Страница 3 из 30
Первоначальное название колледжа, который принял первых студентов[5] в апреле 1386 года, звучало так: «Колледж св. Марии, [расположенный] вблизи Винчестера». Но поскольку в Оксфорде уже был колледж, посвященный «Благословенной Деве Марии» (позднее он получил название «Ориел-колледж»), то во избежание путаницы после завершения строительства «Колледж св. Марии…» начали именовать Новым Колледжем.
В каждом колледже Оксфордского университета тех лет (как и в большинстве других университетов Европы) было четыре факультета[6]. Младший из них, подготовительный, назывался факультетом искусств (facultas artium). Занимаясь на нем, студенты познавали предметы, которые входили в состав так называемых «семи свободных искусств» (septem artes liberals): грамматику, риторику, диалектику, арифметику, геометрию, астрономию и музыку.
Формирование круга упомянутых дисциплин началось еще в эллинскую эпоху, а завершилось в Европе в Средние века. Замечу, что в Риме artes liberals назывались занятия, достойные свободного человека, в отличие от занятий, требующих физического труда (artes mechanicae), например, живописи и скульптуры, которыми могли заниматься и рабы.
Чтобы вкратце рассказать о свободных искусствах, нам придется потревожить тени трех отцов средневековой педагогики: Капеллы, Боэция и Кассиодора.
Писатель, философ и ритор (учитель красноречия, ораторского искусства) Марциан Минней Феликс Капелла в первой половине V века н. э. написал трактат «О бракосочетании Филологии и Меркурия», в котором в аллегорической форме говорилось о свадебном торжестве во дворце Юпитера, расположенном на Млечном пути. Все персонажи трактата были олицетворениями отвлеченных сил и понятий: например, бог Меркурий (греческий Гермес) являлся воплощением познавательной способности; кроме того, в трактате действовали персонифицированные Справедливость, Бессмертие и так далее. Самому бракосочетанию посвящены первые две «книги» (части), последующие были отданы изложению семи свободных искусствах, которые Капелла совокупно назвал disciplinae cyclicae, то есть энциклопедией.
Аниций Манлий Торкват Северин Боэций (ок. 480-ок. 524 – «последний римлянин», крупнейший деятель светской образованности Средневековья, философ, переводчик и комментатор Аристотеля, а также магистр оффиций[7] в правительстве остготского государя Теодориха Великого (451–526), основываясь на книге Капеллы, первым в Средневековье разделил искусства на две группы. В первой из них – тривии (trivium, трехпутье) – было собрано гуманитарное знание (грамматика, риторика, диалектика). Вторая группа – квадривий (quadrivium, четырехпутье) – объединяла точные науки (арифметику, геометрию, астрономию и музыку, которая рассматривалась как математико-эстетическая дисциплина). Позднее (в раннее Новое время) в квадривиум включили также натуральную, моральную и метафизическую философию.
Наконец, современник Боэция Флавий Маги Аврелий Кассиодор Сенатор (ок. 487-ок. 578 – писатель и ученый, а сверх того, хитроумный придворный и бессменный секретарь Теодориха Великого, успешно избежавший не только кинжала или яда, но и болезней (и поэтому перешагнувший девяностолетний рубеж жизни), в книге «Наставления в науках божественных и светских» окончательно закрепил деление искусств на две группы и показал, что знание septem artes liberals необходимо для понимания Священного Писания.
В чем заключался учебный процесс в университетах Средних веков и раннее Новое время? Основными формами обучения были утренние и вечерние лекции (lectio)[8], а также диспуты (disputatio). На утренних лекциях (которые, кстати, начинались в семь часов) преподаватель зачитывал отрывок из выбранного им трактата, принадлежащего перу признанного авторитета, выделял основную проблему, затем разбивал ее на отдельные вопросы (quaestio) и комментировал их. Эти лекции должны были посещать все студенты; вечерние же лекции были необязательными – на них уже другой преподаватель повторял или растолковывал то, что было сказано утром, уделяя особое внимание отдельным вопросам.
