Страница 21 из 29
Когда уже пожар окончился и зарево потухло, на встречу разбойникам попалась пожарная команда; верховой с фонарём в руках подскочил к ним и спросил:
– Ребята, где пожар?
– За городом был.
– А далеко, не знаете?
– Верстах в шести, – отвечал Осип.
– Назад, пожар за городом, – крикнул вестовой своим. Команда оборотила оглобли назад и была такова.
– Ловко мы их провели, улыбаясь, – заметил Осип.
– Хорошо сделали, поди там, пожалуй, и покойничкам бы сгореть не дали, – заключил Чуркин.
– Теперь куда же, атаман?
– К Степану Лукичу, он нас ждёт.
– Ещё бы, небось все глаза проглядел.
– За добычу нас считает, думает: вот дураки-то, сами ему в руки даются. Нет, любезный, ошибёшься, сам поплатишься.
– На счёт его как ты сообразить?
– Сядем с ним, да поедем на пожарище любоваться, кстати нам туда и путь лежит, кучером его посадим: правь, мол, да вожжи крепче держи.
– Понимаю, атаман.
– Ну, ещё бы не понять, ухмыляясь, – сказал разбойник, ускоряя свои шаги.
– Значит, ему дорогою-то и крышку придётся сделать: вались, мол, с козел-то, да не отсвечивай.
Чуркин не отвечал; он думал совсем о другом: на уме у него была Прасковья Максимовна. Он размышлял о том, как бы ему после операции над виночерпием усадить её к себе в саночки, да увезти с собою куда-нибудь подальше. «Ну, а как сорвётся, тогда что? – блеснуло у него в голове, – Да ничего», – ответил он сам себе, оглянулся на товарища и спросил у него:
– Так ли мы идем?
– Верно, я смотрю, – ответил Осип.
– Легко мы с тобой отделались от приятеля.
– Рука так подошла, не ожидали с ним встретиться, а пришлось, сам налетел. Вишь, пистолетом запасся, а у другого топор был.
– Наверняка хотели они нас убрать, да сами же и поплатились.
– Поглядел бы ты, какой капитал оставил нам Калистратыч?
– Порядочный, хватит нам надолго; теперь нам о казне думать нечего, вот поскорей бы до дому добраться, а там мы с тобой другую штуку выкинем; нечего нам в Решах пробавляться, – надоело.
– Да, и опасно. К приятелю-то твоему заглянем?
– Это к какому?
– К складчику в Тагильском заводе.
– Побываем, нельзя, надо навестить.
– А где остановимся?
– Ну, вот тебе ещё раз! Почём знать, там, где придётся.
– Не мимо ли Тагильского завода нам стегануть, в лесу лошадок можно будет покормить, а то начнут расспрашивать, как и что, почему водки долго не брали, как в деревне поживают.
– Пусть их расспрашивают, найдём что ответить. К складчику-то мы всё-таки побываем, нельзя мимо него проехать.
– А я знаю и зачем! – оскалив зубы, сказал Осип.
– Ну-ка, скажи, а я послушаю твоё мнение.
– Зазнобушку свою поглядеть, Степаниду, – брякнул каторжник.
– Тише, будет тебе горло-то драть, – заметил ему разбойник, подходя к знакомому уже им кабачку.
Глава 132.
Кабачок был заперт висячим замком, из чего Чуркин заключил, что содержатель его, Степан Лукич, был дома и поджидал их.
– Надо, брат, отправляться к нему на дом, – сказал он Осипу.
– Пойдём, надо же его успокоить, да и холодно стало, нужно маленько обогреться, вот теперь можно и водочки выпить, – ответил тот.
– Как бы нам с тобой не втюхаться? Погляди-ка на своё рыло, оно у тебя всё в крови.
– Утереться забыл, снежком разве умыться?
– Как ни мойся, а всего не сотрёшь, пожалуй; смотри-ка, и чуйка твоя замарана, – оглядывая кругом своего сподручного, говорил Чуркин.
– Пятна, что ли, на ней есть?
– Вся правая сторона в крови.
– Ну, как же быть-то?
– Я уж один зайду, а ты здесь постой, выведет он лошадей, тогда и вались в сани. Боюсь, и я не запачкался ли, посмотри!
– Нет, атаман, у тебя хорошо, крапинки даже не видать, – оглядев его, сказал Осип.
– Ну, так ты уж у ворот пока постой.
– Ладно, подкрепиться только хочется.
