Страница 10 из 17
«Ты сошла с ума, Лиза. Это конец. Обратно дороги нет.»
– Не помнишь, что мне в баре сказала? – шепотом скользит по губам, всего в сантиметре от моих замер. – Когда мне в шею дышала, и засыпала у меня на руках. Не помнишь?
– Нет, – приоткрываю глаза, предчувствуя катастрофу.
Макс беззвучно усмехается, а в глазах ещё больше печали появляется, вины и даже некого сожаления.
– Костя сначала меня попросил с тобой в друзья поиграть, – будто с трудом это произносит, слегка отстраняясь. – И вот я думаю… а что было бы, согласись я?
– Не понимаю, о чём ты…
– Понимаешь, – проводит ладонью по моей пылающей щеке, так что взлететь от ощущения хочется, куда-нибудь далеко, в космос желательно.
– Сейчас всё чаще думаю о том, как всё сложилось бы, если бы в тот день Костик уговорил меня, а не Чачу… Возможно, Костик не напился бы перед тем, как собирался признаться тебе в чувствах. Возможно, Чача не стал бы предателем. Возможно, им бы стал я… Что если бы им стал я?.. Чёртова история, в которой при любом раскладе не обошлось бы без разбитого сердца. Но, возможно, если бы твоим другом попытался стать я, карты легли бы иначе. Возможно, не было бы столько лжи. – Делает паузу и потом обрушивает, как снег на голову: – Возможно, ты бы до сих пор меня любила, Лиза.
Глава 5
«Как я могла любить такого козла, как ты?»
«Как я могла любить такого козла, как ты?!»
Боже… как я могла сказать это?! Как могла сказать об этом Яроцкому, тогда – в баре?!
Что делать теперь? Как от чувства стыда избавиться? Когтями изнутри раздирает. Как вообще теперь в глаза ему смотреть после такого?
Но смотрела ведь. Смотрела до этого дня. И целовалась с ним когда… когда он знал, что в девятом классе я – идиотка, – была по уши в него влюблена.
Паутина какая-то… липкая, запутанная. Костя был влюблён в меня, а я была влюблена в его лучшего друга. Ещё и Паша… Блин. Так вообще бывает? Почему я? Почему я стала центром этой истории?
А Яроцкий он знал… давно уже знал, ещё с той ночи, когда я в баре напилась. И молчал. Теперь уже глупо будет пытаться оправдываться. Да и нужны ли они… оправдания эти, когда кожа до сих пор горит от его прикосновений, ласковый шёпот шумит в голове, а лицо так и стоит перед глазами, этот взгляд… Что-то изменилось, и чувствует моё сердце – ничем хорошим это не закончится. Ни для кого из нас.
Хочется поскорее оказаться дома и с головой залезть под одеяло, спрятаться.
Что я ответила Максу?
А что я могла ответить, кроме как смотреть на него огромными потрясёнными глазами и умирать от стыда?.. И ещё больше умирать от желания понять, почему он ТАК на меня смотрит. С горечью, с нежностью, с сожалением… Смелости заговорить так и не нашлось, а телефону Яроцкого хотелось сказать отдельное спасибо, за то, что так вовремя зазвонил. Оскар. Требовал встречи. Макс для чего-то даже это мне сказал, будто извиняясь, что мне так скоро придётся уйти.
А я даже на такси согласилась, которое он вызвал, ведь только так можно было избавиться от его общества, как можно скорее. Как можно скорее остаться наедине с собственными мыслями и попытаться разобраться в том, что чувствую. Почему избегать его – кажется самым здравым решением, но стоило обернуться, взглянув в заднее стекло такси, и странно горько стало. Будто… мы только что расстались, а я уже скучаю.
Взбегаю по лестничным ступеням и на ходу достаю из рюкзака ключи, как понимаю – оказаться в кровати под одеялом так быстро как хотелось, не получится.
Оскар ожидает меня на площадке между вторым и третьим этажами и светит практически налысо остриженной головой.
– Привет, солнышко, – бросает небрежно, подкуривая сигарету. – А я уже заждался. Не бойся. Просто поговорим.
– Что это значит? – пячусь на пару ступеней вниз и до боли в ладони сжимаю ключи от квартиры. – Почему ты не с Максом?
– А я должен быть с Максом? – подходит ближе и выпускает мне в лицо облако дыма. – С чего бы мне с ним видеться?.. Максюша совсем от рук отбился, с ним стало скучно.
– Но ты сам звонил ему, – спускаюсь ещё на несколько ступеней.
