Страница 22 из 29
– Потому, что баба во хмелю – дура, – заметил Лукич.
– Вот, назло же выпью, если на то пошло!
Ещё выпили.
Наконец вся эта компания наскучила Чуркину; и он обратился к Лукичу с вопросом:
– Ну, что ж, поедем, или нет, кататься?
– Поедем, ещё надо по рюмочке выпить.
– Извольте, я согласен.
Рюмки были опорожнены.
Степан Лукич взял фонарь и пошёл запрягать лошадей.
Между тем, пока они угощались Осипа цыганский пот пробрал; он сновал взад и вперёд около домика Лукича, поджидая, скоро ли его дежурству придёт конец.
По выходе из дому Лукича, Татьяна Мироновна сделалась ещё ласковее с гостем, дозволяя ему даже некоторые непристойности творить с ней. Между разговорами, она упрашивала его к себе на ночлег, но тот отклонял предложение тем, что ему невозможно: надо ночевать в гостинице, где его будут поджидать знакомые.
– Так, значить, ты меня не любишь? – сказала она, приглаживая кудри своего гостя.
– Люблю, но сейчас не могу.
– Тогда я сердиться буду.
– Ну, хорошо, мы помиримся, если три раза поцелуешь меня.
– С уговором, ночевать приходить?..
– Приду, только поцелуй.
Татьяна Мироновна его поцеловала. В этот момент в дверях появился Лукич и крикнул:
– Жена, на всё ведь и честь надо знать!
– Да, я, Степан Лукич, кажись, ничего такого…
– То-то ничего, смотри, а то кос не досчитаешься.
«Комедианты», – подумал Чуркин, поднимаясь из-за стола.
– Ну, что, лошадки-то, готовы? – спросил он.
– Пожалуйте садиться.
Разбойник поторопился одеться, поспешил на двор, выглянул за ворота и крикнул Осипу:
– Будь готов, едем.
Каторжник ввалился на двор и притворился, как шепнул ему атаман, охмелевшим.
– Ну, вот и хорошо, что подоспел, – заметив Осипа, сказал виночерпий, усаживаясь на козлы.
– Это, значит, и нам нужно вваливаться, – обращаясь к Лукичу, проговорил каторжник.
– Садитесь проворнее, вишь, лошади-то не стоят, Татьяна, отворяй ворота! – крикнул виночерпий жене, стоявшей на крыльце.
Та исполнила приказание, лошади выдвинулись на улицу, выровнялись и по крику своего хозяина: «Эй, вы, милые, грабят!» – ринулись как стрела вперёд.
– Каковы лошадки-то, атаман? – шепнул на ухо своему соседу каторжник.
– Лихие, лучше тех, которые достались нам от ребят Калистратыча, – ответил тот.
Промчавшись по нескольким улицам и переулкам, Лукич сдержал коней и, обратившись к седокам, спросил:
– Куда теперь прикажете?
– Все равно, куда хотите.
– К мамзелям, что ли?
– К ним опосля можно, в трактир бы заехать надо, подбодриться малость.
– Можно, – подбирая вожжи, гаркнул виночерпий, и через несколько минут парочка остановилась у заведения ресторации.
– Что ж здесь делать будем?
– Лиссабончику по стаканчику царапнем и опять в дорогу, – ответил Лукич, слезая с козёл.
– Лошадок-то одних нельзя оставлять, – сказал Чуркин, – товарищ мой их покараулит.
– Ну, пусть его посидит, – отвечал Лукич.
Пошли в трактир, спросили бутылочку Елисеевского лиссабончику, выпили по стаканчику и велели вынести квасной стакан водки Осипу, которого Чуркин называл Спиридоном.
– Не слыхали ли, купцы, где пожар был, в набат сейчас били? – спросил буфетчик.
– Нет, не знаем, – отвечали те.
– Зарево большое было, – добавил тот.
– В ресторацию забрёл какой-то обыватель и рассказал где случился пожар.
– Не побывать ли и нам туда? Поглядим, что сгорело, – предложил Чуркин.
– Долетим, долго ли нам? Рукой подать.
– А знаешь ли дорогу туда?
– Вот тебе и раз, здешнему жителю, да не знать. Разопьём бутылочку и марш, – наливая в стаканы жидкость, ораторствовал кабатчик и вместо того, чтобы выпить свою долю, ловко выплеснул её на пол.
Чуркин заметил это, но не подал никакого вида.
