Страница 7 из 162
— А давно её муж умер?
— Да, лет пять уж как, — стала припоминать старушка, — только Антипова похоронили, деда, а следом и Гришка.
— Так, а столовой той уж лет десять как нет, а совхоза и того больше! — припомнила Ева.
— Правильно, совхоза нет, а холестерин остался! Я сразу так и сказала, что это та сметана ворованная его и убила!
— Что прямо Лизке так сказала?
— Ты что, Лизке! Мне с ней ещё здесь век доживать! А рассерди её, так подсыплет чего в еду со зла. Ладно бы с того помереть, и дело с концом, так нет, будешь животом мучиться, а оно мне с моей ногой хуже смерти. Не дойду до горшка вовремя, такой позор терпеть. Ладно, раньше Светка работала рыжая, Кривого дочка. Она хоть и заикалась, а добрая девка была, терпеливая. А теперь вот взяли этого.
Тётка махнула рукой в направлении двери.
— Медбрата? — подпрыгнула на стуле Ева.
— Серёжку-то, — подтвердила её надежды бабка.
— Он что, плохо работает? — удивилась девушка.
— Нет, работает он хорошо, — снова расправила морщинистой рукой невидимые складки старушка, — только в богадельне нашей одни бабки, а он вроде хоть и медик, но ведь мужик. Неловко как-то. Мы уж и Екатерине Петровне говорили, что стесняемся. Но она женщина суровая, сказала, что к нам парня не то, что в богадельню поселковую, в больницу-то работать не заманишь. А этот приехал сам вроде. И она скорее богадельню нашу прикроет, чем его попросит уйти. Говорю ж, сурьёзная она женщина!
Потом тётя Зина ненадолго задумалась о чём-то на пару секунд, которые Еве показались бесконечными, и продолжила:
— Может, парень-то к нам и ненадолго приехал, но девки местные как с ума посходили. У больницы дежурят, морды друг другу бьют за него и проходу ему не дают.
— А он? — выдавила Ева чужим голосом и застыла в ожидании ответа.
— А что он? — тянула с ответом коварная старуха.
— Ну, есть у него кто? — не выдержала Ева.
— Да мне-то почём знать! Я ж даже со второго этажа спуститься не могу! — заворчала было она. — Хотя, слушай!
Можно подумать, Еву надо было просить! А старуха продолжила, хитро улыбнувшись и слегка понизив голос:
— Мы его невестой Заячиху зовём! Он её летом на прогулку каждый день на руках выносил, хотя она и жирная, как корова.
Ева вспомнила, как он переставил стол, и эти накачанные мышцы на его руках и не удивилась.
— Он её снесёт — продолжала бабка, — посадит на лавочку аккуратненько и даже не запыхается, бывало!
— Так уж и не запыхается!? — спросила Ева скорее для поддержания беседы, чем от недоверия.
— Вот те крест! — подтвердила бабуся.
— Ты ж вроде спуститься не можешь на улицу, а как он Заячиху выносил, видела? — засомневалась посетительница.
— Да у нас все видели! Даже Липова лежачая, которая не вставала год, как услышала, что он Заякину понёс, сама к окну с кровати приползла! А окна у нас у всех на одну сторону! — убеждала её бабка. — А Екатерина Петровна сказала, что раз он Липову сумел на ноги поставить, то нам всем и подавно хватит лениться, надо вставать, пока он не сбежал.
— Так он здесь кто? Сиделка?
— Вот скажешь тоже, сиделка! Он вообще-то доктор! В больнице, — и она показала рукой вниз, имея в виду первый этаж, — он доктор, а здесь так, подрабатывает. Да оно и понятно, платят-то тут поди мало, вот они все и совмещают. Даже сама Екатерина Петровна, хоть вроде и главная в больнице, а здесь тоже должность имеет.
И дальше, возможно, тёте Зине хотелось бы поговорить и о Екатерине Петровне, но зов плоти после обеда оказался сильнее. А процесс перехода с кровати на костыли, до туалета и обратно, как бы ни старалась ей помочь девушка, отнял у неё слишком много и сил. Она кулём упала на подушку, и говорить больше не могла.