Джедаи в Хогвартсе

- Слезь с плеча, - велел благородный Оби-Ван. – А то перекрещусь.

Кричер спрыгнул на пол и пошел обходить комнату, высматривая, нет ли тут имущества Блэков или чего-нибудь плохо лежащего, что можно было бы втихую скоммуниздить. В специально сотворенной для него расшалившимся Энакином плащ-джедайке с поддевкой он был удивительно похож на магистра Йоду, соблазненного Странной Стороной Силы.

- У меня к вам дело, Северус, - сказал Оби-Ван, без разрешения садясь в кресло и закидывая ногу за ногу. – Предлагаю забыть старые разногласия. Вы шпион, я солдат – нам все равно не понять друг друга.

- Интересно, почему это я должен всех прощать? – недовольно проворчал Снейп, думая о том, как бы выгнать Оби-Вана из своего любимого кресла.

- Можете меня не прощать, - разрешил Кеноби. – Но это не отменяет того, что у меня в Кривом переулке стоит замечательная партия редчайших зельедельческих ингридиентов. Вот думаю, куда бы ее пристроить, пока ее урки не скурили. Обидно же, если такое имущество пропадет безвозмездно.

Оби-Ван протянул Снейпу накладную, от первых же строк которой у Снейпа округлились глаза, а на второй странице и вообще отвисла челюсть.

- Это же все запрещено, - пробормотал Снейп. – Здесь на тысячу лет Азкабана, по меньшей мере.

- Люблю грешным делом контрабандистов, - спокойно признал Кеноби.

- Что вы за это хотите? – резко спросил Снейп.

- Во-первых, колдографию Вольдеморта, - Кеноби сотворил себе из воздуха чашечку эспрессо и уже набившую ему оскомину печеньку – бискотти у него никак не получались. – Во-вторых, вы теперь сначала докладываете мне, а потом Дамблдору.

Снейп некоторое время боролся с собой, перечитывая накладную, а потом молча кивнул.

- Вот видите, как я вас перевербовал, - довольно сказал Кеноби, подзывая Кричера, который уже спер из буфета Снейпа серебряные ложечки. – За пять минут и без всяких фокусов. Кричер, верни ложки.

Кричер с недовольным ворчанием вынул серебряные ложечки из-под джедайского плаща и левитировал их в буфет.

Когда Оби-Ван появился в кабинете Фаджа, министр магии испугался, что его сейчас будут бить, возможно, даже ногами. Но Оби-Ван был настроен дружелюбно и проявил большое знание кабинета министра, собирая потрясенному хозяину чай взмахами рук. «Be our guest, be our guest…» - легкомысленно напевал Оби-Ван, дирижируя чашечками и ложечками и вспоминая мультфильм, который он при содействии Гермионы вчера показывал первоклашкам, чтобы отвлечь их от мыслей о том, что за стенами Хогвартса идет война.

Когда выделывающая забавные антраша посуда собралась на стол, Оби-Ван с ухмылкой передал министру колдографию. Фадж подавился чаем: с колдографии на него смотрел Вольдеморт, цинично опираясь на новый календарь с изображением министра Фаджа. Фадж на календаре дрожал мелкой дрожью.

- Он же умер… - потрясенно пробормотал настоящий Фадж, глядя на кровожадную усмешку Вольдеморта.

- Кто – умер? – грозно спросил Вольдеморт с колдографии.

- Это я не про вас, - Фадж подобострастно улыбнулся Темному Лорду. – Это другой, который умер.

- Ну как? – спросил Кеноби. – Теперь верите? Или вам привести оригинал?

Министр магии испуганно замахал руками.

========== Энакин Скайуокер и Кранты Хоркруксам ==========

Долорес Амбрегалло все-таки выпустили из сумасшедшего дома и даже снова сделали заместителем министра магии, чему циничный Энакин совсем не удивился. После знакомства с джедаями и медикаментозного лечения у Амбрегалло развилась мания преследования, и она перестала появляться на улице. Впрочем, паранойя не значит, что за вами не следят – на шее у Амбрегалло висел медальон, за которым охотилась хогвартсовская четверка.

- Гоп-стоп, - сказал Энакин, вырастая перед Амбрегалло в коридоре Министерства магии, - мы подошли из-за угла…

Гермиона приобняла Амбрегалло сзади и приставила ей палочку к горлу.

- Обычная семейная сцена, - сообщил Энакин сотрудникам министерства, жавшимся к стенкам. – Мы ее племянники. Внучатые.

