Страница 10 из 19
– Вот даже как…
– Все думают, что это его любовница и он в чем-то виноват… как-то так.
– Так, иначе… Как мы любим каяться, когда все уже бессмысленно.
– Зато Бог простит. Известно же – согреши и покайся, а если не согрешишь – то каяться не в чем будет, а сие уже гордыня есть, а гордыня – это зло. Безгрешных же у нас не бывает.
– Это верно. Бывают непойманные.
– Дальше читать?
– Читать.
– Но тут не особо много. Про леди Дженет, какая она хорошая, милая, обаятельная, как она от сына разогнала всех девушек – Лесс для нее свет в окошке, единственный сын, самое большое счастье…
– Счастье… да… счастье…
Мужчина выскользнул из кресла, почти упал на колени рядом с матерью.
– Не думай, не надо. Мама, не плачь, пожалуйста, у нас все будет хорошо. Все будет хорошо, обещаю!
Но по щекам женщины струились слезы.
Забыто многое, столь многое…
Ничего, так даже лучше. Она скромная, она не постесняется напомнить о себе после того, как нанесет удар. К чему лишняя известность?
Вовсе даже ни к чему.
Ирэна Гервайн коснулась волос сына и прикрыла глаза. Наступало время мести.
Глава 3
– Джинджер!
Лесс спрыгнул у двери, постучал бронзовым молоточком и влетел в дом, едва ему открыли.
– Джинджер!!!
Девушка застучала каблучками со второго этажа.
– Лесс! Тсс!
Мужчина послушно примолк, но радостная улыбка с его губ так и не ушла.
– Что случилось?
– Мама приболела, я за ней ухаживаю.
Улыбка привяла.
– А я хотел поговорить с ней…
– А я тебя никак не устрою? Поговорить?
– Разумеется! Джин, – мужчина прямо в холле опустился на колено, извлекая из кармана маленькую коробочку, – выходи за меня замуж?
Бриллиант в кольце был хотя и не идеальным, но очень приличным, в этом Джин разбиралась. И сапфиры, которые его окружали, были вовсе не плохи.
Да и сам мужчина.
Высокий, стройный, симпатичный, пусть с чуть детским выражением лица, но многим и это за счастье, опять же граф, то есть даже титульный рост, не бедствует, не пьет, в карты не играет… что еще нужно?
Не ясно.
Но уж больно продажно это звучит.
Впрочем, на личике Джинджер эти мысли никак не отразились. Вместо этого она молча протянула руку, и колечко скользнуло на средний палец.
– Джин, моя Джин!
Лесс заключил девушку в объятия.
Та и не сопротивлялась, отмечая, что восторга у нее не возникает. И дрожать от возбуждения не получается, и терять сознание… расчетливая она такая, что ли?
Где вдохновение-то? При написании статьи она и то чувствовала больше энтузиазма!
Лесли принял ее реакцию за естественное девическое смущение и расцепил руки.
– Я бы хотел сообщить о нашем решении твоей матери, дать в газеты объявления о помолвке и пригласить вас познакомиться с моей семьей. А свадьбу можно назначить на осень, ты не против?
Джинджер кивнула – мол, не против. А мать…
– Я сейчас поднимусь к маме, проверю, как она себя чувствует. Если все в порядке, она тебя примет.
– Отлично!
– А насчет визита… Лесс, милый, пока мама не окрепнет, я никуда поехать не смогу. Одной мне неприлично, и ее я не брошу.
На лице мужчины отразилось такое явное разочарование, что Джин едва не фыркнула. Но удержала лицо и направилась вверх по лестнице, чувствуя горячий мужской взгляд чуть пониже поясницы. И что там такого занимательного?
Она вот мужчинам никогда туда не смотрит, полагая, что главное – ум. А у них другое мнение? Как интересно…
Кларисса усиленно изображала больную. С чашкой чая, коробкой пирожных, стопкой газет и несколькими романами на одеяле. Дополняли картину аккуратно заплетенные волосы и роскошный шелковый халат. Болеть надо с удобствами.
– Мама, можно?
– Да, дорогая. Ты одна?
– Да, мамочка…
Почтительная дочь, страдающая мать, акт первый, сцена первая.
Дверь захлопнулась за Джин.
– Мам, тут Лесс. Он хочет поговорить с тобой.
– И?
