Химик

— А сейчас понимаю — это судьба ткнула меня носом в мое же дерьмо. Первое время так и поступал с тобой — хотел разоблачить, растоптать, унизить, показать всем, какая ты корыстная. Господи Машенька прости меня! Готов каждый день вымаливать прощение и доказывать поступками! Ради Бога скажи, что мне сделать, чтобы ты простила? — К концу речи Кирилл поднял голову вверх, смотря мне в глаза, и его черные бездонные озера полны боли, а я чувствую, как по моим щекам не произвольно струятся реки жалости. Химик, видя мою водную утопию, усадил на колени, прижал к себе так крепко, что затруднил мое дыхание своей мощной грудью.

Какое-то время мы сидим, крепко обнявшись, но потом Кирилл чуть отстранился, чтобы могли видеть друг друга. Посмотрел прямо мне в глаза, словно искал в них что-то, — возможно, уверенность? — а найдя, прочистил горло и заговорил.

— Когда я узнал, что моя первая любовь просто использовала меня, ты знаешь я бросил все, отец заставил доучиться и поступить в универ. — Кирилл делает паузу в минуту, опускает взгляд на мою шею, вижу, собирает силы для дальнейшего рассказа, поднимает ресницы, смотря на меня, продолжает говорить — там я подсел на наркоту и за собой поволок брата, он был младше меня, глупее, сумасбродней. Я должен был быть для него примером, должен был защищать, учить правильно жить. — Замолчав, Химик опустил голову, взял мою руку и начал большим пальцем поглаживать место на руке между большим и указательным пальцем, тем самым вызывая во всем моем теле мелкую дрожь, потом притянул к губам нежно целуя. Когда он вновь посмотрел на меня, в его глазах блестели слезы.

— Я погубил родного брата, — который всегда гордился мной, подражал мне, старался хорошо учиться для меня, а я из-за жалости к себе все испортил.

Боль в голосе моего любимого Химика была невыносима, и мне сразу захотелось как-то успокоить его, утешить, но я сдержалась, зная, что ему необходимо чувствовать мою поддержку, но ни как не жалость.

— Я испортил жизнь тебе, отправив за решётку, — он сделал глубокий вдох, а затем рыча выпустил воздух из легких, — в начале подумал, что так ты мне отомстила, влюбив в себя — посмотрел вниз, сжал сильнее мою ладонь, а затем его взгляд вернулся ко мне. — я опять плохо о тебе подумал, но вовремя остановился. Понял, что не могла ты так претворятся, чувствовал твою нежность ко мне, желание заботиться обо мне. Прошу только не жалей меня, не смогу жить с тобой зная, что это из жалости.

Знаю это ощущение, ненавижу, когда ко мне так относятся, это бесит и угнетает сильнее.

— Я не испытываю жалости к тебе. У меня тоже есть свои секреты, — сделала паузу, переводя дух, затем продолжила, глядя в любимые глаза. — Пока сидела в тюрьме подружилась с женщиной, которая спасла от гибели. С ней разработали четкий план мести тебе. Планировала причинять вред, подорвав вашу репутацию, найти провокационные документы, доказывающие махинации. Почти воплотила его, устроившись на работу к вам в концерн, но твой отец своей заботой и любовью, исцелил больную душу и кровоточащее сердце.

— Это не твоя вина, любой человек на твоем месте люто ненавидел всех за несправедливость, а в первую очередь меня. Я гнал от себя мысли, что ты из мести со мной, задыхался от безысходности, что больше не увижу тебя. — Кирилл обнял мое лицо ладонями, и большими пальцами вытер слезы, струйками стекающие по щекам.

— Так же, как и ты не виноват в том, что случилось с братом, каждый волен распоряжаться своей жизнью, как хочет, свою голову не поставишь на плечи другому, если человек не хочет менять образ жизни, ни что его не заставит. Пашка выбрал путь веселья и беззаботности, думаю, ему в этом хорошо помогали плохие друзья, — ответила я, смотря прямо в любимые глаза.

— Кирилл, я простила тебя уже давно. В ту нашу первую ночь, когда мы были вместе. Поняла, какой на самом деле ты, увидела тебя без маски. Андрей мне рассказал твою историю, но этого было достаточно, чтоб понять из-за чего ты озлобился на весь мир.

