
— Да, с твоей мамой, и с ней, — и она тоже показала рукой на Еву, и улыбнулась, — Она очень на тебя похожа. Только спит. Вот как ты раньше, когда выходила из своего тела.
— А до этого ты её не видела? Там в Замке Кер? — Ева выжимала из пустой кружки остатки жидкости, чтобы запить рогалик.
— Господи, давай я налью, — Арсений встал и протянул руку к её пустой чашке.
— Благодарю, — сказала Ева с набитым ртом, и когда он вышел, заговорчески тихо спросила, — Ну, как, как она тебе?
— Она классная, Ев! Я бы с ней дружила! И она совсем не похожа на меня. Я серьёзная, нудная. Она весёлая и какая-то озорная. Она так забавно передразнивала твоего друга, ну, то есть друга Анны Гард. Такой важный лысоватый горбун. Я даже по губам поняла, что его зовут Тео, — понизив голос, рассказывала Изабелла, — Теодор, наверно.
— Теофраст, — поправила её Ева и сама себе удивилась, — И я понятия не имею, откуда это знаю.
— Теофраст Ренодо? – занося чай, спросил Арсений, смешно вытягивая губы и делая ударение на последний слог фамилии.
— Это ещё кто? – удивилась Ева.
— Французский врач, издатель и родоначальник современной журналистики, — пояснял Арсений, усаживаясь на своё место, — С 1926 года во Франции до сих пор вручают премию Ренодо за литературные заслуги как дополнение к Гонкуровской. Давид Фонкинос? Дельфина де Виган? Неужели ни о чём вам не говорит?
— Мне точно ни о чём, — улыбнулась Ева. — у меня же нет Лулу.
— Изабелла, Эмманюэль Каррер, его-то ты точно должна знать, — не унимался Арсений.
— Эммануэль, та—да—та—там, — пропела ему в ответ Изабелла известный мотив.
— Стыдись! Он написал роман-биографию о русском писателе и диссиденте Эдуарде Лимонове. За что, кстати, и получил эту премию Ренодо, — пояснял Арсений.