Спустя час Энакин сидел в лесу, держа на колене медальон, допивал кофе и бормотал ахинею.

- Че творишь, Энька? – спросила Гермиона, обнимая его сзади за шею и кладя локти ему на плечи.

- Практикум по терверу, - сообщил Энакин. – Говорю что знаю на разных языках, авось, сработает. Языков я знаю много, но на всех одни ругательства.

- Нужно что-то шипящее, - подсказала Гермиона. – На змееязе это должно означать «Откройся!».

Энакин подумал и выдал несколько шипящих фраз. Медальон открылся.

- Оппо Ранцисис говорил, они совсем не то означают, - сказал Энакин, смеясь.

Из медальона на него смотрели глаза Тома Риддла. Энакин включил меч и сбросил медальон на землю.

- Энакин! – сказал медальон зловещим шепотом, совсем как кольцо в культовой гриффиндорской сказке. – Зачем это тебе? Разве ты не чувствуешь себя в этом мире чужаком?

- Неа, - ответил Энакин, у которого с самооценкой всегда было более чем нормально.

- Странный учитель, влюбленный в свою ученицу, - продолжал медальон. – Ты словно сбежал из замшелой пьесы. В жизни ученицы всегда выбирают чужих учеников. Тех, кто подходит им по возрасту. У кого нет за плечами десятилетия войны, тьмы и крови. Кого боготворит этот мир, а не твой. Кого они знают много лет. Зачем ты сражаешься за него, Энакин? Чтобы послать обломки этого медальона им на свадьбу?

Гермиона хотела оборвать Риддла какой-нибудь грубостью, но со стыдом почувствовала, что ей приятно, как Энакин вздрогнул от его слов. Значит, самоуверенный и насмешливый Энакин мог ее ревновать!

Из медальона выплыли две фигурки Гарри и Гермионы с высокомерными и злыми лицами, искаженными темной страстью, и стали вести себя развязно. Энакин отвел меч в сторону и стал с интересом на них смотреть.

- Может, он еще и порнушку покажет перед смертью, - предположил Энакин, у которого все-таки самоуверенности было даже больше, чем похабных мыслей. – А твой темненький и развратный вариант меня реально заводит.

Энакин обхватил Гермиону за голову и горячо ее поцеловал, слегка куснув на прощанье за нижнюю губу. Том Риддл в медальоне понял, что его отымели в полный рост.

- А он женат и у него двое детей! – выкрикнул медальон ябедливым голоском, и Энакин поспешно заткнул его точным ударом меча.

Послышалось сразу два пронзительных крика, один из которых завершился увесистой оплеухой. В следующие три минуты Энакину пришлось как следут попрыгать, отбивая пакостные женские заклятия.

- Гермионка, я стою выше тебя! – заявил Энакин, заняв наконец стратегически выгодный пригорок.

Гермиона прыгнула на Энакина кошкой, ударив его головой в живот, и они покатились по склону.

- А теперь я вообще сверху, - сказал Энакин, прижимая Гермиону к земле.

- Обманщик! Предатель! Двоеженец! – Гермиона смогла вывернуться и влепить Энакину пощечину.

- Двоеженец-то почему? – удивился Энакин, но тут же получил еще сильнее.

Словами делу было точно не помочь, и Энакин доверился инстинктам. Когда-то давно он сболтнул Винду, который засек его за таким способом мириться с девушками, что действовал по велению Силы, и с интересом пронаблюдал, как в Силе Винду стал черным, а в реале белым. «Завидует, - сказал тогда Кеноби, помогая Энакину сбежать с гауптвахты, - ему самому с такой малышкой и поссориться не удастся».

- Какой же ты все-таки мерзавец, - выдохнула Гермиона через двадцать минут, довольно уткнувшись в его плечо.

Энакин оспорил это проверенным способом. Спустя десять минут Гермиона уже сидела у него на коленях в их палатке и убирала с его плеча царапины, которыми сама его наградила.

- А шрамы на левой щеке ты в такой же ситуации получил? – спросила она с игривой сердитостью.

- Как можно! – тут же соврал Энакин. – Это боевые ранения!

Гермиона уже давно перестала от себя скрывать, что ее сводит с ума именно такой немного темный и совсем не безгрешный Энакин, у которого в прошлом были кровь, война и страсть. Тем интереснее было заполнять его настоящее. С ним было опасно, иногда больно, иногда безумно весело и счастливо. Хотя, конечно, она предпочла бы услышать о десятке его прошлых романов, но не о жене и детях.