Страница 8 из 9
– А где эти деньги?
– Не знаю. Игорь сказал, что деньги нужны для его новых проектов, толком не объяснил ничего. Просто попросил расписаться. Вроде под несколько новых строительных площадок в Подмосковье.
– А кто тебе звонит?
– Пару раз звонил Игорь, давал инструкции, что говорить проверяющим, потом стали звонить люди от него.
Сергей был потрясен.
– И ты молчала?
– А что я могла тебе сказать? Что верила тогда Игорю, как самой себе, что подписывала, как дура, все, что он просил? Что у меня на работе проблемы с финансами? Зачем? Чтобы ты тоже дергался? Ты ведь в этом не разбираешься, ты бы просто с ума сошел от беспокойства, а у тебя сложные операции. Нет, это мои проблемы, и я буду их решать сама.
– Послушай, но мы могли бы вместе сходить к юристу посоветоваться. У меня оперировался один адвокат, говорят, довольно известный.
Анна горько усмехнулась.
– Да ладно. Что они скажут, юристы. Да не переживай ты так, мне кажется, там все налаживается. Игорь должен как-то разрулить ситуацию. Он сказал, что поговорил с кредиторами, пригласил их соучредителями в несколько перспективных проектов, за это они обещали списать большую часть долга. Так что, надеюсь, все скоро образуется. Пойдем лучше пройдемся, подышим свежим воздухом.
Они вышли на вечернюю улицу. Было влажно, моросил дождик. Анна взяла мужа под руку и шла, опустив голову. Сергей глубоко задумался и не замечал, как шагает по лужам в своих легких ботинках. Он очень сомневался в благородстве Игоря, руководителя фирмы, где работала жена. Одно время Игоря и Анну связывали романтические отношения, сложные и вялотекущие, они даже жили вместе, но как-то неинтересно, безрадостно, по привычке. А когда Сергей снова возник в жизни Анны, она бросила Игоря и ушла к нему.
Он вспомнил налитые кровью глаза Игоря, занесенный над его головой кулак и зловещий шепот: «Пожалеешь, сука!» Нет, такой мужик не простит, и в благородство играть не будет. И что за инструкции он дает Анне? Нужно срочно найти человека, который разбирается в правилах российского бизнеса, кто может как-то помочь советом или делом. Все эти мысли теснились в голове, мешали друг другу – ну почему это случилось именно сейчас, когда все так хорошо?
Прошло несколько тревожных дней. Внешне все было спокойно. Но в душе Сергея поселился страх: он вздрагивал от телефонных звонков, громкого оклика, неожиданного стука в дверь. И что хуже всего, Сергей не мог отделаться от тяжелых мыслей даже на операциях и во время утренних обходов больных. Аня больше с ним эту тему не обсуждала, на все вопросы давала односложно-уклончивые ответы типа «не беспокойся, все налаживается». И меняла тему. Она берегла нервы мужа, а ему от этого становилось только хуже.
Однажды утром, когда они собирались на работу и Сергей потянулся поцеловать Аню и сказать, как обычно: «Пока, любимая, до вечера» – раздался звонок в дверь. Он удивленно взглянул на жену:
– Мы кого-то ждем? – и все понял по ее изменившемуся лицу.
– Я открою, – она решительно открыла входную дверь.
В квартиру быстро вошли несколько мужчин в штатском, за ними стояла высокая брюнетка с невыразительным лицом.
– Конькова Анна Алексеевна? – спросил один из вошедших.
– Да, это я.
Мужчины ткнули ей в лицо служебными удостоверениями сотрудников ОБЭПа и закрыли за собой дверь.
– Против вас выдвинуто обвинение в мошенничестве. Вот постановление на арест, а вот это – на проведение обыска.
Тут они заметили Сергея. Он стоял, прислонившись плечом к стене. Сергей понимал, кто к ним пришел, но не мог вымолвить ни слова. Такое состояние он испытал лишь однажды, когда летел в самолете и началась сильная турбулентность. Сначала самолет трясло, а потом он вдруг провалился в глубокую воздушную яму. Пассажиры держались в креслах только благодаря застегнутым ремням безопасности. Как в замедленной съемке, кофе и вино, выплеснувшись из стаканов под потолок и перемешавшись в воздухе, медленно оседали на пиджаки и блузы красивыми красно-коричневыми гроздьями. И тогда Сергей впервые в жизни понял, что такое паника: ты не можешь двинуть ни рукой, ни ногой, не можешь произнести ни звука и чувствуешь, как сердце колотится где-то в пятках. Вот и сейчас он просто стоял и смотрел на этих чужих строгих людей, которые зачем-то пришли в его дом.
