Страница 6 из 17
Задумываюсь, припоминая.
– Я читала об этом, – наконец осеняет. – В романе Жюля Верна. Роман так и называется «Зелёный луч». Главная героиня прочла заметку об этом явлении в английской газете и отправилась в путешествие, чтобы собственными глазами увидеть этот самый зелёный луч.
– Ого, – Яроцкий смотрит на меня с такой теплотой, от которой вновь сердце в груди замирает, – вам с Костиком точно было бы о чём поговорить.
Отвожу смущённый взгляд к морю и чувствую, как вновь кровь к лицу приливает.
Макс спрыгивает с парапета на узкий песчано-галечный пляж, подхватывает камешек и, замахиваясь, бросает в шумное море.
– Костик говорил, что для того, чтобы увидеть эту зелёную хрень нужно три условия, – голос звучит громче. – Открытый горизонт, чистый воздух и свободная от облаков сторона горизонта, где происходит закат. Или восход. Но на восходе мы никогда сюда не приходили. Что он только не делал, чтобы увидеть его… – мрачно усмехается, – и прыгал тут, как ненормальный, где-то прочитав, что в движении увидеть луч больше шансов. То сидел и даже не двигался, не моргал почти, а мне даже дышать громко запрещал. Но… он так его и не увидел. Этот луч долбаный.
– Я… – беззвучно спускаюсь с парапета на островок пляжа. – Я не знала, что Костя… был таким.
– Ты вообще его не знала, – отвечает, стоя ко мне спиной, но я не слышу упрёка в голосе. – А могла бы, если бы не… Если бы не куча всего! Если бы не Костя со своей тупой нерешительностью! Если бы не я, который смеялся над его чувствами! Если бы не… – Замолкает, опускает голову и тяжело дышит.
Моя рука невольно поднимается, чтобы проявить сочувствие, быть может похлопать Макса по плечу, но решимости не хватает: опускаю её так же быстро и прячу в карман пальто.
– Держи, – Яроцкий разворачивается ко мне и протягивает сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный шариковой ручкой с красными чернилами. И только принимая его, понимаю, что это фотография с запечатлённым на ней огненно-красным закатом.
– Багряный закат, – Макс говорит с прежним спокойствием и так пристально смотрит, будто не хочет пропустить ни одной эмоции на моем лице. – Костик так в шутку его назвал. Он для тебя этот снимок сделал.
Смотрю на помятую фотографию и не знаю, что испытываю, слишком много всего и одновременно ничего. Только горький комок в горле растёт всё больше, так что сглотнуть не получается.
Присаживаюсь на корточки, прислонясь спиной к каменному парапету, и неотрывно смотрю на фотографию. Это чувство – бессилие, оно не выносимо, оно душит. Я совсем не знала Костю, но живее чем сейчас, он для меня никогда ещё не был. Это так… это так несправедливо.
Закрываю глаза и вижу его лицо, его смущённую улыбку, которой никогда не придавала значения – разве кто-то мог смущаться при виде такой, как я? Вспоминаю, как его голова просовывалась в дверь нашего класса после каждого звонка на перемену и вижу… теперь вижу, как он смотрел на меня тогда…
– Прочти, – слышу над головой голос Яроцкого. Переворачиваю фотографию и вижу несколько строк, написанных от руки неуклюжим, детским, но очень старательным почерком.
«Лиза», – первое слово.
– Это письмо Кости? – хмурясь, встречаюсь взглядом с Максом, который так и стоит надо мной.
– Да. Четвёртое.
– И… и почему оно у тебя?
– Хочешь спросить: почему оно у меня, а не у Паши?
– Не знаю, – теряюсь. Пожимаю плечами. – Просто… ты сказал, что все письма…
– Три письма, – перебивает. – Я сказал: Костик передавал через Чачу три письма. А это – четвёртое. Которое… я у него забрал. Не веришь мне?
Я уже не знаю, кому верить. Всё это… всё это настолько запутано.
– Прочти, – кивает на фотографию и вновь отворачивается к морю.
«Лиза», – от одного моего имени вкус горечи во рту троекратно усиливается.
«Лиза.
До этого я отправлял тебе стихи, но, видимо, ты не очень любишь поэзию, поэтому решил сказать так, как умею – своими, простыми словами. Чувствую себя, правда, полным идиотом… Всё-таки выражать чувства чужими словами намного проще, руки не так дрожат и сердце не так колотится, но всё же… я должен набраться смелости и признаться тебе наконец. А это не так просто, как кажется… Фух. Вот стояла бы ты сейчас передо мной, я бы, наверное, умер уже.
