Цивилизация

— Раз придумали — молодцы, но если вы устроите эту шутку на пляже Оссонобы — всыплю ремня, — предупредил я обоих, — Вы слыхали уже, что может произойти из-за таких глупых шуток?

— Слыхали, папа, — ответил Икер, — А жаль, кое-кого хорошенько напугали бы, — и оба моих спиногрыза рассмеялись, явно имея в виду кого-то вполне конкретного из их оссонобской компании.

Но самый-то юмор оказался совсем не в этом. Только мы отсмеялись, только обсмаковали все подробности, только окунуться в море ещё разок решили — тем более, что некоторые уже и плескались, как опять паника. Снова народ из воды, и снова плавник, но на сей раз движется куда энергичнее, а от него баба улепётывает, колотя по воде всеми четырьмя конечностями так, что брызги чуть ли не выше, чем от прибоя, а тут разве так надо? Тут шуму надо поменьше, тише едешь — дальше уплывёшь. Да только дурында ведь перебздевшая ни хрена не соображает, и видно уже, что шансы ейные невелики. Ну, если не вмешиваться, конечно. Мы со спецназером подняли револьверы и шмальнули, рыба дёрнулась и промазала правее, баба с визгом погромче наших выстрелов взяла левее, рыба снова в её сторону, мы снова шмаляем, тут волна выносит это визжащее чудо без перьев на мелководье, и оно выбирается на песок практически на чётвереньках, не переставая визжать, потом встаёт, мы ещё разок шмаляем, акула разочарованно отворачивает, но тут уж и мужики в раж вошли — зря, что ли, за гарпунами бегали? Загарпунили, вытаскивают — ну, пара-то метров в ней есть, ближе даже к двум с половиной, но трёх точно нет.

Бабе тут же один затрещину добротную влепил, да за волосья оттаскал:

— Куда тебя несёт, дура, с твоими месячными! Говорил я тебе или нет?! — и ещё затрещину ей добавил, — Сколько раз тебе повторять, что эти твари кровь издали чуют!

Та сопит недовольно, но вякать даже не пытается — знает уже из опыта, по всей видимости, что чревато. И даже Юлька при виде этого как-то не возмущается — вслух, по крайней мере. Видимо, уже примерила мысленно ситуёвину на себя и на детей, а в таких случаях вся эта хвалёная бабская солидарность отключается начисто, как будто бы её и не было. Тут у неё на глазах мелкую несмышлёную детвору учат предвидеть и просчитывать возможные последствия своих выходок, а со взрослой бабы и спрос как со взрослой…

— Оба слыхали? — спрашиваю своих оболтусов, — Если поранились или хотя бы оцарапались, то пока корка не засохла, в море не лезть! Для акул даже маленькой капли крови в воде достаточно. Поняли?

— Поняли, папа.

— А теперь — идёмте посмотрим, как вон тот дядя будет у акулы из пасти зубы выдирать, — рыбину тем временем уже добили, и загарпунивший её мужик как раз пасть ей раскрывал и распирал древком гарпуна и парочкой каменюк, — Так, Волний, сбегай скажи маме и Ремду, чтоб тоже подходили, да принеси нам туда маленькие плоскогубцы из моей сумки — поможем дяде…

Мужик, кстати говоря, знакомым оказался — тот самый веттон, который в своё время опасался рассказывать нам о махинациях с кормёжкой рабов-строителей. Теперь-то уж видно, что вольный и забуревший поселенец если и не из числа "самых первых", то уж всяко вторых или третьих, последующим салагам не чета.

— Соль, надеюсь, больше не горчит? — спрашиваю его, напоминая о былом.

— Не горчит, досточтимый — отличная соль, ничем не хуже привозной, — вот уже второй год с материка её привозится немного, только в качестве эталонной для сравнения, а в пищу ВСЕХ островитян, а не одних только бесправных рабов, идёт одна и та же соль, выпаренная из морской воды на одной и той же солеварне, и мы сами здесь ей же пищу присаливаем, так что иного ответа я и не ждал, и вопрос был чисто риторическим.

— Акульи зубы по-прежнему на стрелы используете?

— На стрелы, досточтимый. Хоть и привозят нормальных наконечников теперь достаточно, и из гвоздей мы их больше не делаем, но жалко хорошего наконечника там, где можно и потерять стрелу. Такие — другое дело, — пояснил веттон, раскрывая акулью пасть пошире, слегка надрезая ножом челюсть, осторожно берясь пальцами за плоскости маленького белого треугольника и не менее осторожно, чтобы не порезаться об соседние, расшатывая его.

