Страница 24 из 27
А вот как теперь скажется на размерах одежды мой повысившийся рост – непонятно. Надеюсь, размер ноги остался тот же? Или вместе с ростом пропорционально увеличилось и все остальное? Судя по тому, что я увидел у себя в трусах, размер все-таки имеет значение – меня ведь подгоняли к «стандартам общества локального сегмента Галактики»?
И как я объясню всё это родителям? Линзы, солярий, дантист, косметолог и парикмахер как-то могут объяснить изменения во внешности, но как объяснить рост? Ладно, спишем на спорт, если вдруг родители с Кирой что-то заподозрят.
В какой-то прострации я иду в прихожую мерить обувь. В мыслях бардак, разброд и шатание. По пути сворачиваю на кухню, забыв, что шел к кроссовкам. Там включаю чайник, чтобы сделать кофе, а потом начинаю собирать вещи, чтобы идти на пробежку.
И только после этого, стащив с сушилки беговую форму, понимаю, что сейчас не утро, а вечер выходного дня, и я должен идти на встречу выпускников. Часы интерфейса показывают девятый час, а тусовка назначена на семь! Опоздал!
Черт, как же так? Рациональное мышление говорит, что ничего страшного не случилось, пока все соберутся, пока то да сё, как раз часть уже выпьет и расшевелится – ведь первоначальная скованность после стольких лет будет в любом случае…
Мысли думаются, а тело действует: умыться, одеться в новые тряпки, пшикнуться парфюмом (+5 к харизме), протереть обувь. Часы на руку, бумажник в задний карман, мобилу в пиджак, вызываю такси. Готов?
Ах да, Васька, прости. Заполняю миску с кормом до краев, во вторую наливаю воды.
На выходе контрольно изучаю себя в зеркале. К встрече выпускников готов!
Подъехавшее такси напоминает ржавое корыто. Увидев его, ужасаюсь, но я опаздываю – не до капризов. Ныряю.
Салон пропах въевшимся в обивку сидений прогорклым табаком, ручки подъема стекол оторваны, и еду я, чуть не задыхаясь. Водителю-то пофиг, он привык и не замечает, а вот мне туго. Восприятие высокое, чувствую все нюансы и оттенки запахов: слева от коврика несет блевотиной, спереди – пролитым пивом. Тело за рулем тоже, как писали классики, воздуха не озонирует: лето, жара и один никак не добравшийся до душа пузатый боец сферы пассажироперевозок.
Из всех плюсов поездки – безмолвный таксист. То есть разговаривал он активно, понося какого-то Михалыча, который вообще охренел, но говорил не со мной, а по телефону.
Ко всему, еще и новые кроссовки жмут. Терпимо, но ходить в них постоянно, конечно, не вариант, надо будет обменять на размер побольше. Вечер как-нибудь продержусь. Другие шмотки сидят, вроде, нормально, разве что рубашку пришлось навыпуск надеть, не заправляя: два сантиметра к росту внесли коррективы.
Думаю, чего я жду от этой встречи? Участвовать в ярмарке тщеславия я точно не буду, да и хвалиться нечем. Полина? Ну… Может быть – я-то свободен. А так – повидать друзей детства, одноклассников, да и отметиться. Ведь половина активной жизни прожита, еще столько же – и старость. Вдруг кого-то из них больше никогда не увижу?
Вот странная логика: жил все эти пятнадцать лет, не тужил, да и не страдал никак, что ребят давно не видел. Зато, как появилась такая возможность, так сразу решил встретиться, будто и нет у меня проблем с инопланетянами и сыном первого зама мэра. А с другой стороны, что я сейчас могу сделать? В Испытании за меня моя копия отдувается, а от Дорожкина, может, и не будет никаких ходов.
Когда я подъезжаю к ресторану «Чито-Гврито», у его входа толпится народ. И народ этот неожиданно проявляет необычное любопытство, наблюдая за подъехавшей машиной. Я расплачиваюсь с таксистом, жму плечами на его сетование об отсутствии сдачи и поскорее выскакиваю из душегубки – под пристальным вниманием группы курящих. Человек двадцать, не меньше. Одноклассники? Точно.
– Да это же Сморчок! – басит чей-то знакомый голос, памятный еще со школьной скамьи. – Еще и с личным водителем! Ха-ха!
– Точно! Зоофил приехал!
