Страница 10 из 32
– Да ты прирожденный кроликовод, Красная Алиса!
Валя нахмурилась.
– Зови меня Вальчонком, – сказала она.
В полдень к ним заглянул сам Борис Юрьевич. Был он в брезентовых штанах, свитере, вязаной шапке, высокий, немного нескладный, с длинным лошадиным лицом и почти квадратной челюстью, кареглазый. Поздоровался, прошелся вдоль клеток, сунул руку в одну миску, вынул щепоть корма, поднес к носу с горбинкой, то ли природной, то ли образовавшейся от перелома, понюхал.
– Мм… – промычал он, отправляя щепоть обратно и вытирая руку об руку. – А вода свежая?
Вася замешкался.
– Они любят свежую, – сказал фермер.
– Хыхых, – просмеялся Вася. – И рацион у них ничего себе. Гурманы.
Фермер слегка поморщился.
– Вас Эдуард не обучал технике безопасности? – спросил он.
– Какой? – спросил Вася растерянно. – Не совать палец в клетку?
Фермер повел головой.
– Главному правилу? А оно простое: не давайте им кличек и не называйте их гурманами или там зайчиками. Это все.
Он доставал пачку сигарет.
Валя откашлялась и быстро спросила:
– Дяденька, не угостите?
Фермер перевел глаза на нее.
– Ты разве куришь?
– Ага, – откликнулась Валя радостно, вытирая руки о штаны.
– Да ладно тебе, – одернул ее Вася.
Но она уже шла к фермеру, протягивая руку.
– Привыкла с протянутой рукой, – пробормотал себе под нос Вася.
Фермер дал ей сигарету, но попросил в шеде не курить, и сам тоже вышел. На улице они продолжали разговаривать с Валей. Вася сметал веником катышки по желобам, ссыпал их в ведро. Покурив, Валя вернуться не спешила, так что в конце концов Вася выглянул из шеда. Вали нигде и не было. Вася затараторил свое: зараза, проклятье. Но еще поработал: отогнал тачанку в дальний угол, опростал ее. Мелкий гадкий снег все летел докучно, колол лицо, обжигал уши. Вася нахлобучил вязаную шапку, скрывая уши, оглядел пространство и лишь выдохнул:
– Тоска!..
Валя сидела в вагончике. Там было накурено.
– У тебя тут взвод кролиководов, что ли, дымил? – спрашивал Вася.
– Не-а, – откликнулась Валя. – Дядя Боря подарил всю пачку.
Вася увидел на столе пачку «Sovereign» и в сердцах воскликнул:
– Ну и дерьмо же! Зараза. Проклятье.
Валя вытаращила на него и без того крупные ясно-кофейные глаза.
– Чего, а? Чего такого, а? А? Вася? Вася?..
– Ничего, – откликнулся Вася. – Но это конкретная засада.
Валя испуганно моргала.
– Какая? Какая, Вася?
– Такая, такая, – в тон ей отвечал он. – «Соверен» – значит «Монарх». Ну и монета, конечно.
Валя смотрела на него.
– Это все знаки! – воскликнул Вася.
– К-какие? – заикнувшись, спросила она.
– Собаки Баскервилей! – ответил Вася ожесточенно.
– Это чего такое?
– Стозевно, лаяй, обло… озорно… Чудище такое, Вальчонок. На цепи в волосатой руке депутата там, мэра, губернатора, попа, само собой. Оно-то, зараза, за мной и гонится.
– Кто? – спросила Валя, таращась на него.
– Ну чудище… Собака. Обло… Баскервилей.
Валя хихикнула вроде, но, взглянув в напряженные глаза Васи, примолкла.
Пора было отправляться за обедом. А Вале приспичило… Она поспешила в дощатое сооружение, стоявшее неподалеку. Вася не стал ее дожидаться, пошел один. Взял у Надежды Васильевны один контейнер, та предложила забрать и второй. Вася заупрямился было, но Надежда Васильевна в сердцах сказала, что некогда ей возиться, мол, бери сразу и уходи, а то еще та грязь притащит.
– Какую грлязь? – спросил недоуменно Вася. – На улице снег.
– Такую! – сердито выпалила женщина и сунула ему второй пластмассовый контейнер.
Пришлось Васе взять обед и на Валю. А та и не показывалась. Вася шел, поглядывая исподлобья на унылые окрестности, и вдруг отчетливо вспомнил свой сон про шиповник. Он даже остановился, соображая.
