Страница 7 из 16
Князь Михаил Голицын и его младший брат Владимир Владимирович росли в Москве и были частыми гостями в шереметевском Наугольном доме, где брали уроки танцев вместе с детьми графа Сергея. Под руководством бывшего танцора Большого театра мальчики и девочки осваивали классические балетные па, учились танцевать вальс, польку и мазурку. Каждый урок завершался большой кадрилью. Юная Мария Шереметева была любимой партнершей Владимира Владимировича. Взрослые собирались посмотреть на молодежь и поощряли ее улыбками. После урока подавали чай с пирожными, а детям позволялось устраивать игры на парадной лестнице и прятки по всему обширному дому.
В 1896 году Михаил оставил Москву и переселился в родовое имение Бучалки в Тульской губернии, там он был избран уездным предводителем дворянства и активно включился в работу епифанского земства. В следующем году Михаил познакомился с графом Павлом Шереметевым, единомышленником в отношении земств и политических свобод. И хотя многие считали Павла консерватором, Михаил находил его либералом и даже леваком. В 1900 году Михаил стал членом кружка «Беседа» и в течение нескольких лет вместе с Павлом проводил заседания в шереметевских домах в Москве и Петербурге.
После 1900 года Павел заметно «поправел», Михаил же, напротив, «левел». Он принимал участие в тайных собраниях либеральных дворян, обсуждавших бедственное положение крестьянства. В своем доме в Бучалках они с женой проводили еженедельные собрания с участием местных учителей, на которых читали и обсуждали политическую литературу. Деятельность и политические взгляды Михаила стали известны тульскому губернатору, который распорядился прекратить собрания и установить за Голицыными надзор. Давление властей и неодобрение консервативных соседей-дворян заставили Михаила покинуть земство, в 1912 году он переехал из Бучалок в Москву.
Самым «красным» из сыновей Голицына считался брат Михаила Владимир Владимирович. Окончив университет, он оставил Москву и поехал управлять родовым имением Ливны в Орловской губернии, возглавив управу и заседая в местной городской думе. Однажды летом он, будучи еще совсем молодым человеком, загляделся на крестьянскую девушку «с большими грустными глазами и очаровательным лицом», которая пасла гусей. Татьяна Говорова была моложе его на двенадцать лет и ничего не знала о мире, в котором жил Владимир, тем не менее в 1907 году они тайно обвенчались. Обучив ее грамоте, Владимир представил Татьяну семье, которая сразу ее приняла. Они жили в Ливнах со своими детьми (Александром, Еленой и Ольгой), где их и застала революция.
Семья легко могла смириться с тем, что Голицын женился на крестьянке, однако либеральные взгляды «мэра» и его сыновей – совсем другое дело. Даже жена «мэра» находила их либерализм безвкусным и ложным. Она приписывала политические взгляды сына Михаила пагубному влиянию других дворян Епифановского уезда, словно не замечая влияния его отца. Дом Голицыных в годы, предшествовавшие революции, сотрясали жаркие политические баталии между Софьей, «мэром» и их детьми; никто не желал отступить или признать за противной стороной хотя бы частичную правоту. Либерализм Михаила и Владимира Владимировичей настолько огорчил их холостого дядю, старшего брата «мэра» князя Александра Михайловича Голицына, что он не упомянул их в завещании и оставил свое большое поместье Петровское их брату Александру. Александр поселился там с женой Любовью в 1901 году. Он основал в имении небольшую бесплатную больницу для крестьян и работал хирургом в звенигородской больнице.