– Успеешь, авось жив будешь, – отворяя калитку ворот дома Степана Лукича, усовещивал своего друга разбойник.
Степан Лукич был ходок на все руки; он уже не раз судился за приём краденых вещей, сидел в тюрьме, по подозрению в разбое, но каждый раз ловко уворачивался от наказания. В кабачке его совершались разные преступления; если он замечал у кого деньги, то они тем или другим манером переходили в его руки; он не стеснялся, чтобы достать их, и убийством. Если бы в своё время догадались осмотреть подполье кабачка и его домика, то нашли бы там зарытыми в земле несколько загубленных им жертв. С судебными властями этот злодей ладить умел; он и полиции не трусил, да что она и поделает с ним? Так вот он, заметив у Чуркина туго набитый. деньгами бумажник, порешил и его труп вместе с Осиповым, приобщить к костям тех людей, которые были похоронены в подпольях.
Жена его была ему под стать; она при случае также не отказывалась помогать мужу в злодеяниях. Взял он её у мужичка одной подгородной слободки, который, в свою очередь, был жаден на добычу и тоже пускался на все тяжкие прегрешения. В течении нескольких лет Степан Лукич содержал тот кабачок и нажил разбоями, да плутовством не малую толику денег, но их не показывал, чтобы не навлечь на себя подозрения, а жил себе скромно, рассчитывая, что в будущем с его капиталом можно будет кое-что сделать.
Чуркин вошёл к ним в комнату в то самое время, когда супруги сидели за столом и пили чай; Степан Лукич, как бы обрадовавшись его прибытию, быстро поднялся из-за стола и с объятиями кинулся к нему на встречу. Чуркин притворился подгулявшим.
– А мы вас заждались, – приглашая гостя за чайный стол, сказала жена кабатчика.
– Простите, – приятели задержали; сами знаете, попадёшь в пьяную компанию не скоро от ней отвяжешься, отвечал тот.
– Ты, Татьяна Мироновна, чем бы зубы-то точить, водочки бы нам подала.
– С нашим удовольствием я бы попотчивала, да не знаю, как гостя-то звать.
– Андрей Тарасыч меня зовут. Ну-с, так вот я, маленько и подгулял, – приглаживая волосы, говорил разбойник.
– Денёк уж такой задался. А я без вас часок-другой отдохнул, а теперь хоть на всю ночь гулять готов.
– Вот и отлично, в компанию с вами и я пойду.
– Где же ваш товарищ?
– Сейчас придет он, тоже ловко засыпал.
– Кататься-то поедем?
– Пожалуй, куда угодно, – вошла дурь в голову, значить, гуляй во всю.
– Чайку чашечку прикажете?
– Нет, после; рюмочку водочки теперь пропустить – с нашим удовольствием могу.
– Татьяна Мироновна, скоро ли ты там? – кричал ей хозяин.
– Сейчас, – отвечала та из другой комнатки.
– Степан Лукич, не торопись, успеем, ночь-то наша, – сказал Чуркин и принялся лобызать его.
– Милый ты человек и больше ничего, – махнув рукой, отвечал кабатчик.
Водка была подана и налита в рюмки самой хозяйкой, казавшейся необыкновенно любезной. Она села рядком с. гостем и начала его допрашивать, женат ли он, имеет ли детей. Разбойник отвечал ей, что жениться он не намерен, ибо надевшему на себя такой хомут нельзя полюбезничать с другой женщиной.
– Почему же такое? Вот мой муж сам с другими хороводится и мне дозволяет; у нас это всегда ведётся запросто.
– Если я тебя поцелую, вот сейчас и нахмурится.
– Никогда, попробуй.
Чуркин поцеловал её.
Степан Лукич только улыбнулся.
– Видишь, он не сердится, вот и я тебя поцелую.
Чмокнулись. Лукич отвернулся.
– Я говорил, что ему это не понравятся. Налей-ка-сь нам по чарочке, обняв Татьяну Мироновну, сказал гость.
Налила.
– Ну и себе кстати.
– Да я не употребляю.
– Одну то за компанию можно. Степан Лукич, дозволь!
– Ну, куда ни шло, одну пропусти, Татьяна, – сказал Лукич.
– Что с вами делать, надо уважить.
Чокнулись и выпили.
– Вот и спасибо, всё-таки повеселили, нельзя ли по другой?
– Много будет, я женщина, вот вам можно; говорят, что бабам пить непристойно.
– Почему же такое?