Страница 16 из 33
Выдающийся русский мыслитель Б. Н. Чичерин (1828–1904) развивает следующий взгляд на абсолютное в человеке. Если человек кидает взор в бесконечную даль вместо того чтобы останавливать свое внимание на том, что его окружает, если, не довольствуясь познанием относительного, он хочет постигнуть абсолютное, то это означает, что разум его создан для познания абсолютного. Идя от относительного к относительному, мы никогда не дойдем до абсолютного. Это то же самое, что и понятие о бесконечном. Если бы мы не имели его непосредственно из другого источника, мы никогда бы до него не дошли. Человек может считаться свободным единственно вследствие того, что он носит в себе абсолютное начало, а потому способен быть абсолютным источником своих действий. Только свободою объясняется и неизмеримый скачок от бесконечного к конечному и обратно. Чичерин заключает, что религия как общее явление человеческого духа есть стремление к живому общению с абсолютным[27].
Единое (греч. ἐν, τὸἕν; лат. solidus) – 1) сплошное, нераздельное на части, простое, непрерывное, массивное; 2) Парменидово бытие, <ожественное первоначало, непостижимый безличностный Абсолют; 3) единица – единое, материя числа, сопоставимость, точка. Понятие единого противоположно понятиям многого и единства, с помощью которых описывают онтологию относительного существования. Единое – одно из главных имен абсолютного.
Многое (греч. πλῆθος, πολλα; лат. pluralis) – 1) род для числа, чувственно воспринимаемое, виды; 2) сложное, делимое на части, прерывное.
Единство (греч. μονας, лат. unitas; греч. povog в значении монолит надо отличать от греч. μονας и лат. singularis в значении «связи и сосуществования единиц») – связь между составными единицами множества.
Понятие единого интуитивно тяготеет к понятию отношения: единое – это тождество нераздельных и сорастворенных сторон.
Многое же, как правило, определяют через понятие связи: многое – совокупность раздельных и связанных между собой компонентов множества. В отличие от единства в понятии единого не мыслятся разнообразия состава и множественность частей. Один из видов множества – группа. Множество не просто сочетание (совокупность, комбинация), а такая тотальность, в которой каждый ее элемент наделен одним и тем же свойством. В онтологическом смысле число есть мера делимости бытия.
В диалоге «Парменид» Платон ставит проблему логического совмещения неподвижного и сплошного бытия с чувственным многообразием окружающего нас мира. Как теоретически связать между собой единое и многое? Аристотель различает, во-первых, единое как основу множества, а во-вторых, единое само по себе – как непрерывность и субстрат. Единое – это целое, единичное и общность; в едином есть нумерическое, эйдетическое, формально-родовое и пропорциональное. В «Метафизике» Аристотеля важны следующие утверждения: 1) число есть множество, измеряемое единицей; 2) множество в принципе делимо на части и чувственно воспринимаемо, единое же мысленно неделимо; 3) разделенное или делимое называют некоторым множеством, а неделимое или неразделенное – единым. К единому относятся тождество, отношение сходства и равенства, к множеству – связь разных, несходных, неравных. Проблему соотношения единого и многого, четко поставленную Платоном, своеобразно решали неоплатоники. Так, по Плотину, всякое множество вторично по сравнению с Единым.
Особый интерес представляет концепция античного философа-неоплатоника Прокла. В «Первоосновах теологии» он утверждает, что всякая вещь оберегает целостность своих частей. Множество без единства – рассыпающееся множество. Именно первоединое, высшая форма единичного, придает многому единство его частей. Единое как таковое – то, что все создает и к чему все притягивается, как к благу. Благо нераздельно. Единое охватывает свое иное, во все переходит, не рассыпается на части и в них не погибает. Правда, в своем кенозисе (процессе нисхождении от абстрактно-высшего к конкретно-низшему) оно может ухудшиться и ослабеть. В каждом моменте генерируемого множества единое останется самим собою – не только нисходит из себя вовне, в иное и разделяется на многое, но также остается себе тождественным и возвращается в себя. Через вечное круговращение многое, становясь целым, все же возвращается в единое. Целое, или вещь, – единое, вобравшее в себя множество.
