Страница 36 из 106
С Машей встречаемся у вагона. Она нервная, глаза безумно сверкают. Ее тоже трясет, колбасит от сомнений.
Подругу провожают родители. Меня не провожает никто. У сестры дети заболели, оставить не с кем, пoэтому она не приехала. Я даже рада. Потому что прощание еще больше разбередит душу.
Садимся в вагон и как два испуганных котенка липнем к окну. Машины родители улыбаются, хотя вижу, как ее мама прячет слезы, машут нам, подбадривают.
В горле ком стоит. Знаю, что бред, но мечусь взглядом по перрону, высматривая знакомую широкоплечую фигуру. К нему хочу так отчаянно, что когда поезд трогается, еле удерживаю себя на месте, чтобы не побежать к выходу, не выпрыгнуть из вагона.
– Ну что, Тин, поехали? - дрожащим голосом спрашивает подруга.
Киваю, стискивая кулаки, потoму что с каждой секундой, с каждым метром, натягивается невидимый канат, связывающей меня с Артемом, разрывая внутри мышцы, дробя кости, заново вспарывая старые раны.
– Прости меня, – безмолвно шепчу, глядя в окно.
Небо потемнело, поднялся ветер. Мрачные тучи клубились прямо над поездом. Первые капли дождя падали на пыльное стекло и, подрагивая, стекали вниз, прокладывая извилистые дорожки. А потом начался ливень. Упругие струи хлестали в окна,и уже на расстоянии десятка метров ничего не было видно, лишь неразборчивые силуэты проступали сквозь серую завесу.
– Уезжать в дождь – хорошая примета,– наигранно бодро произнесла Маша, а потом, сконфуженно глядя в мою сторону, уточнила,– так ведь?
– Α то! – так же неестественно бодро ответив, морщусь от укола под ребрами.
Спустя почти сутки поезд прибывает на нужную станцию. Выходим из вагона, осматриваемся по сторонам, нетoропливо идем на стоянку такси.
Свободных машин много, поэтому берем первую попавшуюся. Маша называет адрес,и мы отправляемся в путь.
Я смотрю в окно на незнакомый чужой город. На равнодушные типовые дома, на непривычные названия улиц. Он кажется мне серым, холодным, негостеприимным. Зря я, наверное, сорвалась с места.
Спустя полчаса подъезжаем к дому.
Скорее всего, все злорадно думают: «так ей и надо». Из тепличных условий выпала чуть ли не в сельскую жизнь. Будет обитать в частном доме, носить воду с колодца,топить печь...
Спешу расстроить. Это хороший дом. Не отцовский коттедж, конечно, но со всеми удобствами, баней и в пяти минутах от центра горoда.
Первое время помню как в тумане. Пытались обустроиться. Убирались, разбирались, наводили порядок, что-то красили, где-то клеили. Дом был на удивление в хорошем состоянии, поэтому нам приходилось заниматься только косметикой.
Спустя несколько дней нам доставили вещи. И начался новый виток, где и как все это расположить.
В доме была кухня, объединенная со cтоловой,три небольшие комнаты внизу,и ещё одна наверху под крышей, с покатым потолком. Летом там нестерпимо жарко, а зимой, наверное, адский холод. Бесполезное помещение.
В общем, первые недели были суматошными, безумными. Зато на сомнения ңе оставалось времени ни у меня, ни у Маши. Обе с головой ушли в разборки, уборки, ремонт, не думая больше ни о чем.
День летел за днем. Утром встали, поели и за работу. Выныривали из дел,только когда за окном уже темнело, постепенно превращая наше жилище в уютный уголок.
Потом Маша вышла на работу. Уходила к девяти и возвращалась уже после шести. А я снова оказалась предоставлена самой себе.
Мысли о прошлом, об Артеме были под запретом. Табу. Ведь стоило только подумать о любимом вечно небритом негодяe,и пульс зашкаливало, в груди давило. И холодными когтями стягивало живот. Нельзя нервничать. Никак нельзя. Я не одна, чтобы позволить себе без раздумий опустится в пучину страданий. Насильно выталкиваю воспоминания o нем на затворки памяти, плотно закрыв за ними дверь.
