Страница 30 из 43
Хорошо знавший математику, он стал регулярно заниматься со мной. Часто мы засиживались далеко за полночь. Вместе со мной он готовил уроки. Прочитаем, бывало, материал раз, другой, третий, потом Гагарин закрывает книгу и говорит:
– Теперь извлекай теорему из своего серого вещества. В учебник не подглядывать…
Выполнив вместе теоретическую часть домашнего задания, мы, уже врозь, приступали к решению задач. После этого Юра, как заправский учитель, проверял мою работу.
Прошло некоторое время, и мы оба почувствовали, что дело у меня пошло, усилия не пропали даром, мутное месиво разных понятий, формул, теорем начало отстаиваться, упорядочиваться. „Спор“ между математикой и студентом был решен в пользу последнего. Злосчастные „пары“ в конце концов перестали появляться в классном журнале против моей фамилии. И какая для нас обоих была радость, когда все экзамены первой сессии я сдал успешно.
Большую помощь оказывал Юра и старшим товарищам. Для Леонида Котова, например, он оставался главным консультантом до последнего дня учебы».
Другим любимым предметом Юрия Гагарина была, конечно, физика. Он ею увлекался еще в средней школе Гжатска, а в Саратове получил дополнительные возможности для закрепления и расширения своих знаний.
Физику в техникуме преподавал Николай Иванович Москвин – представитель дореволюционной интеллигенции, получивший образование на физико-математическом факультете Варшавского университета. Он был одним из энтузиастов электротехники и провидчески полагал, что вскоре она изменит мир. Свои теоретические соображения по этому поводу он публиковал в журнале «Электричество», а в 1916 году выпустил брошюру «Электрический трамвай. В общедоступном изложении». Тогда же он перебрался в Москву из оккупированной немцами Варшавы. Большевистскую революцию Николай Иванович принял без особого восторга, но в годы Гражданской войны помогал «красным» налаживать полевую телеграфную и телефонную связь. В 1920-е годы Москвин состоял в Ассоциации энтузиастов-изобретателей (АЭИ) и участвовал в разработке электроракетного двигателя, на почве чего познакомился с калужским основоположником космонавтики Константином Эдуардовичем Циолковским. Однако по состоянию здоровья и, возможно, из-за политических разногласий с властью был вынужден покинуть столицу и переселиться на Волгу. Там сначала преподавал в Балаково Саратовской области, затем переехал в Саратов, где не только работал учителем физики, но и читал популярные лекции, руководил городской комиссией по подготовке и проведению олимпиад юных физиков и математиков. Когда открылся техникум, его пригласили туда как опытного педагога, имеющего звание «Отличник просвещения».
Исследователь Владимир Россошанский, подробно изучавший биографию Москвина, рассказывает о нем так:
«Николай Иванович Москвин был оригиналом. Это проявлялось в его подходе к жизни, педагогической работе, во взаимоотношениях с людьми, в изучении физики.
Женат он был ‹…›на полячке, моложе его лет на двадцать. Детей они не имели. Жили бедно, но работать жене не разрешал. Жену любил, советовался только с ней, других советчиков не признавал.
Жили они на Соколовой горе в частном доме на втором этаже, который они называли флигельным. На работу в техникум и обратно – это примерно 10–12 км – Николай Иванович ходил пешком, несмотря на преклонный возраст. Сотрудники удивлялись, как он мог преодолевать такое расстояние в гололед. ‹…›
Он был представителем педагогов старой школы; несколько консервативным, суховатым, малообщительным. Хорошо знал и занимался только своим предметом. На занятия ходил в форменном костюме индустриков.
Иногда его называли космополитом. „Вот у меня приборы хорошие, еще немецкие!“ – говорил он и очень ими дорожил. Сам взбирался на стул, чтобы достать какой-то прибор из шкафа или с полки.
– Николай Иванович, давайте мы достанем! – говорили ему ученики.
– О, молодые люди, лучше я сам. Вы молодые, уроните нечаянно, а я нет.