Джин молча продемонстрировала руку с кольцом.
– Покажи поближе! – Кларисса оценила камень и кивнула. – Неплохо. У мальчика есть и вкус, и деньги. Поможешь?
В четыре руки были убраны пирожные и романы, Кларисса прошлась пуховкой по лицу, задернула шторы…
– Мам, мы не переиграем?
– А как же жар? – Кларисса коснулась щек мазками румян и забралась под одеяло. Выглядела она теперь просто жутковато.
– Действительно, как же без жара, – согласилась Джин, задвигая газеты поглубже под кровать и думая, что горничной надо бы руки оторвать. И откуда под кроватями берется столько пыли? Тьфу! Мам! Апчхи! Жуть какая!
Кларисса фыркнула, разливая сердечные капли. Обладая приторным, въедливым запахом, они были просто ужасны в больших количествах. Отвратительны.
– Ничего.
Кларисса раскинулась на подушках, подоткнула одну из них поудобнее и посмотрела на дочь.
– Зови. Кстати, ты заметила, что наличие больной матери воодушевляюще действует на мужчин? Они считают, что жениться надо на сироте.
– Но совершенно забывают, что о том же мечтают и девушки, – Джин поцеловала мать в щеку и выскользнула за дверь, на глазах становясь ужасно серьезной и расстроенной.
– Лесс, милый, мама проснулась, но она так слаба… я прошу, не утомляйте ее сильно.
– Разумеется, дорогая.
Джин прикусила язык, хотя вопрос, сколько же она стоила, так и рвался с языка. Раз уж «дорогая»?
Лесс замешкался на пороге комнаты. Он не привык к такому. Было сумрачно, пахло каким-то лекарством, Кларисса Брайс лежала, откинувшись на подушки, и составляла разительный контраст с веселой, остроумной, цветущей женщиной, к которой привык Лесс.
Запавшие глаза с кругами под ними (сажа, нанесенная умелой рукой), бледные тонкие руки (Джин прикусила губу, увидев, что на одеяле остается след. Переборщили с пудрой!), хрипловатый голос…
– Лесс, дитя мое, я рада вас видеть.
Джин сверкнула глазами – мама, переигрываешь! Но Кларисса даже и не подумала останавливаться.
– Надеюсь, вы в добром здравии? Я вот, увы, не могу им похвастаться. Возраст…
– Что вы, леди Брайс! Вы замечательно выглядите, – ложь застряла в горле у Лесса так, что он аж поперхнулся. Кларисса благородно сделала вид, что ничего не заметила, и закашлялась. А не надо было мороженое кушать. Да еще в таких количествах!
– Надеюсь, вы надолго в городе?
– Леди Брайс, я хотел… я хотел пригласить вас с Джинджер в Кон’Ронг!
– Простите?
– Я сделал Джинджер предложение, и она его приняла. Мы просим вашего благословения.
Кларисса закашлялась еще более страшно, едва не до приступа.
– Я согласна, Лесс. Но вы пообещаете сделать мою дочь счастливой.
«Безумно трогательно», – съязвила про себя Джин. Но на Лесса подействовало.
– Леди Брайс! Я… я…
Сквозь заикания и вздохи пробилась истина. Жизнь положит, но Джин осчастливит! Потом воскресит и осчастливит повторно.
Тьфу!
Еще полчаса ушло на раскланивания, которые надоели Клариссе так, что женщина принялась изображать подыхающего лебедя уже через двадцать минут. И наконец родилась истина.
Кларисса не может встать на пути дочкиного счастья, а потому Лесс берет невесту под нежные ручки и везет в родовой замок. Знакомиться с мамой, с семьей, да и вообще показать себя во всей красе. Чтобы не было никаких проблем, нанимают девушке временную компаньонку, завтра же обратятся для этой высокой цели в агентство.
Кларисса выздоравливает – и отправляется вслед за дочкой.
Разумеется, тут было все. И вдохновенное: «Мама, как же я могу тебя оставить!» – от Джин.
И не менее воодушевленное: «Дочка, моя жизнь заключается в твоем счастье!» – от Клариссы.
И смущенное: «Леди Брайс, я бы никогда бы…» – от Лесса.
Все было так трагично, что Кларисса даже прослезилась под конец. Во всяком случае, так подумала Джин, которая проводила Лесса и вернулась к матери.