– Я? – протягивает с искренним недоумением. – Ты что-то попутала, солнышко. Максимка стал слишком забывчивым в последнее время, может и забыл, кто ему брякнул, а? Как и забыл о том… что мы с тобой, птичка ещё не доиграли. Но ты-то помнишь, правда?
– Уйди с дороги. Дай пройти.
– Не бойся, – гадко скалится. – Я тебя не обижу, солнышко. Заценила, кстати, мой новый причесон? Нравится? – поглаживает себя по ёжику коротких светлых волос и ещё больше скалиться начинает, опасно так. – Знаешь, кто меня на вечеринке твоей постричь решил? Не красиииивый такой плешь оставил? Не знаешь? О, я расскажу тебе тогда. Иди ко мне, постой рядышком, – руку протягивает.
– Дай пройти! – пытаюсь контролировать дрожащий голос.
Раздосадовано вздыхает и делает новую затяжку:
– Пельмешику привет передавай.
Зоя? Нет… Нет-нет-нет, только не это.
Зоя! Чёрт! Зачем ты этого урода морального трогала?!
– Так вот. О чём это я тут? – запускает руку в карман джинсов и протягивает мне хорошо знакомую открытку. – Мы с пацанами решили, что Максимке помощь нужна, вот, напрягли извилины, придумали тебе кое-что интересное. А то он сам, бедняга, уже не справляется, сливается по-тихому. Плохо ты на него влияешь, солнышко, очень плохо.
Набираюсь храбрости, отталкиваю его руку и пытаюсь пробежать мимо, но Оскар успевает перехватить, толкает меня в стену, впиваясь руками в плечи, и угрожающе шепчет прямо в лицо:
– Мне плевать, что там у вас с Яроцким происходит, поняла? Но пацанов обижать не надо, солнышко, они на тебя бабки ставят, сечёшь?
– Законы для всех одинаково писаны, – выдавливаю из себя по слову.
– Заяву на нас накатаешь? – откровенно насмехается. – Давай. А чё? Давай! Ты же знаешь, с кем связалась, чего тянуть-то? Вот только… – придвигается ещё ближе, – вопрос в том, кто из нас всех пострадает больше в этой ситуации: ты, я, или Максимка… с отбитой на хрен головой. А я вижу, ты этого не хочешь, правда, солнышко?
– Он… он же другом твоим был! Как ты можешь?!
– Дружба – гнилое понятие, – фыркает. – Дружба сдохла вместе с Костяном. Так что на-ка, бери открыточку и читай.
Глава 6
Дождь льёт стеной. Промокла до нитки, не один раз упала, ободрав ладони о гравий. Узкая дорожка, по которой бегу, круто виляет: то влево, то вправо, иногда резко обрывается вниз, так что с трудом успеваю затормозить, чтобы кубарем не покатиться до самого моря. Море… слышу, как оно шумит, соревнуясь в громкости с раскатами грома. Молния раскалывает небо на части кривыми линиями, вспышки ослепляют глаза, острые струи дождя бьют в лицо, толкают в плечи, вжимая в землю, замедляют движение. Порывы холодного ветра пронзают до самых костей. Бегу, стучу зубами, плачу, задыхаюсь, падаю, встаю, бегу дальше, зову его…
– Маааакс!!! – до хрипоты, до привкуса крови в горле. – Мааакс!!!
Мокрые волосы липнут к лицу, ещё больше видимость портят, стряхиваю их в стороны дрожащими пальцами, всхлипываю. Молюсь.
«Пожалуйста… Боже, пожалуйста, помоги мне его найти. Боже, прошу, пусть с ним всё будет в порядке. Прошу… Прошу тебя!!! Умоляю!!!»
– Мааакс!!!
Не замечаю обрыв, ноги соскальзывают вниз с не высокого холма, теряю равновесие, ударяюсь задом о мокрую землю, но боли не чувствую. Физической – нет. Боль, которую испытываю, разрывает изнутри, словно ножом живот вспарывает, добирается до сердца, калечит его.
«Господи… пожалуйста. Пожалуйста…»
– МАААКС!!!
Кубарем скатываюсь до самой пляжной полосы, ползу по гальке к морю.
И вижу его. Совсем рядом, недалеко от ледяных волн, разбивающихся о пустой берег. Нет никого кроме нас: меня, задыхающейся от рыданий, ползущей к нему, и Макса… мокрого, неподвижного, бледного. Галька под его головой окрашена в чёрный, руки раскиданы по сторонам, веки закрыты, лицо в крови, дыхание… Дыхание! Проверяю дыхание, дрожащими пальцами пытаюсь нащупать пульс, зову его.