Гильдия

Шенги молча проследовал к очагу, подбросил хвороста в огонь и лишь тогда заговорил – раздраженно, словно оправдываясь:

– Я же клятву давал! В храме! Разве я мог его бросить? Его б живьем сожрали... почище чем у Хашузара в садке.

И замолчал. Дайру на миг поднял голову. Ясно было, что эти двое сейчас во власти одного и того же горького и гордого воспоминания.

Немного помолчав, учитель пустился в подробный рассказ.

От обвинения в укрывательстве беглого удалось отбодаться сразу. Тагиарри, спасибо ему, лично примчался успокаивать приезжего грайанца. Тот не стал ссориться с Хранителем города, где предстояло жить, и согласился считать, что Охотник не знал, кого взял в ученики. Окрыленный успехом, Шенги предложил грайанцу любые деньги за мальчишку. Но этот тип (которого, кстати, зовут Бавидаг Поздний Путь из Рода Ветфест) и слушать ничего не хотел. Заладил, что не все можно измерить деньгами. И что гаденыш чуть не убил единственного сына Бавидага...

Тут учитель замолчал, протянув руку к стоящему на столе кувшину. В наступившей тишине все расслышали, как Дайру бормотнул:

– Его, суку, убьешь...

Все обернулись к мальчишке. Тот вжался в стену. Молчание длилось, и Дайру понял, что объяснений не избежать.

– Я... он... – выдавил из себя мальчишка, и вдруг его словно прорвало: – Да я все понимаю, но если ему не угодишь! Если ему нравилось меня мучить! Просто так, для забавы! Да с бродячей собакой нельзя, как он со мной!

Нитха и Нургидан смотрели в пол. Происходящее шло вразрез со всем, что они усвоили с детства. Рабы, конечно, не люди... но Дайру – он же свой!

– Я, дурень, разошелся, – продолжил учитель. – Такие деньги предлагал – пришлось бы городскую казну ограбить! Он почти сломался, но его сынок поднял визг. Мерзкий сопляк. Был бы моим сыном, я б его выдрал. Я в запале брякнул, что пропади тогда пропадом Издагмир, пусть его Подгорные Твари съедят, я уезжаю! Хранитель велел мне не дурить, а Бавидагу объяснил, что не у всякого хозяина невольник может такому доходному ремеслу выучиться. Собственно, первый случай в истории Гильдии... мне Лауруш еще устроит грайанскую баню с веником! Бавидаг смекнул, что из мести теряет крупную выгоду. Договорились, что я парнишку нанимаю на время ученичества, а там видно будет. Но ты, горе мое, запомни: я за тебя поручился, что не сбежишь, пока учишься!

Дайру, не поднимая глаз, неловко кивнул.

– Надо в Гильдию написать, – вздохнул Шенги. – Ох, задал ты мне хлопот!

– Хлопот!.. – фыркнула Нитха. – Тут не хлопоты, тут беда могла выйти!

И сразу пожалела, что влезла в разговор. Когтистая лапа впилась в столешницу.

– Беда? Нет, девочка, в беду меня могла втравить ты! Болото – тьфу, а вот угадай, зачем меня Хранитель с утра пораньше во дворец потребовал!

Нитха непонимающе глянула на учителя и вдруг побледнела, ойкнула, прикрыла рот ладонью.

– Ага! Поняла, голубушка? Болото – ладно, а если бы мою голову в Наррабан повезли? Солью бы засыпали, чтоб не протухла, – это тебе как, солнышко мое?

От таких странных слов даже Дайру забыл про свое горе и с приоткрытым ртом уставился на Шенги. Нургидан – тот и вовсе вскочил со скамьи, готовый бежать куда угодно, драться, спасать учителя.

А Нитха сидела, как мышонок в мышеловке, – тихая, несчастная.

– Она у нас тоже хитрая, вроде Дайру, – сообщил мальчикам Совиная Лапа. – Я, говорит, из хорошей, уважаемой семьи...

– А кто мою семью не уважает?! – вскинулась Нитха. – Покажите мне таких!

– Все уважают, все... А только ты забыла сказать, что у твоего отца очень, очень интересное ремесло. И редкое. Он работает Светочем.

В наступившем молчании Нургидан медленно переводил взгляд с гневного лица учителя на багровое личико Нитхи, пытаясь понять, шутят с ним или нет. А Дайру произнес неуверенно, сам изумляясь своим словам:

– Выходит, она.... то есть светлая госпожа... выходит – принцесса?

