Страница 29 из 34
Сама Кафа оказалась осажденной войсками хана Джанибека (1339–1357). Однако торговая жизнь отнюдь не остановилась. Как свидетельствуют документы Кафы того времени[770], итальянцы живо интересовались состоянием рынка Кыпчака и империи Хулагуидов. «Мы не можем знать наверняка, – сообщалось в одном письме, адресованном из Кафы в Венецию, – но только хорошо видим, как какие-нибудь евреи, армяне и прочие инородцы приходят из Солката в Кафу и говорят, что в Солкате – огромное количество шелка, и если это – так, то это нам кажется верным знаком того, что путь в Срединную империю (Джагатайский улус – А.Е.) – открыт…»[771].
Немного спустя, прибывшие на галеоте из Зихии генуэзские купцы сообщили кафиотам о том, что путь в Ургенч свободен, и тамошние караван-сараи изобилуют левантийским товаром[772]. Почти одновременно в Кафу пришло известие из Малой Азии о прибытии в Трапезунд персидского каравана[773]. Вместе с этими известиями Кафа, несмотря на военную блокаду, продолжала получать восточные товары, благодаря торговому посредничеству, как итальянцев, плававших в различные порты Газарии и Кавказа, так и местного купечества[774].
Рис. 2. Галеотта. Зарисовка модели.
Сравнивая эти данные невидимой коммуникации с Востоком с описаниями поденных переходов в Китай у Пеголотти, я склонен воспринимать очерчиваемый на страницах его трактата «Великий шелковый путь» не как неизбежную генерализацию, свойственную энциклопедии или учебнику, отвлекающимся от частностей, но как восходящий к античности риторический троп, новый литературный канон, априори санкционировавший то, что было известно исстари, в эпоху Римской империи. Достаточно сравнить перечисление главных его станций с древними Танаисом, Ургенчем, Отраром и др. Пеголотти очень скупо допускал в текст дополнения своего времени. Впрочем, также действовали составители средневековых карт в отражении континентальных земель, будучи сдерживаемы авторитетом греко-римской географии. Отсюда удивительное неведение Пеголотти о развернутости пространства на Север, как будто в северном направлении не было хорошо отлаженных путей, более коротких и более экономичных; как будто ими никогда не пользовались соотечественники флорентийского энциклопедиста, и не они доходили до Печоры.
Первые признаки преодоления этого стереотипа втречаются на портолане венецианских мастеров Франческо и Доминико Пицигани (1367), где показан торговый маршрут на Север. Тот же путь есть и на Каталонском атласе Абрахама Креска (1375)[775]. Однако Пеголотти они остались неведомы.
Вне контекста развития северных коммуникаций будет непонятно принципиальное отличие «Великого шелкового пути» средневековой эпохи от его античного аналога. Именно по «путям в варяги» распределялась немалая часть поступавшего в Кафу восточного импорта.
Помимо уже охарактеризованных в предыдущей главе линий торговли с Западом, здесь нужно указать на сообщения Кафы с Польшей и Германией. Из польских торговых центров, партнеров Кафы, явно выделялся Краков. Его купцы со времен Людовика Венгерского (1370–1382) обладали правом свободного провоза товаров по «татарской дороге», как в Татарию, так и из нее[776]; при этом, они получали иммунитет от повинностей по «складскому праву» Львова, то есть обязанности выставлять свой товар для продажи в течение 14 дней на львовском рынке[777].
Купцы Кафы, напротив, вплоть до XV в. редко ходили дальше Львова[778]. Главным сдерживающим фактором было все то же «львовское право». Согласно ему, все «итальянские купцы, или какие-либо язычники, или христиане из заморских стран, приезжающие во Львов с какими-либо товарами, не могли и не смели провозить их, минуя складское право Львова, но обязаны были все их там выставлять для продажи…»[779]. Только при Казимире IV Ягеллоне (1447–1492) кафские купцы получили право свободного передвижения по всем торговым путям Польского королевства без принудительного выставления своих товаров для реализации во Львове; с них взималась лишь небольшая пошлина[780].
Из германских городов, имевших торговые связи с портами Черного моря, явно выделялся Нюрнберг, измерительные меры которого, по свидетельству городского хрониста Ульмана Штрёмера (1363–1407)[781], не случайно были приведены в соотношение с мерами Таны. Помимо Нюрнберга, могут быть указаны другие города, примыкавшие к дунайской торговой артерии[782].
Партнером Кафы был также Данциг (Гданьск), самый северный из немецких городов. Развитие его торговых отношений с Кафой обсуждалось в начале XV в. на съезде прусских городов в Мариенбурге[783].
Особую заинтересованность в этой линии торговли проявлял император Сигизмунд I (1411–1437). Именно торговля с Востоком, – возглашалось в императорском послании, адресованном кафским властям, – «обеспечит пользу и процветание коммунам и республикам, и многим христианским странам, ибо (все купцы) смогут вывозить товары и проезжать из Китая в Кафу и в порт Килию, и именно таким образом и именно в таком направлении, как это было с давних времен …»[784].
По оценке тогдашних экспертов, советников императора Сигизмунда, значение Кафы в левантийской торговле было таково, что она могла с успехом соперничать с египетской Александрией, на торговле с которой основывалось могущество Венеции. В своем стремлении ослабить Царицу Адриатики Сигизмунд запретил немецким городам всякое сношение с Венецией и рассчитывал компенсировать поступление левантийских товаров в империю через Кафу[785]. С этой целью в 1418 г. в Крым и Кыпчак были отправлены императорские послы, братья Иоганн и Конрад Фишеры. Они должны были «заново устроить и установить торговый путь из Заморских стран, из Килии, Кафы, Перы и других городов и земель по реке Дунаю, по направлению к Венгрии и оттуда в сторону Германии»[786]. Нельзя сказать, что Сигизмунду удались его планы воздействия на Венецию, но то, что обозначенный путь функционировал в XV в., как и в предшествующее столетие[787], то это – несомненно.