Диспуты, позволявшие развивать умение вести полемику, устраивались еженедельно. Их участникам позволялось вести себя раскованно и прерывать выступления оратора свистом и криками. Диспуты походили на спор схоластов и часто проводились, на отвлеченные, не имеющие отношения к реальной действительности темы; некоторые их них звучат для нас странно, например:
– «Сколько ангелов может поместиться на конце иглы»?;
– «Соленое ли море»?;
– «Должны ли женщины получать образование»?
Будущие юристы сходились на том, что меч в руках принца важнее закона; философы утверждались во мнении, что органы чувств не могут ввести в заблуждение их обладателей; и прочая, и прочая. Недаром великий полимат Роджер Бэкон (ок. 1214 – после 1292) в трактате «О врачебных ошибках» бичевал «толпу медиков», предававшихся «обсуждению бесконечных вопросов и бесполезных аргументов». Через четыре столетия его однофамилиц Фрэнсис Бэкон (1561–1626), великий философ и историк, сетовал в своем «Новом Органоне» о том, что «громкие и торжественные диспуты часто превращаются в споры относительно слов и имен».
В качестве примера такого диспута приведу описание публичного спора француза Герберта из Орийяка (ок. 945-1003), бенедиктинского монаха, преподавателя знаменитой кафедральной школе при Реймсском соборе и впоследствии римского папы Сильвестра II, с Отрихом, монахом монастыря св. Маврикия в Магдебурге и преподавателем школы этого монастыря. Хотя диспут состоялся в декабре 980 года, то есть примерно за пять столетий до событий, о которых идет речь в настоящей книге, «содержательность» подобных диспутов мало изменилась.
«Герберт: Конечная причина, то есть цель философии заключается в познании Божественного и человеческого.
Отрих: Такое определение слишком многословно. Философ должен быть краток, а цель философии можно определить одним словом.
Герберт: Далеко не все причины или цели могут быть определены одним словом. Платон, например, определяет причину сотворения мира тремя словами: «добрая воля Бога».
Отрих: Но слово «добрая» в этом определении излишне, так как Бог не может желать зла.
Герберт: Бог действительно не может быть злокозненным, однако слово «добрая» имеет все-таки здесь логическое значение. По своей субстанции Бог только добр, все же сотворенное им является причастным добру. Поэтому упомянутое слово поставлено здесь с целью одновременно определить и саму сущность Божественной природы. Кроме того, для доказательства того, что не всякая причина может быть выражена одним словом, скажу, что причину тени нельзя выразить короче формулы: «тело, противопоставленное свету».
И так далее, и тому подобное….
Изучение грамматики в университетах сводилось к освоению краткой теории словесности, к чтению и анализу сочинений римских классиков и церковных книг.
Сначала ученикам давались понятия о трех главных родах поэзии: драматической, повествовательной и смешанной. Драматическая поэзия делилась на трагическую, комическую, сатирическую и мимическую; повествовательная – на ангелитическую, историческую и дидактическую; смешанная – на героическую (Гомер) и лирическую (Гораций).
Затем преподаватель читал текст произведения и давал объяснения, которые складывались из грамматического комментария (littera), первоначального объяснения текста (sensus) и его дальнейшего анализа (sententia). Просодию – учение о стихотворных размерах и ритмах – изучали на примерах, заимствованных из Вергилия и Овидия.
Практическая часть курса заключалась в толковании отдельных вопросов Священного писания и сочинениях на сюжеты из Библии и Житийной литературы.
5
От лат. studere – учить, заниматься, изучать.
6
От лат. facultas (букв, «способность»). Первоначально слово обозначало особую область знаний, но потом его значение было перенесено на саму корпорацию преподавателей конкретного предмета.
7
Magister officiorum – один из высших гражданских чиновников в Поздней Римской империи.
8
Одно из значений lectio (лат.) – читать вслух.