Крылья безумия

- А теперь, когда мы закончили с вашим псевдореалистическим фарсом, сказал Питер, - нельзя ли перейти к тому, ради чего мы сюда пришли? Вы собирались дать свое истолкование истории с Минафи.

Уидмарк стряхнул пепел длинной сигары и какое-то время сидел, уставившись на тлеющий конец.

- Я не уверен, что мы не прошли той стадии, на которой можно добиться чего-то, призывая вас к здравомыслию, Стайлс. Вы уже привержены тому образу мыслей, который медленно, но верно разрушает наш мир.

- Наш?

Уидмарк сделал нетерпеливый жест своей крупной ладонью:

- Там, в розарии у Дома Круглого стола, вы сказали, что вас тронуло представление "Звук и свет". Так вот, мистер Стайлс, это была история храбрых людей, которые сражались за свободу, справедливость и добропорядочное общество. Вы растрогались, но ваш способ защищать это бесценное достояние, переданное нам нашими праотцами, состоит в том, чтобы встречать расползающуюся отраву социализма словами и символическими жестами. Вы позволили открыть двери клетки, и дикие звери коммунизма вцепились в наши глотки. Мы ведем войну во Вьетнаме не ради победы, а чтобы удержать этот ничего не значащий клочок земли. Мы позволяем накладывать вето на свои решения и помыкать собой в Организации Объединенных Наций. Если мы не обернемся и не начнем биться за победу, Стайлс, мы превратимся в рабов коммунистического монстра.

- Вопрос в том, как мы будем биться за победу, - сказал Питер. - Будет ли победа что-то значить, если для ее достижения пожертвуют всеми нашими идеалами - самими свободами, за которые сражались люди из Дома Круглого стола? Давайте перестанем произносить друг перед другом речи. События вокруг Минафи начались с акции, которую ваш совет попечителей предпринял в университете. Вы отказали одному из профессоров в праве на инакомыслие.

Уидмарк крепко стукнул кулаком по письменному столу. В первый раз в серо-зеленых глазах сверкнул огонь.

- Этот человек... этот профессор сделал публичные заявления, смысл которых в том, что он приветствовал бы поражение Америки во Вьетнаме. По существу, он бы приветствовал гибель тысяч американских парней на поле боя. Он поощрял тех, кто сжигал свои призывные повестки, кто отказывался от несения военной службы по религиозным или каким-то иным соображениям. Он высмеивал долг, честь и страну. Неужели вы считаете, что такому человеку можно позволить распространять это евангелие государственной измены в огромном университете?

- Я считаю, что ему нужно позволить выражать свое мнение. Я считаю, что у нашей молодежи есть право самостоятельно принимать решения, выслушав все аргументы всех сторон по данному вопросу. Если мы не доверяем нашей молодежи в поисках истины, мы уже мертвы.

- Вот в чем суть наших разногласий, мистер Стайлс, - сказал генерал. Его голос походил на раскаты грома. - Мы учим младенца истине. Мы растолковываем ему разницу между правильным и неправильным. Мы учим его десяти заповедям. Эти истины не меняются, по мере того как он становится старше. Но вы говорите, что, когда он достигает студенческого возраста, он волен отбросить эти основополагающие понятия и слушать проповедников зла. А мы с вами - Боже ты мой! - должны в качестве налогоплательщиков оплачивать вражескую пропаганду в виде жалованья профессорам-коммунистам. Истина это истина! Пока вы тратите время на философские диспуты, враг уже зашел в ворота. Время для задушевных разговоров уже исчерпано. Настало время схлестнуться с врагом лицом к лицу. Если наше правительство, в которое просочились либералы с промытыми мозгами, не способно понять, что то, с чем мы столкнулись сегодня, это вопрос жизни и смерти и отсрочки не будет ни у одной из сторон, значит, те из нас, кто видит истину таковой, какова она есть, и опасность таковой, какова она есть, должны брать дело в свои собственные руки.

- И потому вы подстраиваете смерть такого человека, как Сэм Минафи, сказал Питер, стараясь не повышать голоса.

- Его смерть никем не была подстроена.

- Город был наводнен дополнительными полицейскими подразделениями и сотнями ваших молодчиков из АИА, готовых открыть пальбу при малейшем поводе, который им, кстати, так и не предоставили.

- Мы собрали наши силы, чтобы обезопасить себя от любого непредвиденного обстоятельства, - возразил Уидмарк. - Эта толпа пришла сюда, чтобы посмеяться над нами, позубоскалить над тем, за что мы стоим здесь, в Уинфилде. Было вполне вероятно, что их доведут до такого состояния ума, которое выльется в уничтожение имущества, возможно, в осквернение исторического монумента истинной демократии, за которую наши предки сражались и умирали. У нас было право на то, чтобы подготовиться к защите нашего города, нашего наследия, наших жизней от такой толпы. Чокнутый парень взял дело в свои собственные руки. Вероятно, этот страдалец, которого пресса назвала недоумком, был мудрее нас. Мудрее, чем были вы несколько минут назад, мистер Стайлс. У него была винтовка, и он пустил ее в ход против врага, не дожидаясь публичной провокации. Мы ждали провокации двадцать пять лет назад в Перл-Харборе. Это едва не погубило нас. Скорее всего, этот парень инстинктивно был прав. Необязательно дожидаться открытых действий, когда знаете, кто враг.

- Так значит, вы одобряете убийство Сэма Минафи, - сказал Питер очень спокойно.

- В принципе да, - сказал Уидмарк. - Фактически - нет. Я не одобряю его по тактическим соображениям. Благодаря вам и вам подобным из этого устроили настоящую свистопляску. Смерть Минафи была не настолько полезна, чтобы ее оправдать. Теперь начнется рыдание по нему. Мы подвергнемся оскорбительным атакам со стороны таких людей, как жена Минафи и вы, сэр, и сотен других. Минафи не был настолько важен.

- Ты бесчувственный сукин сын, - сказал Питер.

Генерал сидел, не шевелясь, в своем кресле, матовые глаза сузились, неотрывно глядя на Питера.

- У меня такое предчувствие, что вы еще доставите нам хлопот, мистер Стайлс, - сказал он. - Я в некотором долгу перед вами за обходительность, проявленную вами по отношению к Эйприл сегодня вечером. Я сполна отдаю сейчас этот долг, предупреждая вас. Слова - это ваше оружие. Мы же не станем дискутировать с вами, сэр. Если вы заставите нас форсировать события, то обнаружите, что наше оружие - более примитивное по своей концепции и разящее наповал. Спокойной ночи, мистер Стайлс.