Страница 8 из 9
- Ничего, ничего, я так.
Теперь они стояли, сосредоточенно глядя друг на друга. Мысли Лапина не путались, не метались в невообразимом хаосе. Уж кто-кто, а он-то умел сопоставлять факты, находить единственно возможный вывод. И даже самая нелепая фантастичность этого вывода его никогда не пугала.
- Скажите, во что одет мальчик? - спросил он.
- Очень странно, знаете ли, одет. На нем костюм с плеча взрослого мужчины. Вид у мальчика в нем весьма комичный.
- Костюм черный, выгоревший на солнце. Пуговицы лиловые, пришитые черными нитками?
- Да, да, совершенно верно!
- Сорочка зеленая с белой полоской. Туфли коричневые с тупыми сбитыми носками, а шнурки желтые.
- Так вам все известно?!
- Фу-ты! - Лапин достал носовой платок и вытер сразу вспотевшее лицо. - Так ведь и до инфаркта недалеко... Ах, Ошканов, Ошканов, ты все-таки сказал свое слово!
- Ради бога, - взмолилась Сычева, - объясните же, наконец!
- Позвольте мне прежде самому прийти в себя, - сказал Лапин. - Вот мы с чего начнем: я должен немедленно видеть мальчика. Михаил! - закричал он. - Миша!
Появился заведующий лабораторией с мотком проволоки на плече и с коробкой под мышкой.
- Генератор не включать, - приказал Лапин. - И никого к нему не подпускать. Слышал: никого! Головой отвечаешь.
- Шеф, - обиделся Миша, - ты меня с кем-то путаешь.
8
Стараясь не шуметь и через плечо поглядывая на следовавшего за ней Лапина, Ксения Марковна вошла в комнату. И с испуганным возгласом попятилась обратно. На диване, вытянувшись на спине, переплетя пальцы на груди, звучно храпел мужчина преклонного возраста. У него было лошадиное лицо с отвисшей нижней челюстью и седая кудрявая шевелюра.
- Боже мой! - перепугалась Ксения Марковна. - Кто это?
- Рекомендую, - торжественно провозгласил Лапин, - Ошканов Ефим Константинович, инженер-исследователь лаборатории низких температур.
Его голос разбудил спящего. Ошканов открыл мутные, глубоко сидящие глаза и повернул голову. Не узнав стоящей перед ним женщины, он, кряхтя, сел.
И тут увидел Лапина.
- Георгий Михайлович? - удивился он. - Что-нибудь случилось?
- Я думаю, да, случилось, Ефим Константинович. Но прежде познакомьтесь с хозяйкой квартиры, в которой вы изволите находиться.
- Позвольте... Действительно, где это я?
Он озадаченно разглядывал незнакомую комнату, диван, на котором лежал, самого себя. Но, видно, уже начинал кое-что припоминать, лицо его становилось все более сосредоточенным. Увидев наброшенный на спинку стула свой пиджак, Ефим Константинович поспешно надел его. Краснея от натуги и смущения, тяжело дыша, надел и завязал туфли.
- Извините, пожалуйста... - Он исподлобья все поглядывал на Ксению Марковну. - Как неловко получилось... А зеркало у вас где?
Ксения Марковна, еще не обретшая от волнения дара речи, указала на двери в прихожую. Ошканов, шаркая туфлями по паркету, направился вон из комнаты. Уже не соображая, что можно включить свет, он в полутьме прихожей почти вплотную приблизил лицо к зеркалу, сосредоточенно вглядываясь в свое отражение.
Свет включил вышедший за ним Лапин.
- Ничего... - разочарованно пробормотал Ошканов, - никаких следов воздействия...
- О чем вы, Ефим Константинович?
- Я все объясню, разумеется. Но должен сразу сказать, Георгий Михайлович, - ваши надежды на меня не оправдались.
- А вы в этом уверены?
Лапин взял Ошканова за локоть, провел обратно в комнату, усадил на диван и сам сел рядом. Поодаль на стуле застыла Ксения Марковна, все не сводящая глаз со своего ночного гостя.
- Что вы делали ночью в лаборатории? - спросил Лапин. Зачем включили генератор?
Ошканов, насупившись, долго молчал.
- Я жил с единственной целью, - хрипло произнес он, создать рабочую теорию революционных переворотов в науке и технике, на основе законов диалектики, прочно соединенную с математикой. Тогда, начиная любое исследование, ученый сможет заглядывать в будущее и заранее предусматривать все возможные последствия от своего творения. Куда там! Меня никогда не принимали всерьез. А ведь еще шестнадцать лет тому назад я на основе своей теории предсказал, куда ведет поиск отрицательных абсолютных температур.
- Куда же? - Лапин заглянул в лицо Ошканова.
- В область самопроизвольного возникновения тахионов, создание в пространстве замкнутого объема с обратным ходом времени.
- Ч-ч-черт! - Лапин хлопнул себя по коленям, вскочил и заходил по комнате. - Отрицательное-то время мы отнесли к категории мнимых величин, к чисто математической абстракции. Это значит - остановились на полдороге. Недотепы! Олухи! Но вы-то, вы, Ефим Константинович? Вы чего же во все колокола не били? Как могли вы спокойненько сидеть у своего кульмана и чертить болтики-винтики, зная, что уже идут исследования, идет вторжение в мир отрицательных абсолютных температур?
Ошканов беспомощно развел руками.
- Я старался делать все, что было в моих силах. Писал статьи, которые расценивались как научная фантастика. Ходил по школам, старался рассказывать как можно интереснее. Тешил себя надеждой: вдруг зажгу хотя бы одну юную душу. Хотя бы одну! - Ошканов замер, сгорбившись так, что Георгий Михайлович перестал видеть его лицо. - Увы, природа обошла меня всем, в чем я так нуждался, - ни исследователь, ни лектор, ни публицист... В общем, полная бездарность. И вдруг... Ошканов выпрямился, повернулся к Лапину. - И вдруг появились вы, Георгий Михайлович. Вначале я не мог поверить, принял за иронию судьбы.
Лапин перестал расхаживать по комнате, замер на месте.
- Вы создали установку, которая позволила вам пробить дно температурного колодца, - голос Ошканова неуловимо изменился, в нем послышалась не присущая ему твердость. - Ваша цель - получить новый источник энергии, эффективный и неисчерпаемый. Но вы, не чураясь диалектики, догадывались, что прорубаете окно в новый неведомый мир, который откроет перед вами не только новые источники энергии. И вы понимали, что с помощью одной математики в это окно не заглянешь.
- Ну же, Ефим Константинович! - поторопил умолкнувшего Ошканова Лапин. - Не томите душу!
- Да что ж, ничего такого особенного. За два года, что я у вас протолкался, времени было вполне достаточно, чтобы сообразить, какие чудеса лежат хотя бы подле самого окна.