Шакалота. Цена свободы

– Не люби его, Лиз. Тебе нельзя любить такого, как он, – вдруг произносит Зоя, когда я уже в сон начала проваливаться.

– Я же сказала тебе, Зой, – шепчу, – я не люблю Яроцкого. Раз десять тебе уже сказала об этом.

– Раз десять, точно, – вздыхает. – Раз десять мне уже об этом соврала.

– Я не вру.

– Да ладно тебе, – разворачивается ко мне лицом и смотрит с пониманием, вижу, как в темноте блестят её глаза, так искренне, с таким беспокойством. – Ну, что я не вижу?.. Ты даже не злишься на него больше. И это после всего, во что он тебя втянул! Лиз?

– М?

– Тебе мало страданий в жизни? Вот честно. Только такого, как Яроцкий, тебе для полного комплекта не хватало.

– Да не влюбилась я, – закрываю глаза, и лицо его вижу. Кожа мурашками покрывается, стоит вспомнить, как целовал меня, обнимал, с какой теплотой смотрел.

– Ага… не влюбилась, – Зоя приглушённо усмехается. – Попала ты, подруга. Конкретно попала. Мегере это точно не понравится.

– Я не собираюсь отбивать у неё парня.

– Понятное дело, что не собираешься, – вновь усмехается. – Зачем, если Яроцкий сам её вот-вот в лес свалить попросит? Эх, Лиз… угораздило же тебя. Такое, вообще, бывает? – Вижу, как переворачивается на спину и смотрит в потолок. – Костя, Паша, Макс… Только Оскара в себя ещё не влюбила.

– Сплюнь! – фыркаю. – Ты лучше скажи, зачем полезла к нему? Зачем… блин, Зой, ну вот чем ты думала, когда его постричь решила?

Зоя хмыкает, как ни в чём не бывало:

– Валялся на полу без сознания, вот и решила. Кайфанула по полной.

– Ага… теперь платить за это придётся.

– Я тебя умоляю!

– Тишшше.

– Да бабулю даже ядерный взрыв сейчас не разбудит, успокойся.

Вздыхаю.

– Разберёмся мы с этим Оскаром, не забивай голову, Лиз. Лучше думай, как игру эту дебильную закончить. Четвёртое задание – это ладно… придумаем что-нибудь. Но ведь ещё и пятое будет, да?

– Что ты с четвёртым придумаешь? Зо-о-ой… ты читала вообще открытку?

– Двенадцать раз.

Не отвечаю. Поворачиваюсь к Зое спиной и вновь чувствую это проклятое жжение в глазах.

– Я не смогу это сделать, – шепчу сдавленно.

– Сможешь, – ещё и подбодрить пытается.

– Не смогу… Зой, я не смогу.

– Успокойся, говорю. У тебя ещё три дня в запасе, так?

– Так.

– Ну, вот и не думай об этом сейчас.

И вновь вздыхает. Так, будто я тут вообще глупости сплошные говорю.

– Это всё из-за Яроцкого… – шепчу, чувствуя, как из уголков глаз вновь слёзы сбегают.

– Ага! Всё из-за Яроцкого! Из-за Кости! Из-за Паши твоего! Тут если подумать, вообще полмира виновато. Лиз… ну чего реветь, а? Всё закончится рано или поздно. Потом будем с тобой вспоминать, как страшный сон.

– Не говори мне о страшных снах.

– Видишь. Ты не за себя боишься, а за Яроцкого.

– Это не так.

– Лиз… ну харэ, а? Мне-то можешь не врать. Влюбилась ты в него. А это значит, что не такой уж он и плохой, да? Ты ж не могла в законченного козла влюбиться?

– Я уже ничего не понимаю, Зой, – всхлипываю, и чувствую, как рука Зои поддерживающе похлопывает меня по плечу. – Наедине он… он совсем другой. Кажется… таким сильным, грубым и в то же время ранимым, что хочется подойти и обнять. Словно… ему так этого не хватает. Простой поддержки, понимания. Ему больно, Зой, я это вижу.

– Да хватит реветь, – поближе придвигается и обнимает меня. – С игрой мы разберёмся, тоже меня, игроки хреновы. И с мегерой разберёмся… ты главное в чувствах своих разберись, Лиз. Яроцкий – последний человек на земле, за исключением Оскара, конечно, которого я бы тебе в парни пожелала, но, блин, подруга, сердцу ведь не прикажешь. Так что я готова принять даже этого говнюка, если ты готова. Хотя… бабуля говорит, что любовь – вообще нервное заболевание. И зарождается оно в мозге. Но ты-то не тупая, правда? Мозги у тебя как надо работают, значит, понимают, кого любить собираются, разве нет? А значит – Яроцкий действительно не такой уж и козёл. Так что… давай, прекращай лить слёзы, а то завтра придётся тонны косметики переводить, чтобы твои распухшие глаза загримировать. Да и вряд ли твоему Яроцкому это понравится.

