Страница 22 из 26
Уже через два дня Нобиле уехал в Архангельск, к месту отправления «Малыгина». Стремясь в это плавание, он втайне надеялся получить хотя бы крупицу сведений, могущих пролить свет на судьбу пропавших членов экипажа «Италии». Если дирижабль упал где-то неподалёку от места катастрофы, его обломки могло принести дрейфующими льдами к побережью Земли Александры – одного из крайних западных островов Земли Франца-Иосифа. Шансы были ничтожны, но они были. Однако чуда не произошло – к острову не удалось даже подойти из-за сплошного льда. Спустя годы Нобиле с горечью вспоминал:
Я думал об этом в течение целого месяца. Там была возможность найти следы нашего дирижабля, следы шести наших товарищей, которых я видел исчезающими в небе Арктики три года тому назад. В самом деле, я никогда не осмеливался сформулировать мысль, даже себе самому, о том, что была некоторая реальная надежда иметь возможность прояснить тайну их судьбы. Но была только эта возможность, и я чувствовал себя обязанным прийти туда и посмотреть там, даже если имелся к тому лишь один шанс из миллиона, чтобы разыскать что-нибудь [42, с. 160].
После неудачи у берегов Земли Александры плавание утратило для него всю свою привлекательность. «Оставшийся один на один со своим чувством унижения» Нобиле проделал обратный путь и к 20 августа был уже в Москве.
Кстати, на ледоколе он встретил Папанина. «Низкорослый, но крепко сложённый, с круглым, румяным, улыбающимся лицом, с живыми, сверкающими умом глазами», «…весёлый южанин из Севастополя, был, несомненно, самой привлекательной и романтической фигурой на борту…» [42, с. 150].
Как и было условлено, после возвращения в Москву Нобиле пробыл в СССР до 30 сентября. Всё это время он провёл в совещаниях и встречах с советскими инженерами, которых консультировал по части конструирования и производства дирижаблей различных типов, перспективным планам дирижаблестроения, строительству дирижабельных баз и вообще по всем вопросам, связанным с воздухоплаванием и дирижаблестроением.
Обсудив с сотрудниками БОСЭД проект генерального плана и производственной части «малой» базы на Долгопрудной, он нашёл выбор места неудачным – по причине бездорожья и слишком глинистых почв. Однако работы уже начались, и обратного пути не было. К тому же вокруг Москвы имелось не так много свободных земель, и перед тем как предпочесть долгопрудненский вариант, дирижаблестроители осмотрели около двух десятков участков, которые в принципе можно было получить.
Инженерам ЦАГИ Нобиле дал ценные советы относительно двух проектируемых мягких дирижаблей; в МАИ прочёл несколько лекций для студентов и инженеров; побывал и на заводе «Каучук», где объяснил работникам баллонного цеха тонкости производства прорезиненной материи для оболочек.
Итальянский гость честно и щедро делился знаниями – его беседы, консультации и лекции оценивались как исключительно подробные и содержательные, тщательно стенографировались.
Кажется, он уже принял решение ехать на работу в СССР и демонстрировал будущим работодателям, насколько может быть полезен. Советские товарищи по достоинству оценили способности итальянца. В небольшом отчёте, направленном в Политбюро, Гольцман резюмировал итоги пятинедельного пребывания Нобиле следующим образом:
Вся его работа выявила огромную ценность его как конструктора, эксплуатационника и организатора дирижаблестроительного дела во всех его частях. Все принципиальные указания даны в письменном виде, причём отличаются ясностью, точностью и конкретностью[61].
По просьбе Гольцмана Нобиле письменно сформулировал условия, на которых согласился бы провести три года в СССР в качестве технического консультанта по дирижаблестроению. Он предложил два варианта: на постоянной основе с выплатой 1200 долларов в месяц или «вахтовым способом» – по шесть месяцев в году с ежемесячным вознаграждением в 600 долларов. В том и другом случае подлежали возмещению бытовые расходы, связанные с пребыванием в СССР, что добавляло к заработной плате около 1000 рублей.
