Элемента.N

— Это значит, что всё придётся начинать сначала, и ждать следующего поколения избранных, —  тяжело вздохнув и отвернувшись от стены, сказал Магистр, — Только круга в круге больше никогда не будет. Вы — последнее поколение, у которого есть этот шанс.

— То есть до этого кровь показывала, что она выживет? – уточнил Дэн.

— Да, кровь Евы, твоя, Феликса и Арсения. Кровь избранных её больше не может сберечь. И что-то произошло не только между тобой и Евой, — Франкин резко повернулся снова к стене и ткнул пальцем в букву N. — Что-то произошло между тобой и Арсением. Ты же видел — колесо изменило своё положение, но смешавшись с кровью Арсения, твоя кровь вернула его на место.

Магистр был расстроен. Он мерил шагами кабинет, думая вслух и не обращая внимания на Дэна.

— А я был так счастлив, так уверен, что обойдёмся одним малым самым ближним кругом. Без пророчицы, без артефактов, без сопротивления. Идиот! Старый выживший из ума осёл!

Он на секунду остановился, коротко глянул на Дэна, на стену и разразился новой тирадой:

— А ведь это был лучший, просто идеальный из всех возможных вариантов! Ваша любовь была настолько сильна, она не дала бы ей погибнуть. Но я, кажется, знаю, что ты сделал, — он остановился напротив Дэна и посмотрел на него растеряно, — Ты разбил ей сердце!

Дэн нервно сглотнул. Не было смысла оправдываться ещё и перед Франкиным, он знал, что ему нет прощения и так. Но что от его поступка будет зависеть и исполнение её предназначения, и её жизнь — это всё меняло.

— Магистр, — сказал он серьёзно. — Я взял на себя чужую вину. В тот момент это казалось мне единственно правильным решением, и я до сих пор я не знаю, как можно было поступить иначе.

— Я не хочу даже спрашивать, что это было, — внезапно успокоился Франкин. Он сел в своё рабочее кресло, сложил ладонями вместе руки и, развернувшись, снова уставился на стену. — Если между позором и войной страна выбирает позор, то она получает и войну, и позор. Сказал Уинстон Черчилль. Возможно, ты тоже сделал неправильный выбор. Посмотри, там, на маленьких окружностях, что тоже развернулись, должны стоять буквы, — попросил он Дэна.

— Да, — ответил ему Дэн, подходя к стене, — Т вверху, M рядом с М и N рядом с N.

—   Ну, что ж, — вздохнул Магистр, — Надежда, Мудрость и Терпение. И больше никакой Любви. Задвинь штору и садись. Я думаю, нам есть о чём поговорить.

— Предлагаю начать с золота, — сказал Дэн, пытаясь устроиться в жёстком и неудобном кресле.

— С золота? – с недоумением посмотрел на него Магистр. Честно говоря, именно на это Дэн и рассчитывал.

— Да, с золота, которым травили старух в Доме Престарелых, одну даже насмерть, — пояснил Дэн. — С золота, которое нашли у Евы в крови из пули, предназначенной мне. И с золота в шприце, которое тоже должен был получить я. А ещё с несчастного парня, который, видимо тоже сделал однажды неправильный выбор, и доверился не тому человеку.

— Хм, — неопределённо качнул головой Магистр, — а я думал, мы поговорим о Саре.

— Вы хотели сказать об Эмме? Эмме Браун или Эмме Шейн по мужу, — и Дэн с презрением наблюдал, как на невозмутимом лице Магистра появилось выражение боли и скорби, и Дэн видел, как заиграли его желваки. Это было немного не то, чего он ожидал. Он хотел видеть испуг и страх разоблачения, но Франкин удивил его не меньше, чем он его.

— Эмма? Я так и не смог привыкнуть, что мою малышку Сару все зовут Эмма. — сказал он, сложил перед собой ладони и поднёс  к лицу.

— Вашу малышку? – возмущению Дэна не было предела. — Вы называли жену Шейна вашей малышкой? Значит, Шейн не ошибался, когда говорил, что она предпочла ему вас?

— Кто? Шейн? – посмотрел на него с сомнением Франкин и опустил руки. — Конечно, Шейн, ошибался. Так же как сейчас ошибаешься ты.

Он открыл ящик стола, достал из него старую черно-белую фотографию и протянул Дэну. Пожелтевшая, помятая, с оторванным уголком, сейчас она выглядела ещё хуже, но Дэн её сразу узнал. «Среди напряженных лиц изможденных людей в гимнастерках выделяется одно. Улыбающийся светловолосый парень». Дэн видел её в воспоминаниях Сары, в тех самых первых воспоминаниях, когда Купчиха первый раз пришла в себя. Они с Шейном думали, что это память бабки, но это первое, что вспомнила Сара.

Дэн смотрел то на фотографию, то на Франкина. Да, он и сейчас был хорош, но в молодости был ещё лучше.

— Сара помнила эту фотографию, — сказал Дэн.

— Да, и всю жизнь хранила. Это было единственное, что осталось ей от отца, — Магистр протянул руку и Дэн отдал ему фотографию.

— Вы её отец? – Дэн видел, как Магистр бережно вернул её в ящик. — Но как это возможно?

— Технически это не сложно, — усмехнулся Франкин. — Простое перемещение в прошлое. И её мать тоже была членом Ордена. Её звали Ирма, а моя подпольная кличка была Стас. Я уже представлялся – Анастас Ранк.