Прости, что так и не смог сфотографировать для тебя зелёный луч солнца на закате, но я верю, что однажды, если ты, конечно, не будешь против, ну, я надеюсь, что однажды ты не будешь против, мы вместе… в смысле – ты и я, когда-нибудь обязательно его увидим…»
***
Лето перед десятым классом
Конец августа
– … когда-нибудь обязательно его увидим… Вот так. Блин! Нет! Это бред какой-то! Как тупица какой-то малолетний написал! Не умею я чувства так выражать! Стихи всякие записать могу, а чувства выражать вот так вот – нет!
– Покажи, – выхватываю у Костика недописанное (уже четвёртое!) письмо Багряновой и сминаю в кулаке.
– Ты что… Ты что делаешь?! – У Костяна от возмущения глаза на лоб лезут, а изо рта вылетают какие-то странные нечеловеческие звуки, прежде чем он набрасывается на меня в попытке забрать эти чёртовы сопли на чёртовой фотографии, которые на фиг его Багряновой не сдались!
– Хватит, Костян! – кричу на полном серьёзе и толкаю его в грудь так, что Костик приземляется на пол моей комнаты, тяжело дышит и прожигает меня свирепым взглядом. Таким же взглядом смотрю на него и я.
– Хватит! Успокойся уже! – кричу. Больше не могу сдерживаться! Кто-то же должен, в конце концов, снять с него эти розовые очки, пока они стёклами внутрь не разбились! – Плевала она на тебя! ПЛЕ-ВА-ЛА! Уясни уже, наконец! Она… она… сука она, вот кто, твоя Багрянова!!! Похрен ей на твои письма, на твои стихи, на старания Чачи и на это, – сжимаю крепче смятую фотографию, – тоже похрен! Над твоим признанием она просто поржёт!!! Разуй глаза, Костян!!! Не нужно ей всё это твоё фуфло! Чувства?!! Какие нафиг чувства?! К кому?! К той, кто даже не смотрит в твою сторону?! К той, что делает вид, что знать тебя не знает?! К той, кто даже не здоровается с тобой?!
– Закрой рот! – орёт на меня Костик, сжимая кулаки и заливаясь краской до самых ушей. – Ты ничего не знаешь!!!
Не сдерживаю мрачного смеха:
– Да что я знать должен?! Всё очевидно! Это ты… ты, Костян, ничего не видишь!!!
– Лиза не такая!!!
– А какая?!! Милая? Добрая? Понимающая?! В каком, бля*ь, месте?! Сколько ты перед ней стелиться будешь?! Она о тебя ноги вытирает, а тебе это будто и нравится!
– Нет!
– Да!
– Отдай фотку.
– Нет.
– Отдай фотку, Макс!!! Или ты мне больше не друг!!!
Несколько раз шумно вздыхаю, подхожу к Костику и опускаю руку ему на плечо. Вижу, как глаза горят от гнева и бессилия. Он понимает… он всё понимает…
– Дурак, ты, – шепчу, качая головой.
– Знаю, – спустя паузу и падает на диван. – Просто… просто я… блин, Макс, я был уверен – она не такая, как все. А ты… блин, ты мне всю уверенность ломаешь.
– Потому что я прав, – опускаюсь рядом и с пониманием смотрю на Костика.
– Но она не такая… Я знаю, – продолжает твердить своё таким голосом, будто вот-вот разрыдается. – Лиза не может быть такой, какой ты её считаешь.
– Почему? – Не понимаю. – Ты же видишь, Костян, я не придумываю, она не замечает тебя. Знает, что ты втрескался в неё по уши, но полностью тебя игнорирует. Как будто ты… пусто место. Так что просто заканчивай уже это всё, не будь идиотом. И хватит уже… – отправляю смятую в комок фотографию на пол, – хватит уже писать ей всю эту чушь.
– Я скажу ей, – вдруг объявляет Костян, глядя в потолок. – Скажу! Завтра! Прямо в лицо возьму и скажу! Приду к ней домой и, прям с порога, как скажу!
– Ага, – тихонько посмеиваюсь. – Просто заканчивай с этим, Костик. Хватит, правда. Забудь ты её.
– Завтра, Макс! Слово пацана даю! Пойду и признаюсь!