Страница 3 из 17
Между тем в восприятии советского человека формировался образ «заграницы» как источника благополучия, идеала в сфере потребления. Работа за рубежом, прежде всего в капиталистическом мире, предоставляла желанную возможность обогащения и повышения социального статуса: даже высокопоставленные чиновники стремились устроить своих детей на работу, связанную с пребыванием за границей. И государство прямо способствовало укреплению такого восприятия, создавая в стране валютные магазины.
«Березки» как средоточие лучших материальных благ (бытовой техники, одежды, автомобилей) также являются хорошей иллюстрацией противоречий, связанных с проблемой потребления в позднем СССР. В этих магазинах, с одной стороны, не было свойственного обычным советским магазинам дефицита и очередей, которые делали советскую торговую сеть непривлекательной для потребителей, а с другой стороны – атмосферы незаконности, свойственной барахолкам и фарцовщикам, которая выводила потребительство в сферу нелегального. «Березки» были оазисом потребления, созданного по решению государства. Но вместе с тем они воплощали в себе моральную проблему, связанную с потреблением; это превращало их в фигуру умолчания со стороны государства и помещало в своего рода слепую зону: даже во внутренних документах эти магазины эвфемистично назывались «специализированными», а в открытых источниках практически не упоминались до эпохи перестройки.
Популярность «Березок» среди граждан иллюстрирует еще одно важное свойство, отличавшее потребление в СССР: онтологическое невнимание советской экономики к мелким потребностям граждан. В валютные магазины отправлялись в первую очередь за модной одеждой, косметикой или аксессуарами вроде маникюрных ножниц. Такие товары не вписывались в советскую концепцию потребления: плановая экономика оперировала крупными категориями «удовлетворения базовых потребностей» и, в отличие от капиталистической системы, не стремилась угодить потребителю, привлекая его подобными мелочами. По мере того как запросы советских потребителей росли и становились более разнообразными, розничная торговля все в меньшей степени была способна их удовлетворить. Желание людей иметь джинсы или губную помаду плохо сочеталось с советской идеологией и экономическими масштабами. И только валютная торговля, ориентированная на прибыль, могла соответствовать спросу.
«Березки» с необычной стороны высвечивали и проблему социальной дифференциации. С точки зрения советской идеологии «лучше» был тот советский гражданин, у которого не было валюты, так как это означало, что у него нет никаких «связей с заграницей». Однако с точки зрения экономической эффективности «лучше», то есть полезнее, был тот, у кого валюта была. Но если некоторым категориям посетителей «Березки» – работавшим за рубежом дипломатам, журналистам или военным советникам – валюту выдавало само государство, то другие получали ее от иностранцев – в виде гонораров, как упомянутый ваше Амальрик, или просто подарков. Государству было выгодно предоставить этим людям доступ в «Березку», чтобы получить от них столь необходимую для экономики валюту. Однако в результате складывалась сомнительная ситуация, при которой люди, связанные с «врагом», получали преимущество по сравнению с лояльными советскими гражданами. Из-за трепетного отношения СССР к валюте власти оказались вынуждены вознаграждать улучшенным ассортиментом товаров любых обладателей валюты, даже тех, кто получал ее «в обход» государства. В результате «Березки» создавали социальное расслоение, основанное не на лояльности режиму, а на обладании «враждебной» советскому государству валютой.
Кроме того, функционирование «Березок» в СССР фактически вводило в обращение параллельную валюту – сертификаты (а затем чеки) «Внешпосылторга». Поскольку в «Березках» продавались дефицитные товары, то валютные суррогаты, за которые эти товары можно было купить, приобретали повышенную ценность. Бытование этих денег, в частности на черном рынке, в гораздо большей степени, чем бытование обычных рублей, отражало углубление социального неравенства.
Таким образом, «Березки», достигшие своего расцвета в конце 1970-х годов, высвечивают многие идеологические дилеммы советского общества, показывают, насколько острыми они стали в позднем СССР.
Мое исследование охватывает три периода советской истории, на которые пришлось существование «Березок»: хрущевскую «оттепель», брежневский «застой» и горбачевскую «перестройку»[13]. На протяжении всех трех периодов «Березка» менялась, отражая веяния времени. В конце 1950-х – начале 1960-х годов возвращение к революционным идеалам всеобщего равенства выразилось, в частности, в ужесточении уголовного наказания за незаконные валютные операции. На этом фоне само создание «Березки» в этот период выглядит парадоксом. Однако из-за расширения связей СССР с окружающим миром количество советских граждан, имевших валюту, значительно увеличилось. Государство же, взявшееся удовлетворять потребность своих граждан в товарах повседневного спроса, остро нуждалось в этой валюте для закупок как самих товаров, так и оборудования для их производства. И ему приходилось вновь поступаться принципами.
На протяжении 1970-х годов в СССР развивалось своего рода общество потребления, население становилось все более урбанизированным; советские люди переезжали в отдельные квартиры из коммунальных, все больше интересовались модой и бытом. «Березка» стала в этот период важной приметой городской повседневности – средоточием наиболее желанных товаров и символом потребительской мечты. Даже те, кто не имел формальных оснований для приобретения товаров в «Березке», стремились попасть туда, купив сертификаты/чеки «Внешпосылторга» за рубли на черном рынке. Постепенно это становилось все менее опасным: государство закрывало глаза на нелегальные практики, поскольку они помогали компенсировать недостатки все хуже работавшей плановой экономики.
В конце 1980-х, в период перестройки, когда пороки системы стали объектом открытой критики, «Березка» виделась как воплощение идеи неравного снабжения, к тому же легитимирующее нелегальную экономику. Дискуссия о ней в прессе отражала многие важные тенденции того времени. В моей книге «Березка» служит своего рода призмой, сквозь которую можно разглядеть особенности каждой из описанных эпох.
Торговля за иностранную валюту и ее заменители осуществлялась в СССР в 1960–1980-х годах в разных формах. Сеть валютных магазинов при министерствах торговли союзных республик обслуживала иностранных туристов за наличную валюту. Всесоюзное объединение «Внешпосылторг» Министерства внешней торговли СССР торговало за заменители валюты с определенными группами советских граждан – дипломатами, советскими специалистами, командированными в страны Азии и Африки, теми, кто имел родственников за рубежом. Наконец, торговое объединение «Торгмортранс» Министерства морского флота СССР обслуживало за валюту и ее заменители советских и иностранных моряков.
В центре внимания этой книги находится система валютной торговли именно с советскими гражданами. Исследование основано прежде всего на изучении системы «Внешпосылторг», получившей известность под названием «Березка». Материалы «Торгмортранса», а также документы, касающиеся торговли за наличную валюту с иностранцами, будут привлекаться для сравнительного анализа. Хотя не все магазины системы «Внешпосылторг» имели название «Березка» (например, в Белоруссии они назывались «Ивушка», а в каких-то городах и вовсе не имели специального названия), именно под этим названием система осталась в общественной памяти, поэтому для простоты я буду пользоваться в книге именно этим «ярлыком» для обозначения магазинов, торговавших за валютные суррогаты.
Эта книга основывается на нескольких категориях источников – архивных документах, мемуарах и авторских интервью, а также публикациях в прессе. Я использовала документы федеральных, республиканских и городских архивов Москвы, Санкт-Петербурга, Минска и Вильнюса. Привлечение материалов из архивов Белорусской и Литовской ССР позволило реконструировать функционирование валютной торговли на региональном уровне, сравнить «березочные» практики в центре и на местах.
13
Далее на протяжении книги термины «оттепель», «застой» и «перестройка» будут употребляться без кавычек как устоявшиеся обозначения исторических эпох.