Страница 80 из 96
Брашко какое-то время молча сидел в седле, глядя на камень. Потом выпрямился, обернулся через плечо – мне показалось, что он смотрит прямо на меня, так что я оцепенел и затаил дыхание. На миг показалось, что студент вот-вот окликнет меня – и тогда весь план насмарку. Но – обошлось. Смерив глазом расстояние, Брашко трижды сплюнул через левое плечо, после чего спешился, достал из корзины еще одного, явно последнего, голубя, быстро нацарапал записку и выпустил птицу. Тот свечкой взмыл вверх, а Брашко вскочил в седло и тронул каблуками конские бока, заставляя мерина свернуть налево.
Надо ли говорить, что я еле дождался удобного момента, чтобы самому подъехать к камню и попытаться прочитать, что там написано!
К моему огорчению, никаких понятных знаков или слов там не было. Только какие-то рисунки и символы. Некоторые были вполне узнаваемы – крест, солнце, стрела – но что они символизировали? А вот эти картинки, чем-то похожие на изображение стаи собак? Кто это изображен? Настоящие собаки? Волки? Оборотни? Или просто так неведомый художник обозначил диких зверей?
Я гадал, прикидывая так и эдак, осматривал камень сверху донизу, силясь угадать, почему Брашко выбрал именно это направление, когда откуда-то издалека послышался крик.
Кричала женщина. Это я сообразил уже потом, а в первую минуту сорвался с места, руководствуясь одним правилом – там кричат, значит, там кому-то нужна помощь. Там девушка…женщина…
Женщина. В этом лесу. Одна. Зовет на помощь. Ага, два раза!
Осадил разогнавшегося было коня на всем скаку. Не может тут быть женщины. Даже если предположить, что она местная жительница, так старательно вопить на всю вселенную не стала бы. Местные жители должны быть ближе к природе и понимать, что в лесу просто так орать и верещать нельзя. Женщина орала так, словно ее рвали на части дикие звери.
Но в ту же сторону ускакал и Брашко! Так что догонять студента придется. Если еще не поздно.
Как оказалось, самое время.
Примерно в полуверсте от перекрестка лес расступался, открывая поляну, поросшую свежей весенней травой и ярко-желтыми цветами от последних первоцветов до одуванчика и пастушьей сумки. Но этот веселый ковер лишь покрывал сверху гнилую топь. Чаруса. И Брашко узнал это на своей шкуре.
Чуть поодаль, на какой-то коряге, сидела полуголая девица в одной нижней рубашке, которая была изодрана столь соблазнительно, что больше показывала, чем скрывала. Судя по принужденной позе, девица притворялась подвернувшей ногу, которая к тому же попала в расщелину между корягой и землей. Сама, дескать, она не в состоянии сдвинуть сию громадину с места, но вот если бы нашелся такой сильный и смелый…
Он и нашелся. Сильный, смелый и глупый. Ибо надо быть совсем тупым, чтобы не распознать чарусу – лужок-обманку, предназначенную как раз для таких вот доверчивых путников. Ступит человек на зеленую траву, соблазнившись отдохнуть от сумрака лесной чащи под ласковым солнышком – да и провалится в трясину. А девица на коряге – болотница, которая живет под коварной чарусой. Видимо, в последнее время совсем плохо стало со случайными путниками, раз она сама вышла на промысел, да еще и так активно. Она и сейчас продолжала голосить, хотя в десяти шагах от нее тонул в болоте парень.
Брашко уже провалился по грудь, но не замечал этого. Бросив коня в кустах, студент брел в сторону коряги, не замечая, что с каждым шагом проваливается все глубже.
– Ко мне! Ко мне! – звенел нежный голосок болотницы. Даже я почувствовал жгучее желание шагнуть вперед. Пришлось бороться старым добрым инквизиторским способом – пару раз хорошенько врезать самому себе по щеке.
Помогло сразу – бил-то не жалея – но я понимал, что это ненадолго. Чары болотницы были не самыми слабыми.