Позднее, в первой четверти XVI в. Паоло Чентурионе, известный мореход, купец и посол римского папы Льва X (1513–1521) в Москве, был одержим идеей создать систему покровительства левантийской торговле через Татарию, Россию и страны Балтии, дабы тем самым лишить Испанию и Португалию всех преимуществ открытия трансокеанского пути в Индию и Китай[788].
II. 2. Восточный импорт и его дистрибуция
2.1. Шелк-сырец и хлопок
Приступая к характеристике товарной структуры восточного импорта, я намерен начать обзор не со специй, которым в средневековой торговле придавалось ведущее значение[789], но с шелка. Причем речь будет идти не о левантийских шелковых материях, которым был обязан в древности своим названием «шелковый путь» [790], но о шелке-сырце.
770
Notizie da Caffa / A cura di R. Morozzo della Rocca / / Studi in onore di A. Fanfani. – Milano, 1962. – Vol.III. – P. 265–295; Lettere di mercanti a Pignol Zucchello (1336–1350) / A cura di R. Morozzo della Rocca. – Venezia: Il comitato ed., 1957.
771
Notizie da Caîîa / A cura di R. Morozzo della Rocca // Studi in onore di A. Fanfani. – Milano, 1962. – Vol.III. – P. 278–279.
772
Ibid. – P. 285–286 (Horgaci = Ургенч).
773
Ibid. – P.286.
774
Ibid. – N1,4–5, 10.
775
Юрченко А. Г. Каталонский атлас 1375 года: коды и символы // Степи Европы в эпоху средневековья. – Т. 8: Золотоордынское время: сб. науч. работ. – Донецк, 2010. – С. 57–97.
776
Codex diplomaticus civitatis Cracoviensis. – Cracoviae, 1879. – Vol.V. – N42, 54.
777
Akta grodzkie i ziemskie z czasów Rzeczypospolitej Polskiej z Archivum tak zwanego bernardyńskiego w Łwówie / Ed. A. Stadnicki. – Lwów, 1870. – ТЛИ. – N76.
778
Charewiczowa Ł. Handel średniowieznego Lwowa. – Lwów, 1925. – P.68, 72; Dubiecki M. Kaffa, osada genueńska i ej stosunek do Polski w XV wieku // Przegląd Powszechny. – 1886. – T.XII. – N34. – P. 226–227; Panaitescu P. La route commerciale de la Pologne à la Mer Noire au Moyen Âge // Rivista istorica Romana. – Bucureçti, 1933. – N3. – P. 176–177, 189–191.
779
Akta grodzkie i ziemskie z czasów Rzeczypospolitej Polskiej z Archivum tak zwanego bernardyńskiego w Łwówie / Ed. A. Stadnicki. – Lwów, 1872. – T.V. – N104.
780
Ibid. – T.VI. – N67.
781
Die Chroniken der Deutschen Städte / Herausg. von K. Hegel. – Leipzig, 1862. —Bd.I. – S.103.
782
Urkundenbuch zur Geschichte der Deutschen in Siebenbürgen / Herausg. von F. Zimmerman, C. Werner und G. Miller. – Sibiu, 1897. – T.III.
783
Heimpel H. Handelspolitik Kaisers Sigismunds // VJSSWG. – Stuttgart, 1930. – Bd.XXIII. – N2. – S.146.
784
Ibid. – S. 154–156 (Chatan = Китай).
785
Ibid.; Stromer von Reichenbach W. König Siegmunds Gesandte in den Orient // Festschrift H. Heimpel. – Göttingen, 1972. – Bd.11. – S.591–609.
786
Heimpel H. Handelspolitik Kaisers Sigismunds // VJSSWG. – Stuttgart, 1930. – Bd.XXIII. – N2. – S.146 (stratam publicam).
787
Acte şi fragmente eu privire la istoria Romanilor / Ed. N. Jorga. – Bucure§ti, 1897. – Vol.III. – P.51, 53; Musso G. G. Nuove ricerche d’ Archivio su Genova e l’ Europa Centroorientale nell’ ultimo medioevo // RSI. – Napoli. – An.LXXXIII. – N2. – P. 131–132.
788
Джовио, Паоло. Книга о московитском посольстве / Пер. со староит. А. И. Малеина // Все народы едины суть. – М., 1987. – С. 484–486.
789
Formaleoni V. Storia filosofica е politica della navigazione, del comercio e della colonie nel Mar Nero. – Venezia, 1788–1789. – Vol.I–II; Farmed G. Storia dei tre celebri popoli maritimi dell’ Italia: veneziani, pisani e genovesi e delle loro navigazioni e comercio nei bassi secoli. – Pisa, 1817–1822. – Vol.I–IV.; Depping G. B. Histoire du commerce entre le Levant et Г Europe depuis les croisades jusqu’ à la fondation des colonies d’Amérique. – P., 1830. – T.I–II; Primaudaie E. Fde la. Études sur le commerce du Moyen Âge: histoire du commerce de la Mer Noire et des colonies génoises de la Crimée. – P., 1848; Mévil S. M. La Mer Noire au Moyen Âge: Caffa et les colonies génoises de la Crimée. – P., 1856; Heyd W. Geschichte des Levantehandels im Mittelalter. – Stuttgart, 1879. – Bd.I–II; Schaube A. Handelsgeschichte der romanischen Völker des Mittelalters bis zum Ende der Kreuzzüge. – München; B., 1906.
790
Ртвеладзе Э. Великий шелковый путь. Энциклопедический справочник. Ташкент, 1999.