Судьба Конрада

Кристофер молниеносно вытолкнул нас за маленькую дверь и придержал ее, не давая совсем закрыться, так что мы видели только полоску двора с красной машиной.

– Семья, Грант, – сказал он.

По-прежнему смеясь, двое молодых людей выпрыгнули из машины. Тот, который был за рулем, позвал:

– Лессинг! Боюсь, ты нам нужен. Эта машина очень больна.

В поле зрения появился механик, за работой которого мы наблюдали.

– Что на этот раз, милорд?

Второй молодой человек проглотил смешок и ответил:

– Посреди Столлчестера отвалилась какая-то деталь. Роберт сказал, это лишь декоративная деталь, но она явно была не только для красоты. Я сказал, если он так уверен, нет смысла останавливаться и подбирать ее. Это было ошибкой.

– Да, во всем виноват Хьюго, – сказал водитель. – Он торопился вернуться домой, так что нам пришлось пробираться на проклятой штуковине по всем самым крутым Альпам.

Оба молодых человека снова засмеялись.

Я уставился на них сквозь щель, которую Кристофер удерживал открытой. Оба были в обычной одежде, среднего роста, худые, со светлыми волосами. Они могли быть парой студентов, смеющихся и обменивающихся шутками после проведенного вместе выходного. Но парень с более светлыми волосами, похоже, являлся самим графом Робертом, а второй – теперь, когда я присмотрелся по-настоящему – действительно оказался Хьюго. Я просто не узнал его без лакейской одежды.

Тогда я посмотрел на графа, ожидая, что узнаю: он виноват в моем Злом Роке. Но вовсе ничего не почувствовал. Граф мог быть любым из жизнерадостных здоровых молодых людей – вроде студентов, которые приезжали в Столлчестер кататься на лыжах. Я сунул руку в карман жилета и взял винную пробку, надеясь, что это поможет мне узнать, но никакой разницы. Граф по-прежнему оставался обычным симпатичным молодым человеком. Я не понимал.

Пока я пялился, Лессинг говорил что-то о том, что им двоим достаточно лишь глянуть на машину, чтобы она сломалась, и лучше он посмотрит, что они натворили на этот раз. Он насмешливо пожал плечами и пошел за своими инструментами.

Когда он ушел, граф и Хьюго повернулись друг к другу, больше не смеясь, и мгновение стояли с отрезвленным скорбным видом.

– Что ж, Хьюго, – сказал граф, – возвращаемся в реальную жизнь.

И оба пошли за Лессингом в сарай с машинами.

– Интересно, – заметил Кристофер, мягко прикрывая маленькую дверь. – Никаких признаков Милли здесь, Грант. Надо поискать в другом месте.

Мы пошли по огибающей заднюю часть особняка тропинке, которая вела в сады. Они были огромны. Мы прошли через отвесные покрытые папоротником части, плоские места с прудами и кувшинками, фонтаны и арки из роз, и гигантское пространство, целиком состоявшее из гравия и деревьев, вырезанных в форме глупых фигур, и подошли к части прямо позади дома. Там сад походил на один из тех паззлов, которые почти невозможно собрать, с цветами всех сортов, нагроможденных в акры длинных клумб, а между ними – трава и дорожки.

Я практически попятился.

– Нас не должно быть видно из окон.

– Уверяю тебя, – сказал Кристофер, – ни одна душа нас не увидит, Грант. Недаром я кудесник с девятью жизнями, знаешь ли.

Он зашагал дальше, а я последовал за ним с гораздо меньшей уверенностью. Мы спустились по бесконечно длинной дорожке, ущельем проходившей в центре паззла. По обеим сторонам от нас возвышались пенистые стены цветов, а уши наполняло жужжание пчел. Из ряда окон позади мы были видны как на ладони, но никто не погнался за нами с сердитыми криками, так что я предположил, что всё в порядке.

– Я чувствую ту странность и здесь, – сказал Кристофер, – но не так сильно, как наверху дома.

Тут мы вышли в более широкую часть, где цветы, образовывали кольцо вокруг солнечных часов, склоняясь из него наружу.

– А Милли ты здесь чувствуешь? – спросил я.

Кристофер нахмурился.

– Да-а-а, и нет, – он прислонился к солнечным часам. – Она здесь и не здесь. Грант, я совершенно ничего не понимаю.

– Ты сказал, лабиринт… – начал я, когда произошел тот рывок в сторону, который утром изменил яйца.