Итак, по Проклу, отдельное (отъединенность, единичное) есть множество единиц, подчиненное единому, а многое – это количественно различенное единое. Единство понимается Проклом трояко: 1) как Единое, еще не воплотившееся во многое и предшествующее многому; 2) как единичное, в котором многое пока просто, не различено и неделимо; 3) как объединенность, связь различенных компонентов, которые уже можно перечислить.
Неоплатоники обосновали тезис о том, что многое немыслимо без единого и что многое проще понять как эманацию единого. Единое – вечно сохраняющий себя первозданный огонь, сверхсущая самость. Многое вторично в логическом и онтологическом смыслах. Оно истекает из единого и возвращается в единое. Единое – сверхбытие, отделенное пропастью от многого. В этом сверхбытии нужно видеть первопричину всякого единения, символ подлинной простоты и непостижимости. Как высший принцип Единое предшествует любой различенности, бытийствует вечно до всяких частей и множеств, различий между границей и безграничным. Единое, которое не сводится ни к субстанции, ни к жизни, ни к уму или вещи, мистически пребывает во всем. Путем эманации сущего из Единого нечто становится (через эйдос-число) одним, т. е. одновременно единым и многим, связью единиц.
В связи с отношением понятий единого и многого А. Ф. Лосев выделил следующие типы греческой натурфилософии: 1) элеаты: есть только Единое, а множество не имеет подлинного бытия; 2) атомизм: акцент на понятии множества; 3) Эмпедокл: множество происходит из единого через вражду и любовь; 4) Анаксагор: есть и единое, и многое, но они не происходят одно из другого и не переходят одно в другое; многое только видоизменяется целесообразным действием единого; 5) Гераклит: единое и многое беспрестанно переходят одно в другое, так что существует только живой процесс появления; 6) Диоген Аполлонийский: есть единое и многое, но единое видоизменяется во многое посредством присущего ему движения[28].
Кузанец определил единое как «не-иное». Спиноза отождествил единое и субстанцию. По его мнению, единое – это начало простое, вечное, бесконечное и имманентное; в то же время единое составлено бесконечным множеством различных модусов. Спинозу интересовала проблема совмещения в едином бесконечного и конечного, а также принципиальная возможность конечного человека познавать бесконечного Бога. Веданта, напротив, учит, что многое (континуум различных) не более как видимость, наша иллюзия; нет ничего, кроме Единого, Бога; Бог вечно пребывает неразличенным и покоящимся Единым, не творит множество вещей.
Противоречие между частями единого превращает единое во многое, а разрешение этого противоречия делает множество единством. Многое и единство суть аспекты любого объекта, от которых можно поочередно отвлекаться, представляя себе объект то единым, то единством взаимоисключающих членов. Единство— момент взаимного притяжения многих одних в процессе их взаимодействия и полагания в более сложное одно. Между А, В, С, N, стягиваемыми в одно, есть также момент взаимного отталкивания, разъединения. Каждое одно, сохраняя самобытность, ограничивает проникновение в себя иного и имеет тенденцию держаться обособленно. Если в едином-как-сплошном не различают ни компонентов, ни структуры, то единство мыслят как притяжение друг к другу несливаемых и разделенных одних.
Таким образом, основной смысл единства – не в предельно широком контексте понятия связи (безличной или личностной, безразличной и нивелирующей или насильственно удерживающей борющиеся противоположности), а в контексте более узкого понятия притяжения (союза, взаимопомощи, содружества, любви и т. п.). Следует также отличать единство от близкого ему по смыслу понятия целого, поскольку, во-первых, соприкосновение друг с другом предметов А, В, С, …, N внутри их единства может не иметь того глубокого, существенного и органичного характера, который обычно присущ связям частей внутри целого, а во-вторых, части солидированы в целое не только через их единство, но и через их борьбу и разъединение. Оно подчас реализуется в новой субстратной основе – тогда тождество А и В порождает некоторую новую вещь.
27
См.: Чичерин Б. Н. Наука и религия. М., 1999.
28
См.: Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.,1993. С. 134.