– Настоящая! – кивнул Шенги. – Сейчас, госпожа моя, во дворце Хранителя сидит наррабанский вельможа, которого твой царственный отец отправил на розыски. Кстати, что у вас делают с девочками из знатных семей, которые убегают из дома?

– Закапывают живыми в землю, – думая о своем, рассеянно ответила Нитха. Подняла голову, увидела искаженные ужасом лица и поспешила успокоить собеседников: – Нет-нет, отец не допустит! Он меня любит, он добрый. Прикажет держать взаперти, потом выдаст за кого-нибудь замуж, вот и все...

Это «вот и все» прозвучало грустно и беспомощно.

– Да, девочка, отец тебя любит. Больше, чем заслуживаешь. Знаешь, что он приказал этому вельможе? Разыскать дочурку. Если она в беде и дела ее плохи, хватать в охапку и тащить в Наррабан. А если эта ненормальная ухитрилась стать ученицей Подгорного Охотника, как в прощальной записке грозилась, тогда оставить все как есть. Пусть нахалка ходит в свой Подгорный Мир.

Восторженный визг Нитхи сотряс башню от подвала до смотровой площадки. Из стены высунулась встревоженная вислоусая физиономия Старого Вояки. Убедившись, что для шума нет причин, призрак выбранился и опять исчез в стене.

– А ты не радуйся, не радуйся, – проворчал Шенги. – Еще не все знаешь. Этот вельможа – его зовут Рахсан-дэр – домой не вернется. Тагиарри выделил ему покои во дворце, дал слуг. Очень, очень наш Хранитель горд и счастлив, что в городе живет принцесса, пусть даже не наследная... ты ведь не единственное дитя Светоча, верно?

– Шутишь, учитель? – ответила сияющая принцесса. – У отца от старшей жены семеро детей да от мамы четверо. Восемь сыновей и три дочери, вот!

– Правильная наррабанская семья! – одобрил Шенги. – Так вот, этот самый дэр приглядит, чтоб дочь Светоча не забыла обычаи родной страны. Будешь читать по-наррабански, слушать рассказы о Гарх-то-Горхе и подвластных ему богах...

Радость девочки разом потускнела.

– Ой! Рахсан-дэр... он такой зануда! Учитель, заступись!

– И не подумаю. Не жалко. Терпи, раз принцесса.

– В Наррабане говорят: «Собаке мало радости, что на ней золотой ошейник...»

– Ничего-ничего! Будешь знать, как врать учителю! Теперь у тебя нас сразу двое!

– Когда я врала?!

– Когда говорила, что тебе про мои приключения вместо сказок... Это во дворце-то Светоча?

И тут девчушка сказала такое, что мир закачался перед глазами Шенги:

– Мне рассказывала мама. Она была твоей напарницей. Может, помнишь: силуранка Ульнита...

Девочка говорила еще что-то, но мимо Шенги ревущим потоком понеслись вспять годы. Перед глазами встало надменное, прекрасное, бесконечно дорогое лицо в короне цвета спелой пшеницы.

– Учитель! Ты меня слышишь, учитель?

– Что?.. Извини, маленькая, немножко задумался.

Проклятые годы, дотла ограбившие Шенги, все же дали ему ценный дар – умение владеть собой. Сейчас оно пригодилось.

– Я про маму рассказываю. Ее похитили и увезли в Наррабан. Отец освободил ее и взял второй женой.

Вот так. И наверняка ее никто за косы на свадьбу не волок. Не осталась бы с нелюбимым, не тот человек. И ребенок бы ее не удержал.

– Ты говорила, у твоей мамы было четверо детей?

– Три брата и я.

Да... Но дочку она растила на рассказах о своей юности, о Подгорном Мире.

И умерла в далекой чужой стране...

Чему смеются эти суслики? Ах да... Вспоминают, как Нургидан хвастался перед Нитхой своей знатностью! Даже Дайру робко улыбается...

Совиная Лапа заставил воспоминания умолкнуть и стал прежним.

– Давайте, смейтесь, а мне только плакать остается! Повезло с учениками, ничего не скажешь! Знал бы заранее, что у каждого по кошмарной тайне за душой, – бежал бы от вас до Ксуранга!

И тут же прикусил язык, сообразив, что сказал лишнее. Надо бы сначала все обдумать, дело-то серьезное.

Поздно. Смышленый Дайру заметил промах учителя. Обернулся, сказал с ударением:

– У каждого?

И тут же смех стих. Поняли. Умные ребятишки.

Нургидан резко выпрямился, бросил по сторонам затравленный взгляд, и сразу лицо его стало непроницаемым. Он холодно спросил: