Страница 2 из 8
Перепрыгнув узкую канаву для сточных вод, Лёва свернул за угол и чуть было не столкнулся с Захом, местным аборигеном, похожим на большущего кузнечика с мощными длинными ногами, узким туловищем и уродливой башкой богомола. Вылупив фасетчатые глаза, тот нёс огромную коробку в четырёх суставчатых конечностях и как всегда, был донельзя доволен собой.
- Привет, осторожней, как дела, и тебе того же! - выдав на ходу скороговоркой этот дежурный набор фраз, Зах запрыгал дальше, смешно выворачивая зад. Куда это он? Уж не на Свалку ли? Лёва проводил его заинтересованным взглядом, профессионально прикидывая, что такого полезного и нужного может быть в коробке подобного размера. Но абориген спешил, к сожалению, не к кормилице-свалке, а повернул к мисс Уилби, соседке Лёвы, склочной и вечно чем-то недовольной старухе. Интерес тут же угас. Понятно. Зах, являясь почтальоном их района, брал, как всегда, работу на дом. Ещё бы, с такими-то ногами, как у него, куда угодно допрыгаешь в два счёта. Хоть на край света.
Несколько разочарованный, Лёва поплёлся дальше, сняв шляпу и привычно завертев её в руках. Дурная привычка. Руки постоянно должны быть чем-то заняты, в пустых ладонях ощущался неприятный зуд, и тогда он брал, что под руку подвернётся. Так называемый итшайский синдром, кожная болезнь, штука не заразная, но и приятного мало. Марк, в клубе которого Лёва считался завсегдатаем, вызнав эту его особенность, но, не зная причины, ухмыляясь, прятал от него всякую мелочевку, начиная с ложек-вилок и заканчивая тарелками-солонками. Разок не углядев (это когда Лёва выронил случайно вазочку с крикетами и всё, естественно, рассыпал), в сердцах посоветовал купить чётки, идеально, по его мнению, успокаивающие нервы. Но за крикеты тогда пришлось расплачиваться, благо, деньги были, ибо часом ранее он продал тому же Марку разделочный нож из настоящей тигийской стали, вещь в хозяйстве нужную, пусть и с треснувшей ручкой, но зато острее бритвы.
А чётки - это хорошо, идеальный вариант, он и сам подумывал о нечто подобном. Только вот на что их покупать, если концы с концами никак не сходятся? И вряд ли сойдутся в обозримом будущем. Свалка лишь кормит (да и то не досыта), а на остальное денег как не было, так и нет. Мечты о волосяных биопроцессорах (поэтому и носил эту дурацкую шляпу, чтобы хоть как-то скрыть прогрессирующую плешь) и зубных протезах (половина своих повыпадала там, на Итшае) так и оставались пока мечтами. Эх, жизнь...
Свернув ещё раз, Лёва дошёл до первого перекрёстка. Здесь было уже куда оживлённей и многолюдней, чем у них на улице (одно слово - задворки), отсюда уже начинал ходить монорельс и имелась стоянка автотакси. А если пройти подальше и свернуть на Парк-авеню, то оттуда можно было разглядеть искрящуюся сферу Делантик-сити и силовой стержень орбитального лифта. А уж если с Парк-авеню повернуть потом на Мейдан-стрит и подняться в навесной пентхауз к Марку в клуб, где у того ещё был и приличный бар с рестораном этажом ниже (но, главное, имелся отличный голограф с объёмным реалистичным псевдо-присутствием), то с такой высоты уже проглядывали купола Западного централа и даже угадывались приёмные мачты Аргунского космопорта и серебрящиеся чёрточки посадочных модулей. Правда, увидеть всё это можно было лишь днём, когда Сун, местное светило, плясало осколками и брызгами света на всём металлическом, пробивая своими лучами вездесущую дымку смога, что всегда сопутствовала каждому громадному городу, чьё население исчислялось миллионами.