Разбойник хотел заплатить за выпитое и уже вынул из кармана свой бумажник, но Лукич предупредил его и сказал:
– Ваша очередь впереди.
– Хорошо, в долгу не останусь.
Сели в саночки и покатили. Отъехав недалеко, Лукич осадил лошадей и предложил:
– К «мамошкам» не заглянуть ли?
– Где они живут?
– Да вот, здесь, неподалёку.
– Сади, всё равно гулять-то.
– Стой, батальон, пуговицу нашли, – произнёс хозяин, останавливая лошадок перед невзрачным домиком с освещёнными окнами.
– Пожалуйте, готово-с.
– Вот что, Лукич, если там есть кто из мужчин, я не пойду, – сказал ему Чуркин.
– Это почему такое?
– Неловко мне, не на таком счёту в коммерции состою: знаешь, увидит кто из знакомых, сейчас подрыв в доверии: кутит, мол, ну и шабаш, – вместо рубля, в долг на гривну не дадут.
Лукич согласился с такими доводами, слез с козёл, поглядел в окно и крикнул:
– Никого нет здесь, просторно, не откажитесь заглянуть.
Волей-неволей разбойник оставил сани, приказав Осипу зорко поглядывать в окна, как бы Лукич его на удочку не поймал, и вошёл с виночерпием в хижину. Каторжник подвинул лошадей к самым окнам, и ему стало видно, что там происходит.
Лукичу обитательницы дома все оказались знакомыми; он был среди их как близкий человек, усадил своего товарища за столик на диван и потребовал портеру, рассчитывая, что спутник его скорее от него охмелеет. Но не тут-то было: Чуркин не опростоволосился и вместо того, чтобы пить самому, угощал других. Лукич видел эти и старался споить Чуркина.
– Пить, так пить вместе, – сказал ему разбойник.
– Я не отказываюсь. Подать ещё две бутылки.
Подали.
– Не попотчивать ли дядю Спиридона?
– Отчего же, выпить он не откажется.
Приказание было исполнено. Осип вместо одного стакана попросил другой, желание его удовлетворили.
– Ну, вот, спасибо, теперь согрелся, – пробормотал каторжник, не спуская глаз с окон домика.
Более часу оставался Лукич с Чуркиным в вертепе, желая не тем, так другим задержать туповатого разбойника, но дело не выходило. С какой-то досадой спросил он:
– Сколько с нас следует?
– Четвертная бумажка только, – отвечали ему.
– Получите, – выкидывая кредитку, сказал он, взял Чуркина под руку и вышел с ним из дому.
– Кажись, потеплело и метелица поунялась, – качаясь из стороны в сторону, ворчал Чуркин.
– Может быть. С пожара опять сюда заглянем? – выразился Лукич.
– А что мы здесь забыли?
– За тобой угощение осталось.
– Верно, пожалуй, завернём, – усаживаясь в сани, ответил Чуркин.
Лукич, в свою очередь, хотя был и трезв, а казался под хмельком. Чуркин только ухмылялся на его хитрости.
– Милые, действуй! – тряхнув вожжами, вскрикнул кабатчик и вскоре выехал в поле, за ту слободку, из которой только вернулись с работы его седоки.
Глава 133.
Лихо ехал на своих конях содержатель кабачка Лукич, не зная того, какая беда висела над его головою. Седоки его, важно развалясь в саночках, о чем-то перешёптывались. Каторжник приготовил уже свой кистень, чтобы сразу порешить с виночерпием и отправить его к праотцам на свидание.
– Кистень-то ты подальше положи, он теперь не нужен, – шепнул каторжнику его сосед.
– Разве сам думаешь уходить его? – вопросил тот.
– Ну, да, сам.
В рту минуту Лукич уже миновал городскую слободку, выехал в поле, тряхнул вожжами, и кони ещё быстрее понеслись вперёд.
– Куда же ты нас везёшь? – как бы ничего не зная, крикнул ему разбойник.
– На пожарище, вонь видите, головни его ещё тлеют, – ответил он.
– Видим, видим, вали во всю.
– Эх вы, голубчики, не осрамите хозяина, выручите! – кричал он, поворачивая лошадей с дороги в сторону, где тлелись остатки домика ворожеи.
– А знаете, кто в этом домике жил? – останавливая коней, сказал Лукич.
– Нет, а что? – проговорил Осип.
– Не с тобой говорят, ты уж сиди, – обратился он к нему.
– На то у меня и язык, чтобы говорить, – огрызнулся каторжник.
– Я вот купцу говорю, а не тебе.