Вязать узлы и ременные петли так, чтобы узел затягивался после первого же удара по спине связанного арестанта, нас учили несколько седмиц. Конечно, инквизиторам самим практически не приходится участвовать в арестах – на сей случай, есть специальные отряды. И, тем не менее, неизвестно, какие проблемы и преграды будут подстерегать выпускника? Предотвратить не получится, но вот знать и умело пользоваться…
Быстро скрутил петлю, размотал над головой наподобие того, как пастухи ловят в стаде строго определенную корову или в табуне – одну-единственную кобылку. Примерился…
Петля шлепнулась как раз на плечи студента. Я дал ему несколько секунд на то, чтобы осознать, что помощь ему не мерещится, и потянул.
Петля затянулась на плечах Брашко. Я потянул изо всех сил, но безрезультатно – чаруса держала свою жертву крепко. И человеческих сил явно не хватит, чтобы справиться. Если только припрячь лошадь?
Конь Брашко был ближе всего, но в руки чужому не дался. Еле дотянувшись до своего мерина, закрепил петлю на луке седла.
– Пошел! Пошел!
Лошадь сильнее человека, это факт. Но и ей пришлось трудно при поединке с болотом. Чаруса уже опутала Брашко своими сетями. Стиснутый поперек груди ременной петлей, он отчаянно извивался, то ли стараясь помочь и выползти из болота, то ли ему было неудобно и трудно дышать. Мерин упирался копытами, нервно переступая ногами – что-то, скрытое под зеленым пологом таких привлекательных и опасных растений, крепко держало свою жертву за ноги. Понимая, что конь мой – не обученный ведьмаками и может подвести, дотянулся и привязал его за повод к дереву. Теперь мерин волей-неволей будет упираться и тащить – если не захочет, чтобы ему самому оторвали голову. А сам тем временем осторожно, стащив сапоги, вступил в чарусу.
Вот странно – меня-то она выдерживала. Я сделал по травяному ковру несколько шагов, как по твердой земле и опустился на колено, пытаясь приподнять увязшего уже по плечи Брашко.
– Пустите! – хрипел он. – Я должен… Это важно! Она просила… А я…у меня праздник, вот и подумал, что цветы – они на самом деле… Пустите, не мешайте!
– Сейчас пущу, – проворчал я себе под нос, перехватывая парня поудобнее. Сунул руку в траву, нашаривая его пояс с ритуальным оружием. Нож был на месте. Пальцы обхватили рукоять. Наугад, вслепую, сделал несколько пассов, чувствуя, что лезвие встречает какое-то сопротивление.
Мерин перебирал копытами так осторожно и медленно, что вскоре всем надоело. Болотница сдалась первой – отчасти потому, что ни одна нежить не станет бороться до последнего. Прошипев что-то скабрезное, она спрыгнула с коряги – и пропала. Только колыхнулся зелено-желтый ковер.
Волна прошла по всей чарусе, и, попав в волну, тело Брашко само собой подвинулось ближе к берегу. Тянуть коню сразу стало легче, и не прошло и двух минут, как Брашко сидел на краю болота, грязный и мокрый, держа в руках фляжку, где, судя по запаху, была спиртовая настойка на травах. Сапоги его остались там, у болотницы, но ни один из нас не подумал о том, что это – слишком большая роскошь. И уж тем более, ни я, ни студент не полезут доставать пропавшую обувь.
– З-зачем? – у Брашко от волнения зуб на зуб не попадал. – З-зачем вы эт-то сделали?
– Из-за тебя, дурья башка! – огрызнулся я. Еще бы! Весь план провален. А как хорошо начиналось…
- Н-нет! Как вы тут оказались? – до него начало что-то доходить.
– Тебя по голове случайно не били? Ты, когда в чарусу кидался, с коня макушкой вперед не падал? Повторяю для особо одаренных – из-за тебя! Следил я за тобой!
– След-дили? – Брашко помолчал, внимательно глядя на фляжку. – А зачем?
Мой ответ был красноречив, но не подходил для культурных бесед. Студент покраснел, услышав много нового лично о себе, своих умственных способностях и молодых людях нынешнего поколения вообще.
– А он-на? Она там! Девушка? Вы спасли ее?
– А как же, – проворчал недовольный я. – Делать мне нечего, только разных девиц из болот вытаскивать! Да ты не понимаешь, что ли, во что чуть не вляпался? Это не дерьмо, это намного хуже!
Брашко снизу вверх смотрел на меня с таким трудно переводимым выражением лица…
– Это вы сейчас про кого?