Вдруг оказалось, что Кристофер прислонился к статуе круглощекого мальчика с крыльями. Кристофер вскрикнул и отпрыгнул.

– Граф, – сказал я. – Он вернулся. Должно быть, он это сделал.

– Чушь, – ответил Кристофер. – Подумай головой, Грант. Кто-то смешивал вероятности утром – задолго до того, как граф вернулся домой. Пошли дальше, поищем лабиринт.

Лабиринта не было. Самое похожее на него мы нашли там, где паззл заканчивался, переходя в площадку, на которой рядами стояли каменные колонны, увешанные цветущими ползучими растениями. За ней сады прекращались. Крутой обрыв футов в десять спускался в ров, а за рвом начинался парк, убегавший вдаль на мили и мили.

– Ха-ха, – произнес Кристофер.

– Ничего смешного, – ответил я.

К этому моменту я весь взмок и был сыт по горло поисками несуществующей девочки. Я начал думать, что Кристофер просто вообразил, будто Милли близко.

– Я имел в виду, такой крутой спуск в ров в конце сада называется «ха-ха», – объяснил Кристофер. – По крайней мере, в моем мире.

– Не думаю, что здесь он так называется.

На дне рва в нескольких ярдах от нас сидел новый помощник садовника Смедли. Он снял сапоги и выглядел таким же взмокшим и хмурым, как я себя чувствовал.

– Почему бы не спросить его? – предложил я.

– Хорошая мысль, – Кристофер пробежал вдоль ряда колонн и просунул голову сквозь ползучие растения над тем местом, где сидел мальчик. – Эй! Смедли!

Бедный парень подпрыгнул на целую милю. Его потное лицо побледнело, и он поспешно вскочил на ноги.

– Уже иду, сэр… О, это ты! – воскликнул он, когда увидел лицо Кристофера, торчащее из ползучих растений над его головой. – Не кричи мне таким барским тоном! Хочешь, чтобы у меня сердечный приступ случился?

– Это мой обычный тон, – холодно произнес Кристофер. – И в любом случае, что ты делаешь во рву?

– Сачкую, конечно, – ответил Смедли. – Я должен искать проклятую сторожевую собаку – ту, которую ты укротил, когда мы проходили здесь. Скотина исчезла сегодня утром. Парковая охрана в ярости – думают, кто-то мог ее отравить. И мы, весь парковый персонал, ищем ее, – он нахмурился. – Я не собираюсь рисковать быть покусанным, спасибо большое.

– Весьма разумно, – сказал Кристофер. – Скажи, в этом саду есть лабиринт?

– Нет, – ответил Смедли. – Восточный сад, розовый сад, сады четырех цветов, водный сад, кустарник, сад в классическом стиле, папоротниковый сад, огороженный сад, огород, фруктовый сад, шесть теплиц, один апельсиновый сад, большая оранжерея, но никакого лабиринта. Или, может, он попал в ловушку.

– Лабиринт? Или весь сад? – спросил Кристофер.

– Пес, дурак! – ответил Смедли.

– Мы его поищем для тебя, – сказал Кристофер. – Как называется этот ров и стена в конце сада? Ну, то есть кроме «хорошее место, чтобы прятаться»?

– Это? Это ха-ха, – ответил Смедли.

Кристофер посмотрел на меня с превосходством:

– Что я говорил, Грант. А теперь пошли, – он спрыгнул в ров рядом со Смедли, который отшатнулся. – Не бойся меня. Мы с Грантом просто гуляем по парку. Мы тебя не выдадим.

Я спрыгнул, приземлившись с хлюпающим звуком. Одна из моих туфлей с пряжками слетела. Я снял и вторую, а также полосатые носки. Мне показалось, Смедли правильно придумал. Трава чувствовалась восхитительно холодной и мокрой, когда мы вскарабкались по насыпи и направились вглубь парка.

– Если наступишь на пчелу, пеняй на себя! – крикнул Смедли мне вслед.

Высокомерные манеры Кристофера явно раздражали его не меньше, чем меня, поскольку, когда мы отошли уже почти слишком далеко, чтобы слышать, он добавил:

– Жеманные лакеи!

– Не обращай внимания, – сказал Кристофер – будто я обращал. – Нашему другу Смедли явно внушили, что домашний персонал – всего лишь жеманные лакеи, а вот садовники занимаются настоящей работой.