Оригиналом он был и в оценках знаний учащихся. Он говорил:
– На „пять“ знает только автор учебника, на „четыре“ – я, а вы больше чем на „три“ не знаете. ‹…›
Николай Иванович мог спрашивать одного учащегося по 20, 30 и более минут, „вытрясая“ из него все знания по физике. Беглого опроса не делал, проверял глубоко, основательно. Чтобы получить у него заслуженную „тройку“, учащимся приходилось здорово попотеть. Искренне радовался, как ребенок, если учащийся давал хорошие ответы по физике. Не любил, когда к нему на уроки приходило начальство. Он мог, не приступая к уроку, уйти.
Он был фанатик своего дела. Все считали его отличным преподавателем, хорошо владеющим своим предметом, недосягаемым в точных науках, как математика и физика, вызывавшим всегда законное восхищение. В преподавании физики всегда стремился использовать современные достижения науки и техники, открытия и гипотезы. Некоторые называли его „академиком“.
Многие преподаватели вспоминали, как Н. И. Москвин на педсоветах приставал к руководству техникума:
– Эй вы, диспетчеры, когда же, наконец, достанете мне колбочку с урановой рудой? Очень интересные опыты можно делать.
Иные недоумевали:
– Зачем ему это?… Чудак!
Был очень трудолюбив. Мог подолгу заниматься с учениками и даже с одним из них, оставаясь после уроков в техникуме.
Много читал, особенно научную литературу. Читал критически, с карандашом в руке. Делал пометки на полях книги, выписывал отдельные мысли в тетрадь, делал свои расчеты, часто „спорил“ с автором.
Был всегда строг и справедлив. Шуток не любил».
Вот такой «космополит-академик-чудак» достался группе Л-11 в качестве преподавателя физики, что само по себе может быть расценено в случае Юрия Гагарина как «знак судьбы». Ниже я попробую обосновать эту мысль.
Из-за преклонного возраста и слабого здоровья Москвин периодически «выпадал» из учебного процесса, что не мешало ему оставаться лучшим преподавателем физики в городе. Например, в 1951 году он появился перед учащимися только 10 октября, однако сразу покорил их манерой изложения материала. Говорил он тихо, но при этом четко. Каждое теоретическое утверждение старался иллюстрировать наглядным экспериментом. «Я давлю на стол, а стол давит на меня», – говорил Москвин и давил обеими руками стол. Это сразу становится интересным, и все ученики давят свои столы, с удовольствием испытывая силу обратного давления.
Юрий Гагарин сразу привлек внимание престарелого учителя. Семнадцатилетний ремесленник отличался живым умом, выдающейся памятью, хорошими базовыми знаниями, заинтересованностью в изучаемом предмете. Под руководством Москвина в техникуме действовал физико-технический кружок, и Юрий после первых же занятий стал его председателем. Николай Иванович вместе с ребятами чинил старые и монтировал новые физические приборы, делал различные опыты, готовил доклады, выпускал стенгазету. Важное место в деятельности кружка занимали научно-практические конференции, на которых учащиеся демонстрировали различные физические явления, показывали слайды, проводили викторины. Проходили они оживленно, с полемикой.
Первый доклад, который прочитал на одной из таких конференций Юрий Гагарин, был посвящен русскому физику-экспериментатору Петру Николаевичу Лебедеву и его знаменитому открытию эффекта светового давления. Следующий доклад был приурочен к 95-летию Константина Циолковского, который отмечался 17 сентября 1952 года. Гагарин, в то время второкурсник из группы Л-21, подготовил не только содержательное выступление, но и модель реактивной тележки, демонстрирующей принцип действия ракетного двигателя. Тот доклад запомнился и самому Юрию – в книге «Дорога в космос» ему уделено особое место:
«Я взялся за другую тему – „К. Э. Циолковский и его учение о ракетных двигателях и межпланетных путешествиях“. Для этого мне пришлось прочесть и сборник научно-фантастических произведений Константина Эдуардовича, и все книги, связанные с этим вопросом, имевшиеся в библиотеке.