Элемента.L

— Сеня, расслабься, вам не суждено быть вместе, как бы ты этого ни хотел. Твой отец никогда не даст согласие на этот брак! — выпалил Дэн.

— Я знаю, — тихо-тихо ответил Арсений, — только это ничего не меняет.

И чтобы не продолжать эту тупиковую тему, Дэн срочно вспомнил, что хотел задать Арсению один важный вопрос:

— Сеня, скажи, а ты знаешь, что дочка Шейна была как-то на нашем Балу года два назад?

— Дочка Шейна? Два года назад? — недоверчиво повторил он.

— Моя маман говорит, что она была там с матерью и отчимом-итальянцем. И это был, кстати, её первый бал.

— А, малолетка! — облегчённо вздохнул Арсений и продолжил. — Ну, азуры, их же мало, они всегда на виду! Надо подумать!

— Я пытался! Но этих Балов уже было столько, что я не помню на каком что было, — покаялся Дэн.

— Два года назад? Мне кажется, меня вообще там не было два года назад, — предположил Арсений.

— Нет, тебя не было три года назад! Тогда был первый бал у моей сестры, и девочек-азуров там вообще не было! На следующем балу мы оба были, — он задумался и начал медленно, но верно вспоминать, — а твоей керы, как обычно, не было. Точно! Ты напился!

— Как обычно, — вставил Арсений.

— Да! А напился ты, потому что там было много наших, которых мы давно не видели! — продолжал Дэни.

— Там вообще было очень много народа, как никогда. Я вспомнил! И азуров было много! Штук семь!

— Да-да-да, мы ещё ржали, что урожайный у азуров выдался год! Они все, причем, были первый раз! — осенило Дэна.

— Да, а девочек было две! — вспомнил и Арсений.

— И обе в голубых платьях, — поддержал товарищ.

— Вот ты дальтоник! На одной был тёмно-лазурный, а на другой платье цвета синей пыли, — поправил Арсений.

Дэн многозначительно посмотрел на товарища.

— Уверен? — спросил он.

— Конечно! — в пылу эмоций не заметил опасной интонации друга Арсений. — Синяя пыль — оттенок холодный, а тёмно-лазурный — теплый.

Дэн промолчал. Сейчас он был больше заинтересован в результате, чем в стёбе над товарищем.

— И в чем была дочь Шейна? В пыли или лазури?

— Та, что в лазури, танцевала с Дроном, — вспоминал Арсений. — Дрон хвастается этим каждую пьянку. Он даже потом куда-то с ней ходил!

— Ага! В библиотеку! Он же кер! Куда он ещё мог её пригласить? — аргументировал Дэн, и они оба заржали.

— Её звали Диана! Диана, я вспомнил! — заорал Арсений.

— Ну, значит, в «пыли» была дочь Шейна, — подвел итог Дэн. — Её зовут Виктория.

— И на ней была не чистая пыль, а с кобальтом — потрясающее сочетание! — замечтался Арсений.

Если бы в комнате сейчас были зрители, то, показывая на Арсения, Дэн обязательно покрутил бы пальцем у виска. Но его никто не видел, поэтому он просто с сочувствием смотрел на своего странного друга. В конце концов, именно его цветовое восприятие помогло ему вспомнить Викторию Шейн. Жаль, что она больна! Не только в пыли с кобальтом, в чём угодно, хоть в мешке из-под картошки, она будет смотреться великолепно! Дэн был уверен в этом! Он вспомнил её! Только девочки-азуры умеют так смотреть. Вроде робкий взгляд, но проникает сразу в душу. До мурашек, до икоты, до паралича. И вспомнив этот взгляд, он вспомнил и её мать. Видимо, с возрастом они обучаются лучше владеть своим взглядом. Если у девочек он парализует, то женщины тебя им словно обволакивают, и становишься мягким, слабым и текучим как ртуть. И в этом блаженном размякшем состоянии ты не в силах сопротивляться, не в силах хотеть ничего, кроме как упасть и рассыпаться на сотни блестящих шариков, которые послушно покатятся к её ногам. Даже сейчас, вспоминая, Дэн затряс головой, чтобы снять наваждение. Арсений тоже задумался что-то уж больно глубоко.

— Арсений Альбертович! Проснитесь, граф, нас ждут великие дела! — потряс он товарища за плечо.

— Кстати о твоей бирюзовой чуме, — обратился к нему Арсений.

— Тьфу! Тьфу! Тьфу! Чур тебя! — замахал на него руками Дэн. — Не хотел бы я, чтобы она стала моей, хотя Алька сказала, что это не исключено.

— Думаю, исключено, — спокойно среагировал Арсений, — она известна настолько давно, что будь она не настолько избирательна, мы бы уже вымерли все.

— Ну, давай, жги дальше!

— Жгу! — кивнул Арсений. — В далекой древности ёее называли Цианус Плага (cyanus plaga), что условно и можно перевести как бирюзовая чума. Не заразна, не передается по наследству, не поддается никакой систематизации. Серьёзно обратили на неё внимание только во времена, когда всех, и людей и асов, пытались лечить кровопусканиями. Но, может, это и медицинская байка, что однажды вся выпущенная кровь одного наделенного большой властью пациента в один миг в тазу из красной стала голубой. К сожалению, он тут же умер.