— Я не могу быть вдали от тебя, но пока нам нельзя быть вместе. Джен что-то замышляет, и боюсь, она сможет навредить тебе. Обещаю, клянусь своей жизнью, как все проблемы решу, мы будем вместе — ты и я. И, ни кто, слышишь, ни кто не разлучит нас. — Он говорит так серьезно, и с такой решительностью, что верю — все будет хорошо. От его, таких заботливых слов, на душе становиться чуточку спокойней, но тревога не ушла, кружит вороном в душе.

— Кстати, уже давно знаю, что Джен замышляла женить тебя на себе любой ценой, слышала на твоем празднике, как она разговаривала с кем-то по телефону. В ее планы входит месть, и разорение концерна. Прости, что раньше не сказала, но как-то не получалось, потом была зла на тебя. — тихо говорю, закрыв глаза. Мне так стыдно, что скрыла такую информацию.

— Кирилл, должна еще сообщить, очень важную новость, — но он прикладывает указательный палец к моим губам, говорит:

— Девочка моя, у меня слишком мало времени, уже должен ехать. Обещаю, скоро мы будем вместе. Только дай время разобраться, потерпи. — Говорит так нежно, а у меня опять глаза увлажняются.

Целует веки, кончик носа, щеки, скулы, и добравшись до губ захватывает в нежный плен. Наши языки танцуют танец страсти. Кирилл посасывает нижнюю губу, стонет от удовольствия, а я вся горю от желания, гормоны требуют удовлетворения.

— Можно мне дотронуться до тебя. Хочу почувствовать твое тепло, понять, что ты мой, до сих пор не верю. — Не узнаю свой голос, сейчас мое дыхание участилось, и я почти задыхаюсь от возбуждения.

— Займись со мной любовью, мой Химик, — молю его.

— Моя Машуля, как долго я ждал от тебя этих слов. — Его голос совсем стал хриплым, и это еще сильнее заводит меня. Сидя на его коленях, уже во всю ерзаю по возбужденному паху, готовая кончить от двух касаний.

Химик заводит одну руку за спину, рывком стягивает с себя белый свитер, оголяя мощную накачанную грудь, а я так и охаю от вида, сглатываю слюну. Ладони, так и тянутся ласкать. Изучаю руками каждый кубик пресса, обвожу коричневые соски, и не могу удержаться сползаю на пол, стоя на коленях, тяну его на себя, целую, облизываю моего сладкого мужчину. Он от моих прикосновений стонет, а когда прикусываю сосок, начинает рычать.

Добираюсь до пряжки, она брякает, когда вытаскиваю, и откидываю ремень в сторону. Расстёгиваю ширинку джинс, Кирилл приподнимает ягодицы, а я стаскиваю ткань с его накачанных ног. Он эталон мужской красоты, все при нем. Его белые боксеры Армани, подчеркивают загорелую кожу, а у меня нет терпения, хочу увидеть его мужское внушительное начало, которое сейчас готово разорвать, как Тарзан рубаху, белоснежный трикотаж трусов. Спросите, откуда знаю величину, уже чувствовала его в себе, и будьте уверены он точно огромных размеров.

Тянусь до резинки, и пальчиками начинаю стягивать, наблюдая, как оголяется дорожка волос, спускающаяся вниз, секунда, и вот он, мой стойкий солдат, покачивается и пульсирует, готовый на подвиги, у меня открывается рот в немом озвучивании «Ооо». Раньше думала оральные ласки это точно не мое, а сейчас невозможно хочу целовать, и попробовать на вкус. Опускаю голову к нему — целую, облизываю, этот парень словно бархат. В ответ на мои действия мой Химик рычит:

— О Господи, девочка моя, ты невероятна, меня сейчас разорвет от счастья. Маша остановись, я не выдержу, иди сюда. — Берет меня за подмышки, поднимая. Отстраняюсь, стараюсь сексуально снять шортики пред ним, вижу, что это получается, потому-что глаза Кирилла горят желанием обладать немедленно. Пытаюсь продолжить стриптиз, но Химик останавливает, схватив за руки, говорит:

— Трусики оставь, обожаю их рвать на тебе.

Резко дергает на себя, и вот я опять на коленях. Тянет бегунок моей кофты вниз, раскрывая, мою готовую к ласкам грудь, она уже изнылась, тянет тяжестью, так что я готова плакать, в просьбах приласкать ее. Но этому мужчине не надо говорить, что делать, и я теряюсь сознанием в просторах космических бескрайних.