Страница 16 из 24
Мэтью уселся, вытянул ноги и откинулся на бревно. Лени опустилась рядом с ним, но так, чтобы не касаться Мэтью.
Он с треском открыл пиво и протянул Лени. Она сморщила нос, отхлебнула глоток. Пиво щипало горло. Омерзительный вкус.
– Гадость, – скривился Мэтью, и Лени засмеялась. Еще три глотка – и она тоже откинулась на бревно. С берега долетал прохладный ветерок, принося с собой соленый запах моря и дразнящий аромат жареного мяса. Взрослые толклись и гомонили совсем рядом, за деревьями.
Мэтью и Лени спокойно молчали, и Лени это удивляло. Обычно рядом с теми, с кем хотела подружиться, она ужасно нервничала.
Веселье на берегу было в самом разгаре. Взрослые передавали друг другу стеклянную банку. Мама танцевала, покачивая бедрами и потряхивая волосами. Она походила на лесную фею и точно светилась изнутри, танцуя для дюжего лесного народца, отупевшего от выпивки.
От пива Лени поплыла, ее охватила такая легкость, будто в животе пузырился воздух.
– Почему вы решили сюда переехать? – поинтересовался Мэтью и, не успела Лени рта раскрыть, швырнул банку в валун, так что та расплющилась.
Лени не удержалась от смеха. Мальчишки есть мальчишки.
– Папа… любит приключения, – наконец пояснила она. (Правду говорить ни в коем случае нельзя, никто не должен знать, что папа не задерживается ни на одной работе, что ему не сидится на одном месте, и уж точно – что он слишком много пьет и орет.) – Ну вот ему и надоело в Сиэтле. А вы? Когда вы сюда переехали?
– Мой дед, Экхарт Уокер, перебрался на Аляску во времена Великой депрессии. Сказал, не хочет стоять в очереди за жидкой похлебкой, упаковал вещички и автостопом двинул в Сиэтл. А оттуда уже на север. Говорят, он прошел Аляску пешком от края до края и даже залез на гору Алиеску с лестницей на горбу, чтобы перебираться через трещины в ледниках. С бабкой Лили они познакомились в Номе. Она работала в прачечной и закусочной. Они поженились и решили жить здесь.
– Значит, в этом доме жили твои дед с бабкой и выросли вы с отцом?
– Не, ну как. Большой-то дом построили гораздо позже, но да, мы все выросли здесь. Мамина семья из Фэрбанкса. Сестра там сейчас учится в колледже и живет с ними. Родители мои разошлись несколько лет назад, мама выстроила себе на участке дом и переехала туда с новым своим парнем, Кэлом. Тот еще говнюк. – Мэтью усмехнулся. – Но мы все равно работаем вместе. Зимой они с папой играют в шахматы. Что поделать, это Аляска.
– Ух ты. Я и представить себе не могу, каково это – прожить всю жизнь на одном месте. – Лени поймала себя на том, что завидует Мэтью, и ее это смутило. Она запрокинула голову и допила последние капли пены из своей банки.
Импровизированный ансамбль разошелся вовсю: музыканты барабанили в ведра, бренчали на гитаре, играли на скрипке.
Тельма, мама и миссис Роудс покачивали бедрами под музыку и распевали во все горло: «Роки-Маунтин, штат Колорадо…»[28]
Клайд крикнул от жаровни:
– Бургеры с лосятиной готовы! Кому сыра?
– Пошли, – сказал Мэтью. – Жрать хочу, умираю. – Взял Лени за руку (такой естественный жест) и повел ее сквозь заросли на берег. Они подошли сзади к папе с Чокнутым Эрлом, которые пили и болтали, и услышали, как Эрл ударил своей стеклянной банкой о папину, так что та гулко звякнула.
– Этот Том Уокер воображает, будто его говно малиной пахнет, – сказал папа.
– Когда ВНМТ, сам ко мне приползет, потому что я подготовился, – пробормотал Чокнутый Эрл.
Лени от испуга застыла на месте и посмотрела на Мэтью. Он тоже все слышал.
– Сынок богатых родителей, – процедил папа. Язык у него заплетался. – Вроде вы говорили, да?