— Попробуй-ка вот этим, — я протянул ему принесённые Волнием плоскогубцы.

— Отличный инструмент! — одобрил рыбак, когда дело по добыче акульих зубов пошло не в пример быстрее и безопаснее, — Вот они, зубы акулы — осторожнее только, не порежьтесь, очень острые края, — это он для моих спиногрызов уже добавил, когда они руки протянули посмотреть.

— Вот эти боковые стороны с мелкими зубчиками, — пояснил я им, указывая на лезвия, здорово напоминающие серрейторную заточку некоторых современных ножей, — Врежутся не хуже бритвы.

— Так у нас многие как раз ими и бреются, — сообщил веттон, — Ну, не совсем уж такими, а побольше, от большой акулы — их в руке держать удобнее. А самые большие, раза в два побольше вот этих, наши мальчишки приделывают к рукояткам и используют вместо ножей, — тут мои спиногрызы невольно взглянули на свои нормальные стальные ножики в поясных чехлах и переглянулись, оценив преимущества развитой цивилизации.

— Отличный инструмент! — повторил рыбак, выковыривая из акульей челюсти последний зуб и с большим сожалением возвращая мне плоскогубцы.

— Оставь себе, у нас есть ещё. А ты, Волний, напомни мне, как вернёмся домой, чтоб к следующему году наделать их для Островов побольше, — ясно и ежу, что дефицит ножей и вообще металлического инструмента на Азорах — сугубо временный, но как у нас в материковой метрополии ещё с тех первых полуголодных лет завелась традиция раз в год всем народом есть желудёвую кашу, так и тут, похоже, свои такого же типа традиции заведутся, и умение использовать любые подручные средства — не самая худшая из них…

— Возьмите на память, мне всё равно столько не нужно, — предложил детворе обрадованный роскошным для него подарком островитянин, — Только осторожнее!

— Кто порежется — сегодня уж точно больше в море купаться не будет, — это я уже не столько для Волния с Икером сказал, которые и так уже въехали, сколько для всех остальных, поскольку к нам успели уже сбежаться все наши семейства, и многие тянули руки к этим опасным сувенирам.

— А ты что, ещё собираешься?! — ужаснулась Юлька, — Ты разве не видел ЭТИ страшные зубы?! — и демонстрирует мне один, у меня же из рук и взятый, — Велия, ты только взгляни вот на ЭТО!

— Ну да, острые, — согласилась моя, держа в руке точно такой же, — Думаю, что далеко заплывать не стоит.

— А мы и не будем далеко, и не все разом — одни купаются, другие страхуют их с револьверами, а потом меняемся, — предложил Володя.

— Да вы в своём уме?! — Юлька впала в ступор, — Вы вот на ЭТО посмотрите! — и трясёт этим зубом что твой Чингачгук томагавком.

— Осторожнее, не порежься, — напомнил я ей, — Просто надо, чтобы кровь в воду не попадала, а не так, как эта дура со своими месячными.

— Удачно ещё отделалась, — заметил Велтур.

— Да, этой — повезло, — проговорил веттон, — Но по весне был у нас уже случай — точно такая же одна погибла. И заплыла дальше, и акула была покрупнее, так что никто ничего и поделать не мог. Тоже в свои месячные в море полезла, бестолочь…

— Нет, вы точно с ума посходили! — констатировала Юлька, когда мы, подробно и обстоятельно обсудив все эти акульи страсти-мордасти, снова пошли купаться, — Стой! Ты-то куда пошла?! — это относилось к ейной Ирке, увязавшейся было за нашими.

— Мама, ну они же идут! — шмакодявка указала на моих спиногрызов.

— Это они идут, раз их папа с мамой сошли с ума, а ты — не пойдёшь!

— Мама, ну ведь я же не порезалась!

— Поговори мне ещё! Так, а вы куда это намылились?! Ира не идёт, и вы тоже не идёте! — это она до кучи, как я въехал, репрессировала и двух девок-служанок, которым деваться было некуда, — И нечего мне тут дуться и всяких сумасшедших в пример ставить!

— Это она про мою, — пояснил Серёга, имея в виду свою наложницу-веттонку с мелким, вскоре нас догнавшую.