После долгих колебаний Нобиле устно озвучил и третий вариант, более предпочтительный, чем два первых. В изложении инженера Мориса Лейтейзена, близко общавшегося с Нобиле, эти условия были такими:
В настоящее время в Италии его имя и его положение после неудачного полёта с «Италией» является сильно скомпрометированным, и если бы мы предоставили ему возможность полностью себя реабилитировать, то он согласился бы работать у нас при постоянном пребывании его в России за оплату, равную половине указанной им в первом решении, ибо, по его словам, моральное его удовлетворение было бы настолько велико, что он легко примирится со всякими жертвами. Конкретно дело здесь заключается в том, чтобы на дирижабле, построенном под его руководством и по его системе в СССР, совершить воздушную полярную экспедицию в 1933 году, причём – что в данном случае является наиболее важным – он должен быть назначен начальником экспедиции[62].
Быть может, Нобиле и оставил мысль о том, чтобы найти следы пропавших товарищей, но продолжал страстно желать собственной реабилитации в качестве конструктора, создателя и пилота дирижаблей. Куда и с какой целью он собирался отправиться? Снова на Северный полюс? Пересечь полярную шапку в обратном направлении, с Аляски в Европу? Или облететь вокруг всей Арктики вдоль 80-й параллели?
Гольцман окончательно определился в выборе партнёра и вскоре обратился в Политбюро, прося разрешения нанять итальянца на работу. Сам начальник ВОГВФ склонялся в пользу третьего варианта условий, рассчитывая, что при этом «Нобиле приложит все усилия к тому, чтобы корабль вышел с наилучшими показателями и мог бы выдержать условия арктической экспедиции».
Отъезд будущего технического консультанта в Италию наметили на 30 сентября. Накануне в «Гранд-отеле», где он останавливался, устроили прощальный ужин, а на следующий день Гольцман и Нобиле подписали предварительное соглашение, распространявшееся на 1932–1934 годы. Оно основывалось на третьем варианте условий и обозначало контуры предстоящей арктической экспедиции, в которой Нобиле была обещана должность начальника.
…В 1933 году или, в случае неготовности к этому времени дирижабля, в последующем 1934 году Советским Правительством будет организована в Арктику воздушная экспедиция с дирижаблем, который пробудет там не менее 5-ти последовательных месяцев как с целью изучения самой Арктики, так и для установления возможности применять дирижабли для обслуживания Арктики. К этому времени должна быть построена в Арктике специальная база с эллингом нормального типа[63].
Начальником воздушной Арктической экспедиции будет назначен инж. Нобиле. Длительность, программа, маршруты и научные участники экспедиции будут установлены Советским Правительством, включая сюда научного руководителя экспедиции. Технические участники будут точно так же выбраны Советским Правительством по представлению инж. Нобиле из советских подданных.
…Для выбора места, где будет установлен эллинг, и для перевозки материалов, необходимых для самой постройки, летом 1932 года будет организована Арктическая экспедиция, в которой инж. Нобиле примет участие в качестве руководителя работ по организации базы[64].
Пять месяцев полётов на дирижабле в Арктике? Никто в мире не замышлял ничего хотя бы отдалённо похожего. Советский Союз и Нобиле планировали предприятие грандиозное и явно фантастическое. В самом деле, коллеги из БОСЭД не имели в активе ещё ни одного построенного корабля, хотя бы и самого простого, мягкого. На Долгопрудной – почти ничего, кроме нескольких десятков гектаров неподатливой почвы и перелесков. Но при этом рассчитывали за два года создать производственную базу, а также спроектировать и построить арктический дирижабль, способный не просто совершить полёт в Арктику, а работать там непрерывно в течение пяти месяцев. Пожалуй, обширные познания и опыт бывшего итальянского генерала чрезмерно воодушевили подчинённых Гольцмана.
61
РГАЭ, ф. 9574, оп. 1, д. 11, л. 59.
62
РГАЭ, ф. 9574, оп. 1, д. 11, л. 60.
63
То есть обычного, стандартного типа.
64
РГАЭ, ф. 9574, оп. 1, д. 11, лл. 4–5.