Страница 22 из 30
Англия;
Уэльс;
Ирландия;
Шотландия;
Шетландия и Фрисландия;
Норвегия и Исландия;
Фландрия;
Зеландия и Голландия;
Брабант;
Гелдерланд и Клевеланд;
Юлих и Льеж;
Равнинная и Горная Германии;
Дания;
Саксония;
Богемия;
Польша;
Венгрия;
Греция;
Сицилия и Калабрия;
Неаполь;
Рим;
Венеция;
Ломбардия;
Генуя;
Франция;
Каталония и Арагон;
Андалузия и Португалия;
Испания;
Кастилия и Бискайя;
Наварра;
Байонна,
Гасконь и Бретань;
Нормандия и Пикардия;
Страна Варваров;
Турция;
Египет;
Иудея.
Но если высказанная гипотеза верна, то возникают неизбежные вопросы:
– зачем после пребывания в Горной Германии, которая географически примерно соответствует нынешней южной Германии и Швейцарии, Борд пересек всю страну, чтобы попасть в Данию, а затем «поворотил» обратно, в Саксонию?;
– почему он «объединил» в одной главе Шетландию и Фрисландию? Ведь до последней было бы удобнее добраться не с Шетландских островов, а из Голландии (провинции Нидерландов);
– зачем в одной и той же главе (тридцать третьей) говориться о французских землях, расположенных в разных регионах страны (Байонна и Гасконь – на Юго-Западе, Бретань[57] – на Северо-Западе)?
Ответы на эти и подобные вопросы во «Введении в Знание» найти не удастся. Автор лишь дважды упоминает (в разных главах), что на континент добирался водным путем из Кале58, первый раз – во Фландрию, второй раз – в Сицилию и Калабрию после посещения Греции, о которой писал: «Эта страна является одной из конечных точек Европы… я же, намереваясь посетить другие регионы христианского мира, вернулся в Кале, а оттуда направился в Сицилию». Порт на острове служил Борду также отправным пунктом на пути в Северную Африку, маршрут в которую расписан более или менее подробно в последней главе книги.
Воспользовался ли Борд при работе над книгой своими впечатлениями о странах, которые уже посетил во время учебы в континентальных университетах и при выполнении поручений Кромвеля59, или решил уточнить имеющиеся у него данные и вновь проехал по знакомым местам? Но если Борд действительно вновь «объехал всю Европу и часть Африки», то когда, в какие годы и месяцы он предпринял свое путешествие?
Об этом автор «Введения в Знание» умалчивает, но некоторые историки полагают, без достаточных на то оснований, что свой анабазис он начал в 1538 году. Неясно также, побывал ли Борд в многочисленных европейских городах, о которых пишет в своем труде: можно лишь с уверенностью говорить о его пребывании в университетских центрах (Глазго, Орлеан, Пуатье, Тулуза, Монпелье, Рим, Виттенберг), и, кроме того, в Бордо, Компостеле, некоторых других малых городах.
Кто оплачивал путешествия Борда? У него ведь еще не было устойчивой врачебной практики, которая бы приносила более или менее постоянный доход. Может быть, его щедро вознаградили за выполненную работу тайного агента? Но Борд не благодарит в своей книге возможного спонсора, а такая благодарность была непреложным правилом для литераторов раннего Нового времени. Если наш герой все же получил от бывшего патрона некоторую сумму, то его «неблагодарность» можно объяснить тем, что книга вышла уже после того, как Кромвель впал в королевскую немилость и сложил голову на плахе (следовательно, выражать ему благодарность было бы небезопасно и для автора, и для издателя).
Кстати, задержку публикации своего сочинения Борд объяснял тем, что у него не было средств для покупки бумаги и оплаты работы печатника и резчика гравюр, оттиски с которых украшают книгу.
Краткие разговорники, которые, по мнению ряда историков, представляют одно из главных достоинств книги, присутствуют только в главах об Уэльсе, Ирландии, Шотландии, Равнинной и Горной Германии, Греции, Италии, Франции, Кастилии, Стране Варваров, Египете, Иудее, а также в Приложении к первой главе, посвященном Корнуоллу.
Но каким образом составлялись эти разговорники?
Вряд ли можно утверждать, что Борд был выдающимся полиглотом и знал все или, по крайней мере, большинство языков упомянутых стран. Разумеется, обучаясь в континентальных университетах, он мог до некоторой степени освоить местные языки, что было вызвано необходимостью бытового общения с коллегами и жителями университетских городов (напомню, что в самих университетах обучение велось на латыни). Не вызывает также сомнения, что выполняя поручения Кромвеля, он добывал нужные сведения в беседах с жителями различных европейских стран. Но таких стран (и университетов) было не более пяти! Остается думать, что составление разговорников не обошлось без участия старых или вновь обретенных иноземных друзей общительного и приветливого англичанина.
И еще «лингвистический» вопрос: как объяснить пассаж Борда о классических языках?
Признавая их лексическое превосходство, он, тем не менее, подчеркивает, что оно не относиться к современному состоянию этих языков. Он отличает «истинный древнееврейский язык» от того, который «в настоящее время существует и на котором сейчас разговаривают»; пишет о различиях между «варварской» и «истинной» латынью, между «истинным греческим» и «тем, на котором они (то есть, греки. – Ю.П.) говорят сейчас».
Означает ли такое заявление, что его автор тонко разбирался в классических языках?
Ограничив число разговорников, Борд не оставил читателя беспомощным в terra ingognita (неизвестной стране). Он утверждает:
«Язык Равнинной Германии позволит путешественнику объясниться с жителями Фрисленда, Зеландии, Голландии, Гелдерланда, Клевеланда, Юлиха, Дании, Саксонии, Богемии; в Нормандии, Пикардии, Байонне, Гаскони и Бретани ту роль сыграет французский язык; на Сицилии, в Калабрии, Неаполе, Венеции, Генуе – итальянский язык; в Каталонии, Арагоне, Андалузии, Наварре, Севилье, Португалии – кастильский язык. Кроме того, путешественник должен помнить, что в Польше говорят на испорченном равнинном германском языке, венгерский язык представляет собой смесь испорченных итальянского, греческого и турецкого языков, а в Турции можно объясниться на греческом».
Лишь компатриоту, странствующему по трем странам (Шетландии, Норвегии и Исландии), Борд не может оказать лингвистическую помощь, признаваясь, в частности: «Я смог записать лишь несколько исландских слов».
Справедливости ради, упомяну книгу на английском языке, в которой также содержался разговорник (правда, «специализированный» и очень небольшой). Книга была издана (ок.1483) английским первопечатником Уильямом Кэкстоном (ок.1422–1491), называлась «Указания для путешественников» и «содержала фразы и диалоги, полезные для англичан, путешествующих по Франции».
И, наконец, последнее замечание: я счел возможным не утомлять читателя перечислением национальных валют и курсов их конвертаций.
На острове и рядом
Заздравная песнь Родине
Первую главу, посвященную Англии, предваряет изображение идущего по сельской местности полуобнаженного человека с невзрачной бороденкой, заметным женственным брюшком, подозрительно маленьким узлом на набедренной повязке и пером на шляпе. Через правую руку у него переброшен отрезок материала, во второй руке он держит ножницы, и вся фигура как бы вопрошает: «Что же мне новенького пошить из этого?» (рис. 17).
57
Хотя Бретань названа в заголовке главы, в самом тексте об этой части Франции ничего не говорится (за исключение одной строчки в стихотворном вступлении к главе о Байонне и Гаскони).