Элемента.М

- А, доктор Дэн Майер! – удивил Дэна дед тем, что точно запомнил и имя его и фамилию. 

Без своего военного тулупа и шапки он был совсем худеньким, с редкими и аккуратно подстриженными белесыми волосами, окаймляющими небольшую лысину на макушке. 

- Как ноги? - поинтересовался Дэн. 

- Не знаю, лежу ведь. Вот встану, там видно будет, - ответил дед. 

- Вы пока не вставайте. За Полканом я вашим послежу, за домом тоже. Так что ни о чём не переживайте, поправляйтесь. Есть какие просьбы, пожелания?

- Благодарствую! Всем исключительно доволен. 

Дэн не стал надоедать пожилому человеку ненужными вопросами, кивнул и пошел туда, куда направлялся. 

Евы в палате не оказалось. Дэна это сильно удивило, такого он никак не ожидал. Он хотел ее подождать, но после пятиминутного просиживание штанов, сдался и пошел ее искать. Выручил его Валера. Оказалось, она на перевязке. Процедура это была долгая и болезненная и вряд ли она расположена будет с ним общаться после этого. Дэн решил, что зайдет позже. И не придумал ничего умнее, кроме как, не дождавшись одной девушки позвонить другой. Правда, в оправдание перед самим собой, он подумал, что к Насте он относиться как к сестре - доброй смышленой и восхищающейся им младшей сестре, в общем такой, какой у него никогда не было. 

Можно было, конечно, поехать только с новым водителем Юрой, но он дал девчонке обещание и обмануть ее не мог. А Юра все утро провозившись с заглохшей машиной, ни за что не соглашался ее снова отдать Дэну. Пришлось ехать втроем. Получилась солидная такая делегация.

 Поначалу Настя их обоих сильно стеснялась. В машине было тесно. И Дэн в прямом смысле слова кожей чувствовал, как ее эта близость волнует. Дэн подозревал, что его присутствие больше, чем присутствие Юры. Девчонка непроизвольно старалась держаться ближе к водителю. Дэн пытался шутить и даже разговорил Юру, чтобы она так не напрягалась, но после первой же остановки, уже эти усилия уже не понадобились. 

Когда приехали по первому адресу, Настя высказала решительное желание идти с Дэном. Вчерашнего душераздирающего зрелища полуразрушенного барака не наблюдалось - они подъехали к довольно ухоженному и довольно большому дому, поэтому Дэн легко согласился. Он вообще не мог понять, как из такого свежевыкрашенного дома с чисто выметенным двором с упитанной ленивой собакой на цепи мог поступить запрос для Дома Престарелых. Но пробыв в этом доме совсем недолго, им стало понятно все и без дополнительных вопросов. В дом их запустила девчонка лет восьми и хоть мать ее была тоже дома, разговаривать приходилось именно с этой вертлявой егозой с двумя косичками.  Женщина не молодая уже, седеющая, в халате поверх другой, как говорят, приличной одежды, едва поздоровалась и больше ей с ними не только поговорить было некогда, просто остановиться и дух перевести времени не хватало. Она снова между кухней и спальней - из которой постоянно доносились приказы хриплым старушечьим голосом. Между прихожей и сараем - в котором жалобно блеяли козы, и при этом успевала еще что-то помешивать на плите, мыть посуду и гладить жирного наглого кота, который терся у ее ног на кухне. Оказалось, женщина была даже не мать девчушки, а бабушка. А Мария Степановна как было написано на бумажке у Дэна - это владелица противного голоса, доносившегося из спальни, была мама бабушки, прабабка девочки. Ходила она плохо, а вот командовала хорошо. И в Дом Престарелых ее хотела отправить внучка, мама девочки, но она не хотела, чтобы бабушка знала, иначе она расстроиться. "Потому что бабушка тоже работает как мама и сильно устает. Это она в обед прибежала бабушку покормить и по хозяйству управиться" - поведала им девочка, поминутно крутя туда-сюда головой, мотая косичками и ни секунды не стоя на месте. В-общем, все было понятно и так. Никто никуда эту Марию Степановну не отправит, да и сама она вряд ли куда пойдет. Поэтому облегченно вздохнув, они вернулись в свою машину. 

После посещения этой вполне благополучной семьи, Настя немного отошла. Дэн был для нее слишком старым, и он намеренно хотел с ней пообщаться, чтобы в ее юной головушке все встало на свои места. Чтобы перестала она видеть в нем Прекрасного Принца, а поняла, что он простой, земной, обычный и взрослый. Не нужно было ему это ее слепое обожание, и ей оно было не нужно. Он очень надеялся, что, пообщавшись с ним, она это поймет. И первый шаг в этом направлении уже был сделан. С мелкой кривлякой Дэн общался строго, как взрослый, да еще и доктор. И девчушка робела и отвечала честно и серьезно, как могла, возможно немного его побаиваясь. На Настю же внимания никакого не обращала, даже не дала погладить хитрого кота, бесцеремонно оттащив его назад на кухню. И эта разница в возрасте лет в восемь, что отделяла ее от Дэна, также отделяла ее и от девочки, но именно к девочке по возрасту она казалась ближе. И она это очень хорошо почувствовала и как-то успокоилась. А еще дорогой выяснилось, что у Юры был сын, которых вместе с другом отдали учиться в кадетскую школу в Дубровке. А раньше они с Настей учились в одном классе. И разговоры об их кадетских буднях и их приезде на зимние каникулы домой увлекли Настю намного больше, чем сидящий рядом Дэн. Но на этом все радостные события от их поездки закончились. 

По следующему адресу они застали полупьяную компанию, еще не протрезвевшую со вчерашней попойки, но уже начавшую набираться для завтрашнего похмелья. Избитого полуголого деда из рук пьяной бабы забрали сразу, не спрашивая даже кто из этой компании приходиться ему родственником. Пока Дэн оказывал ему в машине первую помощь, Юра с Настей собрали его документы и кое-какие вещи. Собирать было и нечего, у деда кроме старых и свежих синяков ничего и не было. Дед плакал навзрыд, прижавшись к Дэну в кузове. Настя рыдала в кабине, вытирая рукой текущие вместе с тушью слезы. Успокоилась она только когда деда привезли в больницу и передали с рук на руки дежурному врачу Сергею Алексеевичу. Седой и опрятный в неизменных очках и белой шапочке Сергей Алексеевич был похож на доктора Айболита и оказывал на пациентов благостное воздействие одним своим присутствием. Он всегда был уравновешен, нетороплив, и умел очень внимательно слушать, глядя непременно поверх своих очков. И как бы не был раздражен, расстроен или раздосадован его собеседник, под действием этого внимательного взгляда и мерного покачивания головой, говорят, успокаивались даже буйно помешанные. Успокоился и дед. Высохли слезы и у Насти, которая высказала непреклонное желание ехать и по остальным адресам тоже.