Но вдруг один из вошедших повернулся и заметил его.
– Здравствуйте. Вы кто?
– Лавров Сергей Александрович. Муж Анны Алексеевны.
– Очень хорошо. С вами нам придется побеседовать. У нас есть несколько вопросов. Потом мы проведем обыск. Так положено. Вот постановление, – и он помахал перед лицом Сергея какой-то бумажкой. – А вас мы вынуждены задержать, – обратился он к Анне.
Аня отрешенно посмотрела на говорившего. Словно все происходило не с ней, и она наблюдала за происходящим со стороны, откуда-то из зрительного зала. Наверное, это тоже было реакцией на шок.
– Пока, Сереженька! Не волнуйся, я думаю, через пару дней все образуется, и я вернусь домой.
Сергей рванулся вперед, крепко прижал ее к себе. Словно деревянную куклу обнял.
– Анечка… Я постараюсь… Я…
Она быстро поцеловала его в губы, кивнула сопровождающему, равнодушно наблюдавшему за разыгравшейся сценой, и вышла.
Сергей прошел в комнату и встал около окна, стараясь не смотреть, как темноволосая женщина и коренастый мужчина в сером костюме роются в вещах. Женщина быстро перебрала вешалки с платьями и рубашками в гардеробе, открыла ящик с нижним бельем, внимательно рассмотрела каждую кружевную тряпочку. Мужчина читал бумаги, лежащие на столе. Когда женщина открыла очередной ящик и вытащила стетоскоп, Сергей очнулся:
– Я врач. У меня на утро операция назначена. Мне позвонить надо, – торопливо сообщил он.
– Звоните.
Сотрудники ОБЭПа продолжали обыск в квартире: проверили даже холодильник и кастрюлю на плите. Затем коренастый мужчина присел к столу и начал задавать вопросы Сергею. Они носили нейтральный характер – когда родился, где учился, в какой больнице работает. Лишь в конце спросил – давно ли знает Анну? Сергей задумался. Да, давно, с самого детства, когда она была еще смешной белобрысой девчонкой с хвостиком, а он увидел ее и не смог забыть. Но к вам-то, граждане начальники, какое все это отношение имеет?
– Мы поженились месяц назад, – спокойно произнес он.
Коренастый удивленно поднял брови, открыл было рот, но ничего не сказал и продолжал писать. Закончив, он протянул Сергею какие-то бумаги, попросил расписаться, пообещал пригласить его для более подробной беседы и, не прощаясь, направился к входной двери, кивнув, как собаке, темноволосой женщине – чтобы шла за ним.
И начались мытарства. Сергей бегал по знакомым, нашел телефон того самого адвоката, которого оперировал полгода назад, разузнал телефоны Аниных коллег. Встречался с юристами и людьми из банковской сферы, ездил по официальным учреждениям и казенным домам. За разговорами с нужными людьми выпил столько кофе, сколько, наверное, не пил за всю жизнь. Он, врач-хирург, который мог простоять десять часов у операционного стола, чтобы вытащить человека с того света, мучился и не мог понять, чем можно помочь той единственной, без которой не представлял своей жизни. Анну подставили, это понятно. Кто организовал подставу – понятно. За что – тоже не тайна. Да, с точки зрения закона вина ее очевидна – подписывала документы, не думая и доверяя тому, кто их составлял. Но этих денег она не брала! Она их в глаза не видела, не тратила, и вот – попала в CИЗО! А тот, кто присвоил деньги и подвел Анну, теперь ухмыляется и довольно потирает руки. Да уж, месть удалась! Так наказать женщину за то, что разлюбила, что не захотела терпеть его выходки и жить с ним?
Однажды, когда они только начали встречаться, Сергей увидел на ее тонких запястьях два синяка. Он поинтересовался – откуда? Но Анна только натянула рукава, что-то пробормотав про давку в метро.
Сергей силился, но так и не смог понять одного – зачем? Зачем так мстить за то, что ушла? Он считал так: разлюбила – отпусти. Зачем насильно рядом держать? Счастья-то все равно не будет, чувства не вернешь Хотя Сергей и подозревал, что Игорем двигала не любовь, а оскорбленное чувство собственности. Как же, его баба, его собственность, его вещь взбунтовалась и ушла! Он же содержал ее, дарил ей подарки. Но ведь Анна, уходя, все подарки оставила… Но не в этом суть. Главное – бунт на корабле, неподчинение! Значит – наказать! Причем изощренно, так, чтобы на всю жизнь запомнила, уж, сколько ей, дуре, этой жизни отведено будет…