Дочери Софьи и «мэра» покорно выходили замуж за представителей почтенных дворянских фамилий: старшая Софья (Соня) – за Константина Львова, гвардейского офицера; Вера – за графа Бобринского, богатого землевладельца; Татьяна – за Петра Лопухина, брата Анны Лопухиной, жены Михаила Голицына; Елизавета (Эли) – за князя Владимира Сергеевича Трубецкого. Трубецкие, как Шереметевы и Голицыны, – большой аристократический род с древними корнями. Отец Владимира, князь Сергей Николаевич Трубецкой, был известным философом, ректором Московского университета и выдающимся либералом. В 1905 году съездом городских и земских деятелей он был уполномочен представить царю требования созыва народных представителей и основных реформ. Он был принят государем и держал перед ним речь, и царь, казалось, был тронут услышанным, но так ничего и не предпринял. Через несколько месяцев, в возрасте сорока трех лет, в разгар борьбы за автономию Московского университета Трубецкой скончался. Его похороны превратились в многолюдную демонстрацию и сопровождались столкновениями с полицией. Семья Сергея Трубецкого была богата талантами и образованными людьми. Его брат Евгений был религиозным философом, писателем и основателем либеральной кадетской партии, а племянник Николай Евгеньевич стал одним из крупнейших лингвистов XX столетия.
Зато его сын Владимир не разделял ни политических взглядов, ни интеллектуальных запросов семьи. Он плохо учился и в конце концов поступил на службу в Лейб-гвардии кирасирский его величества полк (синие кирасиры). Высокий, ловкий, статный и бесстрашный, Владимир стал образцовым офицером и сделал блестящую карьеру. Он любил, по его словам, «примитивную романтику» полка – традиции и дисциплину, легендарную историю, штандарт и масть коней, полковой дух. Главным событием года были маневры и парады с участием Николая II. Летом 1912 года Владимир впервые увидел царя: «Я почувствовал вдруг, что страстно люблю государя. За что? – в этом я себе не отдавал никакого отчета. Мне пришло на ум, что великим счастьем для меня было бы попасть когда-нибудь в его блестящую свиту», – признавался он позднее.
Тогда же двадцатилетний Владимир женился на Эли, которая была на два года его старше. Никто из синих кирасир не мог выбрать себе невесту без одобрения товарищей. Избранница должна была быть благородного происхождения, богата и образована, товарищи по службе должны были удостовериться в ее хорошей репутации, благородстве и искренности чувств. Эли пройти испытание было нетрудно, и вскоре две прославленные семьи заключили брачный союз. «Мэр» вынужден был признать, что его политические взгляды глубоко чужды зятю. За двадцать пять лет брака у Владимира и Эли родились девятеро детей, а умерли они оба в сталинских лагерях, очень далеко друг от друга.
Голицыны жили зимой в Москве, а летом в Петровском или Бучалках. Сергей Голицын, младший из двух сыновей Михаила и Анны, родившийся в 1909 году, вспоминал детские годы в Бучалках в своих мемуарах. Его семья была не так богата, как Шереметевы или Юсуповы, тем не менее Сергей рос в окружении слуг. Уже в четыре года он знал, что отличается от других детей: он был князем и потомком Гедимина, а следовательно, должен был быть таким же храбрецом, как его предки. Отец его, погруженный в работу, редко бывал дома и мало занимался детьми. От своей либеральной матери маленький Сергей узнал, что они живут в несовершенном обществе, что цари бывают хорошие и дурные и что выступать против плохого царя, как это сделали декабристы, хорошо и правильно; еще он узнал, что царствующий государь окружен дурными людьми, среди которых выделялся «Гришка» – Григорий Распутин. Мать верила в пользу физического труда, в саду Бучалок каждому из детей был отведен собственный маленький участок, за которым они должны были ухаживать. Относительно религии в семье расхождений не было: основанием жизни все они почитали православную веру.
Мы принадлежали к классу господ, и такой порядок считался естественным согласно веками установившимся традициям. Между господами и людьми могла быть искренняя привязанность, но одновременно всегда высилась невидимая стеклянная перегородка. Иные господа слыли либералами, стремились помочь крестьянам, однако они никогда не стали бы, например, убирать за собой постель, выносить горшок; и дети воспитывались в том же духе. Однажды крестьянка пришла к моей матери что-то просить, с нею был сынишка. Я отвел его в сторону к песчаным формочкам, хотел с ним поиграть, а тетя Саша (няня Сергея. – Д. С.) схватила меня за руки и с шипением оттащила прочь.