Блин, вот и еще одно прозвище всплыло; без скрытого подтекста – назвали так из-за моей любви к животным.
Подхожу к ним. Половину я не узнаю: то ли память подводит, то ли так изменились, но интерфейс приходит на выручку. Машинально снимаю показания: здоровье, семейный и служебный статус, дети, уровни социальной значимости. Выше девятого нет никого, а вот дети почти у всех. Многие разведены, но Полина замужем. И у нее двое детей. Жаль.
– Привет! – не обращая внимания на подначки, подхожу к ребятам. – Андрюха, Пашка, Макс, Таня, Яна, Лена, Полина…
– А ну-ка! Сколько лет! – Пашковский хватает меня и пытается крепко, до хруста костей, стиснуть, как он делал это в детстве, но я не стискиваюсь. – Окреп, бродяга!
– И правда, очень изменился со школы, – замечает рыжая Ленка Ежова, которую я сразу признал без помощи системы, хоть и не видел все эти пятнадцать лет. – Вот так на улице бы встретила – мимо прошла бы, не узнав!
– Где на улице? У тебя в Бостоне? – ржет Андрей Беляев – тот самый Беляш и владелец ресторана. – Я очень сомневаюсь, что Фил там бывает.
– Да куда мне до Америки вашей, – улыбаюсь я. – Смотрю, почти все собрались?
– Да не только мы, здесь только те, кто курит, вышел, – отвечает Полина. – Внутри еще столько же. С параллельного класса тоже ребята подошли. Ребята, может, зайдем уже? Сколько можно курить?
– Да, действительно, – поддерживает её Янка Логвин: они всегда дружили и спелись за четверть века, похоже, еще сильнее. – Идёмте!
– Фил, штрафную! – стиснув мою шею, тащит внутрь дворика ресторана Беляш.
– Сока, разве что.
– А что так? – удивляется Беляш. – Ты чего? В кои-то веки собрались!
– Вот именно, Андрюха! Потому и хочу трезвыми глазами на всех вас посмотреть и запомнить! Особенно на тех, кто не здесь живет. Вдруг не увижу больше никого? Ты лучше расскажи про ресторан свой, почему «Чито-Гврито»-то?
– О, брат, это долгая история… – весь недолгий путь до стола Андрей рассказывает про свою любовь к Грузии. Он тяжело дышит. Курение, алкоголь и тройной подбородок – не лучшие друзья его здоровью. Впрочем, с жизненными силами у него пока порядок, бить тревогу рано.
Мы доходим до отдельной летней веранды, и Андрей оставляет меня, а сам идет за свое место во главе. Выставленные столы соединены и застелены белоснежными скатертями, покрытыми разной снедью из арсенала грузинской кухни и алкоголем. Вижу запотевшие бутылки водки и графины с домашним вином.
Обхожу стол, приветствуя остальных и выбирая место. Кто-то приобнимает меня со спины.
– Панфилов, куда пошел? Стой! – говорит Полина, усаживая меня рядом с собой. – Ой, какой запах! – она приближается и глубоко вдыхает. – Класс! Как называется?
– «Киллиан», вроде.
– Клевый! – восторгается она. – Слушай, Фил, с тебя пять тысяч. Вчера забыла предупредить, это мы Андрею скидываемся, он нам еще хорошую скидку сделал.
– А, да, конечно, не вопрос, – достаю бумажник и даю ей деньги одной купюрой.
Замечаю, как Полинка скользнула взглядом по портмоне, цепко считав и то, что осталось там немного: тысячная и несколько соток, – и потертость самого изделия.
– Опоздал! – слышу в её голосе обиду. – Мы целую церемонию открытия подготовили, а ты все пропустил!
– Прости, не мог раньше. Расскажи, что я пропустил?
Народ вокруг шумно переговаривается. Пока Полина рассказывает о «церемонии открытия» – ничего важного я не пропустил, просто каждый вставал и рассказывал немного о себе, – я осматриваю место. Вижу, что помимо нас за отдельными столиками отдыхают другие посетители, официанты снуют между ними. На небольшой танцплощадке размеренно двигаются немолодые дамы. Вообще, контингент довольно взрослый, разве что за одним из столиков буйно веселится гоповатого вида молодежь – человек пять-шесть. «С днюхой, Шпала!» – доносится оттуда.
– Что будете пить? – интересуется официант за спиной. – Могу предложить вино – белое и красное, виски, водку и коньяк.