– Спасибо, Зой, – переворачиваюсь к ней лицом и крепко обнимаю, продолжая плакать, как последняя идиотка. – Спасибо.

– Ооой… что же ты со мной делаешь, – хнычет Зоя, поглаживая меня по волосам. – Терпеть не могу все эти телячьи нежности. Бррр…

– Прости… – выдавливаю, приглушая рыдания.

– Да… сложно всё, – вздыхает Зоя. – Вот ты влюбилась не вовремя, Лиз.

– Второй раз, Зоя. Снова.

***

– Вот говорила тебе не реветь. Всё равно видно, что глаза распухшие, – Зоя на ходу, потому что мы уже опаздываем в школу, обматывается полосатым шарфом и скептически смотрит на меня.

– Зой, я себя дурой чувствую. Вот серьёзно. – Специально тащусь, как черепаха и не могу избавиться от этого жуткого чувства неловкости.

Сегодня Зоя меня вновь накрасила. Не так, как в прошлый раз, а вполне симпатично: пышные ресницы, бледно-розовый блеск для губ и немного румян, чтобы бледность скрыть. Но для меня даже всё это – уже слишком! Стоит представить, как одноклассники отреагируют и в холодный пот бросает.

– Зачем я только согласилась, – обречённо головой качаю.

Ещё волосы себе выпрямить позволила – Зоя заверила, что так мне будет гораздо лучше. Внешне может лучше и стало, но вот внутренние ощущения вовсе не трепетные. И хорошо, что мне хватило упрямства противостоять Зое в борьбе за выбор наряда! Второй раз разодеться, следуя вкусу Зои?.. Ничего личного, но нет уж, спасибо. Обошлась своими джинсами, полуботинками на плоской подошве и бледно-голубой рубашкой, которую Зоя настоятельно рекомендовала не застёгивать на первые две пуговицы.

– Ты выглядишь очень миленькой. – Вижу, что Зоя не просто подбодрить пытается, а действительно так считает. – Чем больше ты выглядишь, как ведро с помоями, Лиз, тем больше этим уродам тебя обидеть хочется, понимаешь? Следят они за тобой, говоришь?

– Тише, – круто разворачиваю к ней голову. – Ни слова, Зоя! Не дай Бог они узнают, что я тебе рассказала.

Фыркает:

– Успокойся, подруга. Я – могила. А ты… давай это… нос выше подними и покажи этим козлам чего стоишь! Пусть видят твою самоуверенность! Думают, что сломали тебя? Да ни фига! Пусть подавятся собственной желчью. Пошли быстрее, чего еле тащишься?

– Слушай, а у тебя вообще бывает плохое настроение?

– М-м… не знаю, – пожимает плечами. – Не проверяла. О, смотри, – кивает в сторону «школьной курилки», – пыхтят, стоят.

Вот этого я и боялась больше всего – первым делом наткнуться на самопровозглашённую элиту школы!

За одним из гаражей затягиваются утренними сигаретами Вероника Светлакова, её подружки – Алина и Оля, парень из параллельного класса, с которым я лично не знакома и… ну, разумеется – Яроцкий.

– Дыши, – шепчет Зоя, подхватывая меня пол локоть. – Выглядишь так, будто сейчас в обморок грохнешься.

Это она ещё не слышит, как у меня сердце в груди колотится. И всё из-за него – из-за Макса.

«Не смотри на него, Лиза. Не смотри.»

С каких пор я не контролирую своё тело? Голова сама в его сторону поворачивается. И кто замедлил время? Почему каждый взмах его ресниц тянется целую вечность? Почему облако сигаретного дыма, выпущенного Яроцким, рассеивается так долго? Каждый жест, каждое движение…

– Лиза, – даже голос Зои звучит туманно, будто издалека. – Постоим, посмотрим, или может, в школу пойдём?

Чёрт.

Возвращаюсь в реальность и понимаю, что действительно стою на месте, как вкопанная, и таращусь на Яроцкого, в то время, когда вся его компашка озадаченно смотрит на меня.

– Так значит, это твоя кепка? – Зоя тянет меня к воротам. – Почему он её таскает?

– Багрянова! – долетает в спину голос Светлаковой. – Эй? Лиза!

– Мы её не слышим! – отвечает Зоя намеренно громко и тащит меня дальше.