Элемента.L

— Прости, брат, думал, что ты уже встал, — не моргнув, соврал Дэн.

— Считай, что уже да, — покорно согласился товарищ.

И, несмотря на то, что Дэн его явно разбудил, соображал он хорошо, а потому перешёл сразу к делу:

— У меня тут есть кое-что для тебя.

— По бирюзовой чуме? — уточнил собеседник.

— И по ней тоже, — подтвердил Арсений. — Помнишь какое-нибудь место в доме моего отца?

— А ты у отца что ли? — догадался парень. — Ну, помню библиотеку.

— Отлично! Прийти сможешь?

Дэн на секунду задумался:

— Думаю, да.

— Ну, давай! Жду тогда!

И он отключился.

Дэн собирался выехать к обеду и именно выехать. На машине. Он же собирался поехать к той девушке! Но Сеня явно ждал его сейчас, и Дэн не стал возражать. Сейчас так сейчас! Испирироваться, значит, инспирироваться! Он оделся потеплее — вдруг опять в подвал! — сосредоточился, пытаясь припомнить комнату библиотеки и, едва картинка ожила, сделал глубокий вдох.

— Ну, наконец-то! — первое, что услышал Дэн, был всё ещё слегка охрипший голос друга.

Первое, что увидел Дэн, был развалившейся в кресле Арсений. В синей шёлковой пижаме, серый, помятый и измученный.

«На его месте должен был быть я!» — подумал Дэн о несостоявшемся вчера походе в клуб.

— Пойдём! — сказал с трудом поднявший на ноги Арсений. — Разденешься в комнате.

— Вэлкам! — сказал он, распахивая дверь. — Я в душ, а ты иди на кухню и закажи нашей домоправительнице кофе, самый крепкий, что она умеет варить.

И ушел. Дэн не возражал. Он не спеша разделся. Это удивительно, но то ли раньше на стенах их не было, то ли Дэн не замечал, но все стены комнаты Арсения в этом доме были увешаны портретами рыжеволосых красавиц. Он не надеялся, конечно, найти под ними таблички с названиями — не музей, однако! — но подошел к каждой. Даже ему, не любителю живописи вообще и рыжеволосых красавиц в частности, все эти девушки на портретах показались ничего так.

Уже придя на кухню и поздоровавшись с колдовавшим там Мао, он неожиданно столкнулся с небольшой проблемкой: он не помнил, как звать их экономку.

— Эээ, доброе утро! — Дэн даже, кажется, покраснел, отвечая на её радушное приветствие. — Арсений попросил кофе. Очень крепкий. Ну, как Вы умеете, — и улыбнулся этой немолодой и очень приятной женщине одной из своих самых искренних улыбок.

— О, конечно! Бедный мальчик! — запричитала она и послушно отправилась к кофемашине. — Ведь говорила я вчера Альберту Борисовичу отпустить ребёнка, а он мне: «пусть привыкает» да «пусть привыкает!»

Она открывала и закрывала шкафчики, доставала, открывала и закрывала какие-то банки, беззвучно хлопала дверцей холодильника, но глядя на эту суету, Дэн понимал, что в её передвижениях по кухне не было ни одного лишнего движения. И только когда на кофемашине загорелась красная клавиша «вкл», а столешница после всех этих манипуляций осталась идеально чистой, она повернулась к Дэну.

— Да Вы присаживайтесь, чего стоять-то, — и она не просто махнула рукой в направлении, где можно присесть, а подбежала и отодвинула ему стул.

— Может, тапочки? — она сочувственно посмотрела на его тёплые ботинки. — Чтобы ноги отдохнули?

Дэн хотел было возразить, что они у него и не устали, но вместо этого сказал:

— Да, с птичками, — и поспешно добавил, — если можно.

— О, — всплеснула руками женщина, — мои любимые!

Кофеварка шипела и отплёвывалась, когда в кухне появился заметно посвежевший с мокрыми волосами Арсений. В ярком халате и домашних туфлях с загнутыми носами он был похож на турецкого хана.

— Тебе бы ещё тюрбан, и вылитый падишах! — посмеялся над другом Дэн.

Арсений вяло улыбнулся и плюхнулся на стул. Огрызаться, не получив свою порцию кофе, он явно был не в состоянии.

— Вижу, ты уже переобулся? — даже не глядя на его ноги, спросил Арсений.

— Э, мне пришлось, — пряча под стул свои ноги в «птичках» ответил Дэн.

Заботливая женщина уже ставила перед друзьями по чашке кофе. К удивлению Дэна — и возмущению Арсения — это был капучино.

— Антонина Михайловна, ну, я же просил чёрный! — скорее плаксиво, чем недовольно промычал Арсений и укоризненно посмотрел на Дэна. Дэн жестами старался объяснить другу, что он не виноват.

— Арсений Альбертович, Вы просили крепкий, и, поверьте, он достаточно крепкий. А чёрным кофе натощак Вы испортите себе желудок, чего я никак не могу допустить — неожиданно твердо, но при этом как-то мягко возразила домоправительница, ставя на стол блюдо со свежайшими воздушными пирожными.