Чокнутый Эрл кивнул, пошатнулся и навалился на папу. Они держали друг друга.
– Ишь, возомнил о себе.
Лени отодвинулась от Мэтью, съежившись от стыда. Ей казалось, что она одна-одинешенька.
– Лени?
– Мне жаль, что ты это слышал, – ответила она.
Мало того, что папа бормотал ругательства, так еще и мама стояла рядышком с мистером Уокером и так ему улыбалась, словно сознательно нарывалась на неприятности.
Все как всегда. А ведь на Аляске все должно было быть иначе.
– Чего ты? – удивился Мэтью.
Лени покачала головой. Ее охватила привычная печаль. Она никогда не смогла бы ему объяснить, каково это – жить с отцом, который тебя пугает, и мамой, которая так сильно его любит, что вечно провоцирует на опасные доказательства любви. Например, флиртует с другими.
Лени ни с кем не делилась этими тайнами. Они лежали грузом на душе.
Все это время, все эти годы она мечтала найти настоящего друга, такого, которому можно доверить любые секреты. Как же она раньше не догадалась?
У нее никогда не будет такого друга, потому что она сама не сможет быть таким другом.
– Извини, – пробормотала Лени. – Все в порядке. Пошли поедим. Жрать хочу, умираю.
Шесть
Дома после вечеринки родители Лени набросились друг на друга, как возбужденные подростки. Они врезались в стены, тяжело дышали, прижимались друг к другу всем телом. Музыка и алкоголь (ну и, пожалуй, внимание Тома Уокера) сделали свое дело, и теперь они бешено хотели друг друга.
Лени поспешно вскарабкалась на чердак, спрятала голову под подушку и принялась мурлыкать себе под нос «Скорей улыбнись».[29] Когда в домике снова все стихло, Лени подползла к стопке книг, купленных в Армии спасения. Внимание ее привлек сборник стихов какого-то Роберта Сервиса.[30] Она улеглась с книгой и открыла ее на стихотворении «Кремация Сэма Макги». Фонарь Лени не включала, потому что на улице до сих пор было светло, несмотря на поздний час.
Лени погрузилась в прекрасный, суровый мир стихотворения. Он так ее очаровал, что она стала читать дальше – про Опасного Дэна Макгру и леди по имени Лу[31] и про чары Юкона.
С каждым словом ей открывались все новые и новые стороны странного штата, куда они перебрались, но выбросить Мэтью из головы никак не получалось. Лени не могла забыть, как ей было стыдно, когда Мэтью на вечеринке услышал гадость, которую ляпнул отец.
Захочет ли он теперь с ней дружить?
Ни о чем другом она думать не могла. От тревоги ей не спалось. Лени готова была поклясться, что глаз не сомкнула, однако утром ее разбудил оклик:
– Вставай, засоня. Поможешь мне, пока мама нам шамовку готовит. До школы еще есть время.
Шамовку? Что за простецкие словечки?
Лени натянула джинсы, большой свитер, спустилась, обулась и вышла во двор. Папа сидел в этой штуке на сваях, похожей на собачью будку. В запаснике. К остову была прислонена лесенка из бревен, вроде той, что вела на чердак. Папа прибивал доски к крыше.
– Подай-ка мне вон те пенсовые гвозди,[33] Рыжик, – скомандовал он. – Несколько штук.
Лени схватила синюю жестянку из-под кофе, полную гвоздей, и забралась по лестнице к папе. Выудила из банки гвоздь, подала ему.
– У тебя руки дрожат.
Он покосился на гвоздь, тот прыгал у него в кулаке. Папа был бледен, как лист пергамента, под глазами темные мешки, как фингалы.
28
Песня американского фолк-рок-певца Джона Денвера (1943–1997).
29
Имеется в виду популярная песня Get Happy композитора Гарольда Арлена. Была музыкальной темой сериала «Семейка Партридж».
30
Роберт Уильям Сервис (1874–1958) – британско-канадский поэт и писатель, которого часто называют «бардом Юкона».
31
Имеется в виду стихотворение Роберта Уильяма Сервиса «Убийство Дэна Макгру».
32
Строки из стихотворения Роберта Уильяма Сервиса «Закон Юкона».
33
Маркировка гвоздей в Англии и Америке.