Страница 2 из 162
Телефон зазвонил не вовремя. Настолько не вовремя, что более неудачное время сложно было себе даже и представить. Его рука, скользкая от мыльного геля, только опустилась по её влажному животу вниз. В ответ на его движение девушка застонала, выгнулась, как гимнастка, и уперлась двумя руками в запотевшее стекло — единственную преграду, что отделяла её сейчас от бескрайнего сизого моря и облачного неба такого же странного голубичного оттенка из-за цвета затемнённого стекла. Ещё несколько минут назад ей было страшно смотреть, как незначительно с высоты семнадцатой палубы выглядели волны, бегущие по диагонали к кораблю мелкими барашками, а сейчас она бесстрашно уперлась в стеклянную стену и дрожала, как натянутая тетива тугого лука. Её бронзовая кожа пахла безмятежностью, степными травами и совсем немного пудровой ванилью — он чувствовал это даже сквозь удушающе-лавандовый запах геля для душа. Горячая вода тропическим ливнем лилась на его плечи, и он не хотел останавливаться. Он видел, как чувственно приоткрылись её пухлые губы, как мелкие пружинки её длинных тёмных волос липли к глянцевой спине. Если бы не этот телефон! И, судя по звонкому голосу рингтона, это был звонок, который нельзя пропустить. Он заставил себя убрать руки и, пятясь спиной, сделал два шага к двери. Сквозь сплошную стену льющейся воды он видел, как она замерла, не зная, чего ожидать. И только потом, уже через стеклянную дверь ванной, услышал поток гневной брани. Что это было? Суахили? Проклятия на всех языках мира звучат одинаково убедительно. — Феликс Ранк, — сказал он в трубку вместо «алло». — Феликс, ждём тебя в Замке! — тоже без приветствия сообщил ему взволнованный голос отца. — Сейчас! От его ног на мягком ковре оставались мокрые следы — он не обращал внимания. Словно не замечая ни капающую с его длинных светлых волос воду, ни удивлённо наблюдавшую за ним девушку, уже стоящую посреди каюты, он начал одеваться. Она молча протянула ему полотенце. Он благодарно кивнул. А эта танзанийка всё же была хороша! Девушки, снимающиеся для рекламы нижнего белья и купальников, всегда выгодно отличались от своих подиумных коллег — у них была грудь. И эта темнокожая красавица с тяжёлой упругой грудью не была исключением. — Mimi na kwenda, — сказал он ей на суахили «я должен идти». — Тогда до вечера, — ответила она на английском. И он услышал, как за ней хлопнула дверь. Он не помнил, в чём она пришла, и понятия не имел, в чём вышла, он уже забыл про неё. Его ждали в Замке, значит, это срочное собрание Ордена. Значит, произошло что-то важное, чрезвычайное, существенное. Феликс выбрал себе каюту на самой верхней палубе корабля. Он мог себе позволить выбирать. И он мог себе позволить эту каюту. В этом просторном двухкомнатном сьюте, расположенном на самой верхней палубе в VIP-зоне круизного лайнера, были панорамные окна, и краем глаза Феликс видел вдалеке город: белоснежные яхты, терракотовые крыши домов и зелёные холмы над ними. Корабль для скромной гавани города Канны был слишком большим. Он стоял далеко в море, и всех желающих прогуляться по суше вывозили тендерами — большими спасательными шлюпками на несколько сотен человек, которые курсировали между кораблем и портом весь день. С утра Феликс тоже прошёлся по набережной Круазет, пошатался по «блошиному» рынку, поел в Макдональдсе. В начале ноября на Лазурном берегу не сезон. Туристы зябко кутались в тёплые куртки. Их лайнер совершал свой последний в этом году круг почёта по холодному Средиземному морю. Он ещё пройдет вдоль побережья Испании, но через несколько дней его ждут тёплые воды Канарских островов, а потом — дальний трансатлантический маршрут до Пуэрто-Рико. Лайнер с туристами отправится к побережью Америки, а Феликс, как и все остальные модели, приглашённые круизной компанией для съёмок рекламы нового лайнера, останется на песчаном побережье Санта-Крус, где им предстоит большая работа на производителя белья известного бренда. Если, конечно, его планы не нарушит это экстренное собрание. Он вышел на балкон и невольно зажмурился. Несмотря на холод, после затемнённого помещения солнце было невыносимо ярким, небо нереально близким, а море пронзительно синим. Синим, неприступным, далёким, загадочным — именно таким, каким он его любил. Он перекинул через ограждение балкона сначала одну ногу, потом другую, отклонился от перил, насколько позволяли вытянутые руки. На несколько секунд замер, подставив лицо солнцу и не обращая внимания на ледяной ветер. Вдохнул полной грудью солёный воздух и отпустил руки. И только чайки, стремительно носящиеся над волнами, видели, как, не долетев каких-то нескольких метров до воды, он исчез. — Спасибо, что пришёл! — серьёзное, покрытое глубокими морщинами, словно шрамами, лицо Командора не выражало радости, по нему вообще ничего невозможно было понять, кроме усталости, вселенской скорбной усталости, хотя Командору едва ли перевалило за пятьдесят. Правильнее было бы сказать «прибыл», а не пришёл, так как способ, которым они перемещались в пространстве и времени, трудно было назвать «шагом», но в Ордене было принято встречать прибывших на Совет рыцарей именно так, и Феликс не возражал. Он зашел в кабинет Командора лишь зафиксировать своё почтение, но, оказалось, что ждали только его — все остальные восемь рыцарей уже прибыли. Командор тяжело поднялся из старого кожаного кресла и вместе с Феликсом пошел в Зал заседаний.