– Хых… Так это сам Чжуанцзы и был, – пробормотал он и добавил восхищенно: – Вот зараза!.. Смотритель шиповника, правда. А настоящий работал смотрителем сада лаковых деревьев. Чего это такое, кто знает… Потому Вальчонок и крестилась. Неужели в самом деле?..
Валя была в вагончике.
– Ой, Вася, я токо собиралась пойти, а ты тут как тут. Ой, спасибачки, – говорила она.
Вася поставил контейнеры на стол.
– Ты руки-то помыла?
Она закивала энергично.
Вася тоже шагнул к рукомойнику, звякнул штырьком, заругался:
– Дерьмо, зараза! Проклятье. Воды нету. Не могла, что ли, принести? Чего ты такая ленивая?
Схватив ведро, он пошел за водой и так и забыл спросить о Смотрителе шиповника – точно ли она дозналась о нем? А Валя уже уплетала второе, гречку с поджаркой и подливой. В вагончике пахло этой гречкой.
– Вася, – говорила она с набитым ртом, – а кто такая эта… про которую ты рассказывал… ну… Красная…
Вася наливал воду в рукомойник.
– Шапочка?
– Не-а, – ответила она, покачав головой из стороны в сторону. – Эта… ну, с кроликами…
– Алиса, – вспомнил Вася, моя со звоном и хлюпом руки.
Он уселся за стол, раскрыл свой контейнер, взял ложку, хлеб, начал хлебать суп.
– Кто, Вася? – снова спросила Валя.
Он покосился на нее и ничего не ответил.
– Ну кто, Вася?
Вася вздохнул.
– Откуда ты вообще свалилась?
– Я-а-а? Ниоткуда. Ниоткуда.
– А по-моему откуда-то, откуда-то.
– Откуда?
Вася хмыкнул.
– Это я у тебя и спрашиваю.
– Так откуда? – снова спросила Валя.
Вася посмотрел на нее и начал мелко смеяться.
– Ну я-то откуда знаю? Это ты должна знать.
Валя пожала плечами.
– Хорошо, как называлась твоя деревня, твой район какой? Область? Страна? Континент? – спрашивал Вася. – Планета?
Валя вдруг стала очень серьезной.
– А зачем это тебе?
Она подозрительно щурилась.
– Да просто интересно, и все, – ответил Вася.
Валя молчала, сосредоточенно попивая кисель.
– Не скажешь? – спросил Вася, принимаясь за гречку.
Валя кротко вздохнула, глядя в стол.
– Ну и я не расскажу про Алису, эту очень любопытную штучку.
Валя молчала.
– Про ее приключения в норе, во дворце у Королевы, во время чаепития, в лесу, в поезде, на линиях шахматной доски… Классные приключения.
Валя отмалчивалась.
Второй трудовой день тянулся долго. Пришедший с проверкой под вечер Эдик разразился бранью. В последнем шеде еще не было убрано, и миски для воды пустовали. Валя их как-то пропустила. И кролики целый день не пили. Эдик пообещал выставить с фермерского подворья этих бродяжек, за что их только мамаша кормит. Валя и Вася уныло выслушивали ругань. Наконец Валя попросила его:
– Дяденька, не надо уже, ведь сказано же было: не судите да не судимы будете, ну? И сказано было благодарить ненавидящих вас и молиться за обижающих. Ну-тка я и помолюся.
Тот запнулся и уставился на нее. А Валя, полуприкрыв глаза, продолжала нараспев:
– Ай вы нуте-ка, ребята, / За царей – Тут она проглотила слово, – … молити, / За весь мир православный! / Кто нас поит и кормит, / Обувает, одевает, / Темной ночи сохраняет, / Сохрани его… – Снова проглотила слово.
Эдик оглянулся с изумлением на Васю.
– Хм… бл… кх-а… Чего это она?
Вася пожал плечами. А Валя напевала, покачиваясь:
– От лихого человека, / От напрасного от слова, / Сохрани… помилуй! / Что он молит и просит, / То создай ему… – Она открыла глаза и, ясно взглянув на Эдика, спросила: – О чем вы, дяденька, молите?
Эдик почесал подбородок.
– Э-э-э… Ишь, как шпарит. Ты бы так и работала складно, девка. В самодеятельности, что ли, выступала?
– Хыхы, – просмеялся Вася. – Это древняя самодеятельность.
– То песни-молитвы, – сказала Валя.
– Ладно, – откликнулся Эдик, сбавляя тон. – Молитвы молитвами, но здесь не богадельня, ребята. Включу вам свет – все сделайте, приду проверю.
Он погрозил коротким пальцем с грязным ногтем и ушел. Вася усмехался.
– А здорово это у тебя получилось.