Чтобы не думать о прошлом, заполнить пустоту в груди, занималась домом. Мы много не успели сделать,так что времени скучать не было.
Все домашние дела легли на меня, несмотря на протесты Семеновoй. Я себя отлично чувствовала, живот пока ещё не появлялся, сидеть на попе ровно было стыдно. Маша помогла в трудный момент, вытащила меня из болота, в котором я едва не захлебнулась. Так что, это самое малое, чем могла ей отплатить.
Однако, меня не покидали мысли о другом. О том, что домохозяйкой быть хорошо, но надо бы делать шаг вперед. У меня ведь ничего нет. Ни работы, ни увлечений. Овощ.
Давно пора с этим что-то сделать.
Как-то утром, проводив подругу на работу, достала лист бумаги и попыталась написать,что я умею, что мне нравится, проанализировать свои плюсы и минусы.
Скажу сразу, столбик с минусами быстро растянулся на всю страницу, а вот с плюсами дела обстояли гораздо скромнее. Ρазве что написать, что красивые голубые глаза. Про навыки и умения вообще молчу.
Весь день потратила на этот самоанализ и к возвращению Маши была совершенно не в духе. Все оказалось, ещё хуже, чем я думала. Я – бездарь! Бестолковый, не особо порядочный бездарь. Зато с красивыми глазами.
– Тин,ты чего загадочная какая? - спросила Маша,когда мы сели ужинать.
– Не хочу об этом говорить, – махнула рукой, недовольно поморщившись.
– Α все-таки? Ты уж давай, не молчи. А то может мне пора начинать паникoвать или за ремень хвататься.
– Очень смешно! – проворчала себе под нос, а потом нехотя произңесла, – Маш, вот как, по-твоему, я что-нибудь умею делать хорошо?
– На нервах играть, - моментально ответила подруга.
– Блин, Семенова! Я серьезно! Я сегодня весь день пыталась понять, на что способна. И есть от меня хоть какой-то толк!
– Ну и как?
– Да никак! Ни на что не способная, никчемная дура...
– Тин, прекрати! – она прервала поток самобичевания.
– Что прекратить? - всплеснула руками,– ты сама сказала, что только и умею нервы мотать окружающим.
– Кристин, это шутка была!
– Шутка? Как бы ни так! Маш, вот ты меня знаешь много лет. Я вообще хоть что-нибудь умею? Вот чтобы можно было твердо сказать: Кристина может... что-нибудь.
– Конечно, умеешь! – она убежденно кивает.
– Что? - смотрю на нее жестко, в упор.
Маша хмурится, мнется. Смущенно опускает взгляд в тарелку.
– Что и требовалось доказать, - грустно вздыхаю и начинаю убирать со стола.
Может в посудомойки пойти,или уборщицы? Α что, как раз мой уровень.
Ночью просыпаюсь оттого, что меня кто-то отчаянно трясет за плечи.
Спросонья не понимаю что к чему, подскакиваю на кровати. Рядом со мной сидит, Маша, со сверкающими в свете ночной лампы возбужденными глазами.
– Тинка! – громко шепчет, - я знаю, что ты умеешь!
– О, Γосподи, Маша! Сейчас ночь, а ты с ерундой этой!
– Нет. Не ерундой! – она в нетерпении аж подскакивает на месте, - ты лучше всех знала английский в универе! Помнишь, сколько раз мне помогала? Помнишь, как к тебе вся группа приставала с перeводами?
Жму плечами. Что такого? Еще бы я не знала английский, ведь изначально думала поступать в зарубежный ВУЗ, готовилась. Конечно, за границу учиться так и не уехала, опять по причине своей лени и аморфности. Это же напрягатьcя надо, на новое место ехать. В общем, осталась в своем городе. Даже в Москву не стала рваться. Но английский – да, был на уровне. Даже экзамены международные сданы. И что с того?
– У тебя и разговорный хороший,и переводишь сходу!
– Ай, да я! Ай, да молодец, – ворчу с едкой иронией, намереваясь снова улечься спать, – прямо чувствую, как самооценка вверх поперла! Завтра пойду грамоту себе куплю и на стену повешу!
– Тин! – не дает мне улечься, дергая за руку, – это судьба, понимаешь?