Лёва держал путь как раз на Мейдан-стрит, к Марку. Вечерами тот крутил танцпрограммы через свой голограф, так называемые шоу-денс с участием высокопрофессиональных исполнителей бально-спортивных танцев, и Лёва спешил к началу, заранее предвкушая зрелище. Марк, хозяин всего заведения и которому Лёва приносил то да сё, иногда оставлял ему местечко возле барной стойки. Бывший боцман линейного ударного крейсера, тоже космолётчик, снисходительно поглядывал на бывшего космомеханика. Может, молодость свою бурную вспоминал, может, что ещё. По-большому, ни с кем близко в городе Лёва так и не сошёлся, хоть и прожил тут, на его Западной окраине, уже больше года. Он был одиноким человеком, крохотным винтиком в чудовищно-громадной махине гигантского мегаполиса, где человеческая жизнь имела исчезающе малую величину и сомнительную ценность.
Но он даже представить не мог, что её величество Судьба уже пристально приглядывается к тощей фигуре в потрёпанной одежонке, оценивающе оглядывая Лёву.
Ши-дарский игла-разведчик синхронизировал своё стасис-поле с физическими константами данного участка чужой вселенной и, протаяв уже как трёхмерное материальное тело со всеми присущими этому телу параметрами, мгновенно задействовал и перестроил внешние адаптёры на структурные основы и энергетические законы окружающего пространства. По корпусу тут же прошла лёгкая рябь - следствие гашения избыточного давления на чужую метрику. Одновременно он синхронизировал собственную атомную структуру со структурой данного континуума (человек сказал бы - сложил пазлы в одно целое). Пока шла необходимая физическая перестройка, мозг иглы-разведчика, самодостаточный биокристаллический элемент, всецело отвечающий за доставку и безопасность эмооса, быстро просканировал пространство в поисках эмоциональной составляющей (тот же человек сказал бы - принюхался). Та присутствовала, и это обнадёживало. Когда синхронизация и перестройка закончились, а метрика и физические константы пришли в относительную норму, над Аргуном, большой земной колонией в одном из удалённых секторов, окончательно проявился в видимом спектре длинный узкий корпус разведчика, облепленный блестящими шариками-адаптёрами неестественного зеркального цвета. Они постоянно меняли траекторию движения, вращались вокруг собственной оси против часовой стрелки, а сам корпус иглы-разведчика переливался и искрился в лучах Суна, его ходовая часть к тому же и слабо мерцала, окончательно гася векторную силу прокола времени-пространства. Определив, что структура местного пространства остаётся достаточно стабильной и вполне устойчивой, и разведчик успешно, без видимых последствий вклинился в чужую вселенную, мозг спешно отправил к мохнатому шару планеты (это и был Аргун) капсулу-инвектор с эмоосом на борту. В эмоосе доминирующим являлось женское начало, и то было не случайно. От успеха её миссии зависела жизнь и будущее целого мира, сейчас, за миллиарды парсек отсюда, там, в иной вселенной, неумолимо угасающего.
Поднимаясь в скоростном лифте, Лёва поглубже нахлобучил шляпу, стараясь не смотреть на ухмыляющегося лифтёра, а когда лифт замер, мышкой прошмыгнул на этаж. Вот всегда так - косые взгляды, презрительные ухмылочки. А чего, казалось бы, стесняться? Или кого? Лифтёра? Ещё неизвестно, кому из них тяжелее. Лёва, по крайней мере, свободен и в поступках, и в мыслях, а тут катайся с этажа на этаж, как привязанный, да с подобострастной улыбочкой, да слова лишнего никому не скажи.
Но в душе он понимал, что всё это - сплошные отговорки, ибо у того же лифтёра, к примеру, был определённый статус, какое никакое, а положение в обществе, чего совсем не скажешь про него. И всё же Лёва был счастлив. Потому что сейчас, через какие-то полчаса, он увидит такое!.. По сравнению с предстоящим остальное казалось всего лишь пылью под ногами, ненужной мишурой и досадными мелочами.